Какие перспективы есть у страны, кроме нефтянки, и почему НПЗ не загружены сырьём на все 100%, в интервью abctv.kz рассказывает главный научный сотрудник Института экономики Комитета науки МОН РК (Министерство образования и науки), доктор экономических наук, профессор Олег Егоров.
– Олег Иванович, на Ваш взгляд, как экономиста, чего Казахстан добился за годы независимости?
– Если говорить о таком большом периоде, начнём с того, что с 1993 года, когда в нашей стране был экономический упадок и не было практически никаких ресурсов для осуществления нормальной работы оставшихся предприятий, к нам, в частности в нефтяную отрасль, пришли иностранные компании. Крупнейшие мировые компании со своими передовыми технологиями и инвестициями. Сразу стали улучшаться экономические показатели в целом. Ведь в то время нефтяная отрасль была локомотивом, который мог вытянуть всю экономику страны на хороший уровень развития. Но в силу того, что мы были не готовы к этому ни на экономическом, ни на законодательном уровне, в контрактах, заключённых с этими компаниями, не были отражены во всей полноте интересы нашей страны. Но со временем, когда Казахстан постепенно начал вставать на ноги, пришло время провести ревизию содержания таких контрактов. И в законодательство страны, и в контракты были внесены изменения, отображающие интересы нашего государства. Например, в законодательстве было прописано: если у консорциума появляется возможность продать активы какой-либо компании, входящей в него, то первоочередное право их выкупить имеет наша национальная компания.
– То есть постепенно мы стали отстаивать свои экономические интересы?
– Совершенно верно. Далее. Если компания ведёт работы некачественно, с нарушением плана работ, оговоренного в контракте, то здесь появились рычаги на законодательном уровне в виде штрафных санкций, вплоть до отзыва лицензии и разрыва контракта с недропользователем. И сегодня благодаря тем изменениям Казахстан в лице национальной компании "КазМунайГаз" имеет 10 процентов участия в Карачаганакском проекте (раньше участия нацкомпании там не было), 20 процентов – на Тенгизе, 16,88 процента – на Кашагане и 33 процента – в Кумколе. Доля в "Мангыстаумунайгазе" – 50 процентов и так далее. Все новшества в законодательной сфере позволили нам вернуть свои активы.
Другой вопрос, что на сегодняшний день до конца не удалось решить вопрос поставки нефти на наши нефтеперерабатывающие заводы. Компании согласны поставлять нефть, но по мировым ценам. Нас это не устраивает. В Казахстане есть внутренняя цена на чёрное золото, которая гораздо ниже мировой. Поэтому наши НПЗ недозагружены необходимым объёмом сырья. В то же время и наша компания "КазМунайГаз" часть своей доли добычи нефти продаёт на внутренний рынок в случае высоких мировых цен на чёрное золото.
– Когда-то нужно будет уходить с нефтяной иглы?
– Мы бы закрыли вопрос с иглой, если бы как хозяева распоряжались своей нефтью. Если бы мы её использовали комплексно, качественно и получали бы конкурентоспособную продукцию, чего сегодня пока нет.
– Если отойти от нефтяной темы, что можно сказать в целом об экономике с точки зрения развития других направлений?
– В последние годы очень хорошо развивается сельское хозяйство. В развитие АПК вкладываются большие инвестиции. Налицо довольно приличный результат. Если уйти от нефтяной зависимости, нужно развивать обрабатывающий сектор. В этом плане у нас появились определённые успехи. Автомобилестроение сделало шаг вперед. Стали выпускать электровозы. А вот чтобы говорить об обрабатывающем секторе в лёгкой и пищевой промышленности, то здесь мы видимых успехов пока не имеем на сегодняшний день. Или взять проекты из других сфер. Например, производство планшетников в Актау. В 2013 году вложили средства, официально открыли производство. Но всё оказалось фикцией. Ни одного гаджета на заводе так и не было произведено. То же самое и с выпуском самолётов "Фермер" на авиазаводе "Сункар", открытом в ноябре 2011 года в Карагандинской области. Ни один летательный аппарат с конвейера так и не сошёл. Подобные проекты, не связанные с генеральной линией развития, ничего нашей экономике, кроме убытков, не дают.
Когда мы говорим об экономике, всё равно волей-неволей переходим к нефти. Вот сегодня мы говорим: обработка. Ну, обработка зерна – это в основном получение муки и далее продукции из неё. Обработка хлопка – получение тканей. Но, например, в Южном Казахстане есть НПЗ, есть и текстильное производство. Нельзя ли, используя побочные продукты переработки нефти, изготавливать синтетические нити и вкупе с текстилем разрабатывать новые виды тканей?
– То есть перейти к нефтехимии?
– Да. Нефтехимия и газохимия – это тысячи наименований товаров народного потребления в любой сфере. Так нет у нас ни нефтехимии, ни газохимии. Было запланировано строительство первого интегрированного газохимического комплекса в Атырауской области (посёлок Карабатан) ещё в предыдущей программе индустриально-инновационного развития. Этот проект так и не был реализован – обнаружились очень серьёзные просчёты. А вот это и есть реальная обрабатывающая промышленность, продукция которой будет использована практически во всех отраслях экономики.
– Государство и президент делают большой акцент на развитие МСБ. Существуют госпрограммы, призванные стимулировать предпринимательство. Насколько эти программы действительно мотивируют бизнес?
– По-моему, во всех этих программах отсутствует самое главное звено – производство. Подавляющая часть малого бизнеса сегодня – это торговля. Хотелось бы видеть бизнес другого содержания в экономике страны. Но если речь идёт о производстве, конечно же, это другое дело. Такое производство должно возникать в тех регионах, где создаются крупные промышленные предприятия. В Западном Казахстане это предприятия нефтяного и перерабатывающего сектора. Вот где МСБ должен развиваться в виде сервисных компаний или производителей тех или иных деталей, запчастей, комплектующих для этих секторов и так далее. И тогда малый и средний бизнес, созданный вокруг нефтяных зон, крупных предприятий, увеличит долю казахстанского содержания в поставках. Да, уже достигнуты неплохие успехи в увеличении казахстанского, в том числе и местного, содержания в закупках крупных компаний. Это услуги, продукты питания, швейное производство, включая спецодежду, и тому подобное. Но технически мы мало в чём участвуем.
– И всё-таки видите ли какой-то позитив, положительную динамику?
– Сейчас трудно говорить о позитиве, потому что во всём мире идёт стагнация экономики. То, что у нас более чем на четыре процента увеличился ВВП, говорит о том, что какие-то сдвиги происходят. Может, не везде, но в доминантных отраслях они точно происходят. Это очень хороший показатель на фоне мирового кризиса.
– Спасибо за интервью!
Семён Данилов
