С завершением уборки урожая в Казахстане традиционно поднимается хлебная тема, в частности вопрос о его стоимости. Повысятся ли цены на муку в этом году, какие перспективы у представителей мукомольной промышленности, в интервью abctv.kz рассказал председатель Союза зернопереработчиков Казахстана Евгений Ган.
– Недавно власти Шымкента сообщили о повышении цены на хлеб. Но, тем не менее, она на сегодня одна из низких. С чем связан такой разброс цен на булку хлеба в регионах?
– Вы когда-нибудь наблюдали за среднестатистической моделью покупателя? Ведь практически никто на цену хлеба не смотрит, кидает себе в корзину и идёт к кассе. Я только сегодня с одним товарищем говорил, что я думаю об этом. Цена на хлеб – это тот рудимент, который мы несём еще оттуда, из советлого прошлого. Хорошо это или плохо? Я думаю, что это плохо. Мы никак не можем с этим расстаться. В потребительской корзине затраты на хлеб и хлебопродукты составляют порядка пяти-семи процентов. Это, по-моему, даже с крупами. То есть они абсолютно не определяющие.
Да, у нас есть малообеспеченные группы населения, и никто этого не отрицает. Поймите правильно, если мы им дадим даже бесплатный хлеб, мы проблему малообеспеченных семей не решим. Они нуждаются не только в хлебе, но и в социальной поддержке.
Вообще, это можно сделать, почему бы и нет? Пожалуйста. Можно сделать все пекарни муниципальными и повесить все затраты на городской бюджет. Это не ухудшит его состояние. Мы когда-то считали с Минсельхозом. Чтобы выделить малообеспеченным компенсации по хлебу, надо было на тот момент 16 миллиардов тенге, но на сегодня грубо возьмем 25, ну максимум 35 миллиардов тенге по году. И всё. Тема будет закрыта. И люди почувствуют, что о них действительно заботятся. Рейтинг правительства повысится.
Мало того, это должна быть социальная карта. И не надо этого стесняться. Это не хлебные карточки. Это социальная карта, где мог быть и бесплатный проезд, и скидки на лекарства, расходы ЖКХ…
80 процентов бюджета Министерства сельского хозяйства США уходит на выплаты по социальным пособиям. Не разорились, живут! Загнивают, правда, нам рассказывают, но ведь это, с одной стороны, хорошо, потому что это не "красная" корзина, это "зелёная" корзина. Человек, получивший эту карту, идёт в магазин и покупает ту же зелень, которую посеяли те же фермеры США.
Мы как-то с одним министром сельского хозяйства спорили, он говорит: "Мы страну по миру пустим". Я говорю: "Мы с этими затратами страну по миру не пустим, у нас есть масса других затрат". Когда я смотрю в конце года неисполнение бюджета по нашим министерствам, я вас умоляю, об этих деньгах неудобно даже говорить.
Мы упёрлись за цену, почему хлеб где-то дешевле, где-то дороже. Хлеб, он разный по рецептуре, весу и прочему.
К самому хлебу отношение должно быть святое, это никто не обсуждает, но хлеб – это товар. Он должен стоить столько, сколько он стоит. Мало того, были инициативы от наших хлебозаводов, они просили у акиматов списки малоимущих, были готовы помогать малоимущим. Но взамен – получить возможность работать по рыночным ценам.
– В Уральске кондитеры заявили о повышении цен на свои изделия в связи с ростом стоимости муки и других составляющих.
– Ну вот, смотрите, ценник на зерно в этом году в начале заготовки намного выше, чем в прошлом. Грубо говоря, на 10 тысяч. Хотим мы этого или нет, но цена зерна ложится на цену муки. Понятно, что не на сто процентов, но одно за другим тянется. Нам, мукомолам, говорят: "Вам, наверное, выгодно, чтобы зерно было дешёвое". Я говорю: "Вы абсолютно неправы. Нам было бы хорошо и, в принципе, всем, если бы цена на зерно для внутренней переработки была постоянной. Исходя из этого, можно строить ценовую политику и население успокоить.
До определённого времени у нас были меморандумы по стабилизации цен на хлеб, то есть приблизительно эта работа проводилась. У неё тоже масса плюсов и минусов. Но ещё раз говорю, что надо субсидировать конечное звено цепи – потребителя. То есть не надо субсидировать зерно, переработку, потому что это как раз-таки приводит к массе серых схем. (...) Я думаю, опять же повышение пойдёт. Во-первых, будет временной лаг, поскольку у нас ещё есть запас зерна. Практика показывает: иногда чисто психологически цены на муку и хлеб растут после цен на зерно. Такое тоже бывает. А при нормальном раскладе устанавливается такой временной лаг – месяц-полтора, потом плавно повышается цена на муку, на хлеб.
Причём, когда производитель снижает цену, покупатель этого, как правило, не видит. Потому что торговля следом не отпускает эту планку. А если производитель повышает планку, торговля автоматически тоже.
– Евгений Альбертович, насколько, по-Вашему, может повыситься цена на муку?
– Я думаю, на пять-семь процентов. Я всегда работал в сфере хлебопродуктов, и там всегда говорили: хлеб не тот, что на полях, а тот, что в закромах. То есть сейчас я не готов обсуждать, какой у нас будет урожай. Потому что мы не знаем, какая погода будет через неделю. Мало того, в этом году, я так понимаю, будет много влажного зерна, которое подлежит сушке. Это тоже будет большой проблемой, потому что понадобится больше дизтоплива. Это дополнительные затраты.
– Как обстоят дела с экспортом, как удаётся удерживать на внешних рынках свои позиции?
– По экспорту муки наша отрасль отличается от всех отраслей в АПК. Так получилось исторически, что мы по своему уровню развития отрасли обогнали всех на 10-15 лет. Был большой спрос на нашу продукцию и благоприятные условия. И получилось так, что те проблемы, с которыми мы сегодня сталкиваемся, они уникальны.
Когда мы начинаем говорить про муку, мы никогда не говорим о проблемах переработки зерна как таковой: где закупить зерно, на какой мельнице его перемолоть, как его хранить, следить за качеством. А у молочников это есть, им надо организовывать закупочные центры по молоку, какие-то молокоперерабатывающие заводы, убойные цеха для мяса, у нас этого нет. Бизнес должен всё это делать сам. И почему? Потому что был устойчивый сбыт. Наша мука регионально распределяется следующим образом: Узбекистан, Таджикистан, Кыргызстан, Туркменистан и Афганистан.
В 2011 году Узбекистан издал постановление, установив акцизный налог на импортную муку в размере 10 процентов, и по-честному в нём написал: "С целью развития собственных мукомольных мощностей". Позже эта цифра увеличилась с 10 до 15 процентов . Прошло пять лет, пока нам не удалось снизить её сначала с 15 до 11, потом с 11 до пяти процентов. В сентябре прошлого года, когда наш глава государства встречался с новым президентом Узбекистана, акцизы были отменены. Но за это время Узбекистан создал очень хорошую, мощную сеть мукомольной промышленности с объёмом переработки, наверное, не менее чем 1,5 миллиона тонн в год.
Таджикистан тоже применяет меры нетарифного ограничения. У них при ввозе пшеницы НДС меньше 10 процентов, а для муки – 18 процентов. Кыргызстан вообще обнулил НДС на импортную пшеницу. То есть все создают меры нетарифного ограничения, каждый соблюдает свои экономические интересы. Бизнес есть бизнес. Афганистан тоже считает, что готов всемерно развивать импорт пшеницы и ставить у себя мукомольную промышленность. Причём они заверяют, что у них с лучших времён сохранились мельницы и они готовы их загружать.
В целом, если говорить о мукомольной промышленности, с момента независимости мы общий объём производства муки увеличили более чем в 2,3 раза, объём экспорта – в 16-18 раз. Последние два года поставляем на внешние рынки 2,3 миллиона тонн, причем внутри страны мы "съедаем" 1,8 миллиона тонн. Лет пять-семь назад нашим крупным импортёром был Узбекистан, в общих объёмах занимал 65-66 процентов, на сегодня на первом месте Афганистан. В эту страну мы экспортируем около 1,5 миллиона тонн муки ежегодно.
За 2016-2017 годы в Афганистан мы поставили 1,545 миллиона тонн муки, по Узбекистану, Таджикистану и Кыргызстану идёт снижение. И на этом фоне нас спасает Афганистан. Мы этими успехами во многом обязаны не столько тем, что у нас такая хорошая мука или мы такие активные на внешнем рынке (это тоже есть), это больше обусловлено тем, что упали мировые цены на зерно. Если в 2011 году мировые цены на мукомольную пшеницу были на уровне 350 долларов за тонну, сейчас они снизились до 200 долларов.
Рынок афганской муки достаточно интересен. Муку в эту страну экспортируют Пакистан и Казахстан. Ещё несколько лет назад наша мука с пакистанской была в соотношении 20 к 80. Получилось так, что, когда мировая цена была 350 и была субсидия на экспорт зерна и муки, Пакистан успешно торговал на внешнем рынке. Но после падения мировых цен наша мука стала дешевле, и мы стали доминировать на этом рынке. Пакистанцы долго не могли понять, почему мы проходные, а они – нет. Даже у международной компании исследование заказывали, чтобы разобраться, хотя тут всё лежит на поверхности.
На сегодня для казахстанских мукомолов импорт этих 1,5 миллиона тонн – это наше всё! И, если вдруг мировые цены поднимутся до 280-300 долларов за тонну, пакистанские экспортёры опять будут проходные, ситуация может поменяться, "калитка" может захлопнуться.
– Какие меры Вы предлагаете?
– В середине этого года мы совместно с НПП "Атамекен" разработали дорожную карту развития мукомольной промышленности. Доля импорта у нас порядка 0,1 процента. Мы самообеспечены. На сегодня мы перерабатываем где-то 5,5 миллиона тонн зерна, а можем 11. Но кто купит?
Целый ряд комплексных мер, начиная от новых транзитных коридоров, мы сейчас предложили, и хорошо, что наша идея поддержана и со стороны госорганов, и наших партнёров – Туркменистана и Афганистана. Выстраиваем новый транспортный коридор по поставке зерна и муки через территорию Туркменистана. Это одно. Ведём переговоры с нашими узбекскими партнёрами, то есть гармонизируем тарифы на внутренние и внешние перевозки. Буквально вчера получили важный документ. Мы добились того, что узбекские железные дороги сняли дополнительный сбор – 280 долларов за вагон.
Определённые шаги есть. Понятное дело, что узбекский бизнес не дремлет и выстраивает свои задачи в своих интересах. Но жизнь на то и жизнь, чтобы преодолевать трудности. Но ещё раз говорю: мы готовы в полной мере выполнять поручение президента по развитию экспортного потенциала. И надо отдать должное, что первая редакция дорожной карты прошла согласование в Министерстве сельского хозяйства. Могу с удовлетворением сказать, что мы нашли полное понимание по тем вопросам, которые поставили.
Мы долгие годы этого добивались – и мы услышаны. Но тут надо понимать: мы первопроходцы. Мы обогнали многие отрасли, и те трудности, которые испытываем на внешних рынках, рано или поздно будут испытывать все, кто на такие рынки пойдёт с такими объёмами и будет работать там устойчиво. В любом случае страны пытаются закрыть экспорт переработанной продукции и покупать только сырьё. Перед нами стоит задача по выстраиванию системы поддержки экспорта переработанной сельхозпродукции. Независимо от того, мука это, или печенье, или колбасы, которыми Казахстан может гордиться.
– Спасибо за интервью!
Айгуль Тулекбаева
