Борьба с коррупцией и неприкосновенность – несовпадающие понятия, уверен представитель Центра антикоррупционных исследований и инициатив «Трансперенси Интернешнл Россия» Денис Примаков.
7 октября в мажилисе во втором чтении будет рассматриваться законопроект «О противодействии коррупции». Главный юрист «Трансперенси Интернешнл Россия» прокомментировал порталу atameken.info документ, который, по его признанию, хотя и соответствует международным стандартам, нуждается в доработке.
Так, серьезную озабоченность эксперта вызывает отсутствие в законопроекте понятия «конфликт интересов».
- В предыдущих редакциях законопроект «О противодействии коррупции» содержал данный термин, было определено его регулирование. В настоящем проекте эти нормы исчезли, – констатирует юрист и напоминает, что без регулирования данного вопроса антикоррупционный закон теряет свой смысл. – В документе прописаны ограничения, которые накладываются на госслужащих, должностных лиц, но они носят общий характер. И эти ограничения не коррелируют с понятием конфликта интересов, заложенным в закон о госслужбе. Между тем, конфликт интересов имеет обширное действие, подразумевая аффилированность широкого круга лиц – не только родственников, но и знакомых, которые получают госзаказы напрямую, без прохождения установленных законом процедур отбора. Нормы, заложенные в настоящем законопроекте, эти моменты не регулируют. То есть нужно либо принимать отдельный закон о регулировании конфликта интересов, что есть в некоторых странах, например, в Таджикистане, либо расширять сам законопроект.
Спикер также акцентирует внимание на вопросе о лицах, которых не затрагивают различные ограничения.
- Почему казахстанских депутатов не касаются ограничения, которые прописаны для чиновников? Госслужащим, например, запрещено заниматься коммерческой деятельностью, а на парламентариев это табу не распространяется. Как и на субъектов квазигосударственного сектора, – отмечает Денис Примаков.
Более того, с депутатов, уверен эксперт, пора снять неприкосновенность:
- Борьба с коррупцией и иммунитеты, в том числе депутатские, – вещи не совпадающие. Если вы действительно хотите бороться с мздоимством и прочим коррупционным злом, с большей частью иммунитетов надо расставаться.
В рамках анализа законопроекта эксперт затронул и тему всеобщего декларирования доходов, которое вводится в Казахстане в 2017 году.
- Это ошибка – распространить декларирование на всех жителей страны. Необходимо ограничиться только публичными субъектами, чиновниками, – считает Примаков. – Для чего вообще субъекты, упомянутые в проекте закона «О противодействии коррупции», должны подавать сведения о доходах? Для того чтобы можно было видеть, откуда они получают деньги. Хотя сами декларации мало что дают. Введение декларации расходов позволит получить более объективную картину.
Продолжая тему, российский юрист упоминает декларацию конфликта интересов.
- Лица, уполномоченные решать вопросы о предоставлении субсидий, субвенций коммерческим либо некоммерческим лицам, должны подавать декларацию конфликта интересов, то есть заявлять о тех интересах, которые у них есть – возмездных и безвозмездных. Например, чиновник N распределяет бюджетные средства и параллельно входит в общественную палату или общественный совет. Здесь чистый конфликт интересов, который разрешается только при наличии декларации интересов, в которой прописано: госслужащий зарабатывает деньги такие-то, у него есть долги в таком-то банке, – пояснил собеседник atameken.info. – Кстати, о банках. Чиновники могут получить кредит по другой ставке, что является завуалированной взяткой. И без информации о денежных обязательствах перед финансовой структурой сложно уловить незаконную сделку.
Другой важной сферой, не отрегулированной в законопроекте, спикер называет противодействие коррупции в частном секторе. В документе имеется соответствующая статья, но она общая, говорит эксперт, и не согласуется с Конвенцией ООН против коррупции, куда заложен более обширный список того, что государство может требовать от бизнес-сообщества, чтобы предотвратить коррупцию в частном секторе.
- Мы всегда больше внимания уделяем госсектору, но частный сектор выступает в качестве дающего – взяткодателя. И данный вопрос также надо регулировать – путем принятия кодекса корпоративной этики, введения нулевой терпимости к коррупции в частных компаниях, комплаенс-процедур (в данном контексте – соответствие деятельности компании законодательству о госзакупках, антикоррупционному и другим, – прим. авт.). И еще одна важная вещь: нужно прописывать запрет для бывших чиновников трудиться в компании, с которой он сотрудничал в годы работы на госслужбе. В России, например, для экс-чиновников действует запрет в течение двух лет работать в коммерческих структурах, с которыми он общался за последний год пребывания на госслужбе. Здесь же важно закрепить запрет и вчерашним представителям частных компаний, работавшим с госорганами, устраиваться на госслужбу, – подчеркивает Денис Примаков.
Помимо содержательного наполнения будущего закона, российский эксперт критически оценивает структурный вопрос главного антикоррупционного органа:
- В документе ничего не говорится о правовом статусе и структуре Агентства по делам госслужбы и противодействию коррупции. Коррупционные преступления обладают определенной спецификой, для их расследования необходимы финансово-экономические знания, отбор сотрудников сюда должен быть более компетентным. А здесь непонятно, следователи агентства – такие же полицейские, которые сидят в районном полицейском участке или отдельная категория? Малопонятно и взаимодействие работников агентства с другими правоохранительными органами, что важно при расследовании коррупционных дел, где субъектом выступает чиновник.
При этом, отмечает спикер, подобные казахстанскому агентству универсальные ведомства распространены в некоторых странах, в частности, в Гонконге и Сингапуре. И для небольшой страны это нормально.
- Проблема – в независимости этого органа, в том, как назначаются председатель и его заместители и по каким причинам они снимаются с должности, – считает Примаков. – Председателя агентства назначает президент, но неясен сам механизм отбора кандидатов. Возможно, как это делается в других странах, к этой процедуре необходимо подключить парламентскую комиссию, которая предлагает главе государства нескольких претендентов.
Кроме того, отмечает эксперт, в законопроекте не прописано ограничение на срок полномочий главы антикоррупционного ведомства.
- На мой взгляд, лучше предусмотреть предельный срок работы для главного антикоррпуционера, например, 7 лет без права баллотироваться повторно, – заключает представитель Центра антикоррупционных исследований и инициатив.
Адель Нуреева
