Ходит ли министр торговли и интеграции Бахыт Султанов в магазины, почему во время акимства он был против стабфондов и как, по его мнению, должна работать будущая товаропроводящая система – в интервью программы Atameken Business "EXСLUSIVE". Inbusiness.kz представляет расшифровку материала.
– Первый вопрос, который волнует всех, он касается не только госорганов, но и населения. Наконец, кто-то взял ответственность за формирование цен. Опыт других стран показывает, что рыночное регулирование оптимально для сегодняшнего дня. Для чего нам нужно искусственно сдерживать цены и выделять столько средств из бюджета, чтобы стоимость товаров находилась на определенном уровне?
– Вы в своем вопросе сказали много правильных, но ошибочных вещей. Мы не формируем цены и не брали на себя обязательство по формированию цен. Если вы помните, в послании главы государства прозвучало поручение определить один центральный орган, который бы консолидировал работу всех центральных и местных исполнительных органов. Ведомство, призванное обеспечивать механизм и взаимодействие при мониторинге цен и принятии управленческих решений. Если между строк читать, ни слова не было сказано про формирование цен. Цены формируют потребитель и производитель. Рыночные инструменты должны работать.
Но соглашусь с вами, есть определенные элементы, которые имеют не рыночный статус, когда устанавливаются предельные цены, когда государство пытается таким образом сдерживать рост цен. Но надо сказать, что этот инструмент прописан законодательством. Достаточно недавно он появился, мы его впервые использовали в начале пандемии, когда мы наблюдали ажиотажный рост цен. Такую ситуацию мы видели почти во всех странах мира, когда локдаун и другие ограничительные меры влияли на необоснованный рост цен. Чтобы такого не было, мы вынуждены применить такой механизм. Предельные цены устанавливаются на определенный период. В рыночных условиях долгосрочно их использовать нельзя. Мы это понимаем. Есть хорошая книга Хорста Зиберта "Эффект кобры", где популярно и легко объясняется, почему нельзя рыночные механизмы регулировать административными методами. Если пытаться сдерживать цены на хлеб, то в конечном итоге можно остаться без пекарен. Поэтому эти инструменты должны использоваться очень точечно. И по большей части, когда мы вводили предельные цены, мы максимально с местными исполнительными органами, торговыми сетями, участниками рынка это обсуждали, чтобы не потерять продукт. Вы правильно говорите, в рыночной экономике любой субъект будет работать только на прибыль. Если его деятельность станет убыточной, то это всегда заканчивается банкротством.
– В конечном итоге бизнес потеряет интерес.
– Да.
– Мы видим, как наши соседи, Узбекистан и Кыргызстан, регулируют цены на продукты питания. Узбеки ввели нулевую ставку НДС на импорт продукции. Киргизы делают то же самое. В нашей стране насколько приемлемы такие механизмы?
– Когда соседние страны или рынки-партнеры применяют меры стимулирующего характера, то любая другая страна имеет возможность применять ответные меры. И, скорее всего, должна применять такие меры. Но надо смотреть, какой эффект это даст. Проблемные вопросы по продовольственной безопасности есть не только в нашей стране, но и в Узбекистане. И они влияли на наши цены на картофель, морковь, мясо, пшеницу. С учетом этого, конечно же, мы рассматриваем различные механизмы, вплоть до закрытия границ. Тут имеется в виду запрет на экспорт либо квотирование экспорта. Но эта мера должна вводиться точечно и аккуратно. Потому что можно потерять рынки, а чтобы вернуть их, нужны время и усилия. И это будет стоить определенных средств. В конечном итоге производители потеряют выручку. Поэтому такие меры точечно выверяются, мы консультируемся и с самим бизнесом, и только после расчетов и консультаций можем. Мы не говорим по многим направлениям, по той же пшенице. Мы еще не вводили (ограничения. – Прим. ред.). На сегодня только по семенам подсолнечника, по подсолнечному маслу и по фуражному зерну приняты такие меры.
– У нас уже была ситуация, когда мы распродали все семена подсолнечника и на внутреннем рынке образовался дефицит. В последнее время мукомолы просят о введении пошлины на вывоз зерновых. Как Вы видите решение этой ситуации?
– На самом деле должен быть правильный диалог. Мы с министерством сельского хозяйства все время обсуждаем эту тему, что, когда предоставляются меры господдержки, производители должны брать на себя встречные обязательства. Во всем мире используется такой инструмент, и сегодня в рамках работы с регионами по ставкам… Кстати, с регионами мы занимаемся не по сдерживанию цен, а по исключению необоснованного роста цен, правильным распределением продовольствия. На этом мы еще подробно остановимся.
– Вы уже 2 года предлагаете регулирование рынка с помощью товаропроводящей системы. Давайте на ней остановимся подробнее. Что это за система, как будут работать оптово-распределительные центры?
– Мы внимательно изучали опыт других стран, как у них работает подобная инфраструктура. Мы исходили из причинно-следственной связи, факторов, которые влияют на ценообразование внутри нашей страны. Притом, что мы являемся страной с рыночной экономикой и все 30 лет вводим рыночные механизмы, провели большую работу по либерализации рынка, по снижению нагрузки на бизнес и так далее, к сожалению, полноценного рыночного инструмента по поставке продукции от поля до прилавка у нас нет. И даже если посмотреть все торговые сети, их СНиПы, как они построены, или наши оптовые рынки, то видно, что они все настроены только на дистрибьютеров. Когда в Казахстан приходила работать большая сеть, она обещала, что будет работать с местными поставщиками, производителями. Особенно с мелкими и средними. Но, к сожалению, я захожу в этот магазин и вижу на полках дистрибьютерские товары из Китая.
– Вы ходите в магазины?
– Конечно, я же тоже человек. Семьянин. И поэтому участвую еженедельно в закупах продовольствия для своей семьи.
– Когда были в последний раз в магазине?
– На этих выходных я был в командировке, на прошлых выходных посещал магазин, закупали продукты.
Вернусь к теме дистрибутивной системы, мы видим на полках продукцию из Китая, других стран и очень мало отечественных товаров. В этом и проблема. С одной стороны, сети, торговые объекты не имеют гарантированных поставщиков среди местных товаропроизводителей, поскольку они часто срывают контракты.
В свою очередь, производители не имеют доступ к полкам, особенно если говорить о неорганизованных рынках. Когда ЛПХ пытается продать свою продукцию и нарывается на олигополию.
– Вы сейчас говорите про частников
– Да, про частников. Про мелкие личные подсобные хозяйства, с какими проблемами они сталкиваются, когда хотят выйти на местные рынки, на базары. Я, когда был студентом, пытался продать и продавал мясо на "Зеленом базаре" в Алматы, и видел, какие проблемы были. Меня там чуть не убили, честно говоря.
Когда был акимом в столице, я видел, что по доступу мяса на рынки есть такие проблемы. Пытались решить их. Поэтому сейчас в министерстве торговли и интеграции провели такой большой анализ и инициировали реализацию проекта по созданию товаропроводящей системы. Заранее скажу, товаропроводящая система не является панацеей для того, чтобы было эффективное ценообразование. Это является магистральной системой, вокруг которой будут кластерно объединяться производители, трейдеры, логистические компании, торговые сети, рестораны и др. Речь идет о том, чтобы обеспечить свободный доступ производителям к потребителю, от поля до прилавка. Как это будет сделано? Мы проанализировали ситуацию с хранилищами, это большая проблема для сельхозтоваропроизводителей. Есть еще старые советские для хранения продукции в межсезонье, они накладывают большую стоимость на конечный продукт, с учетом климатических условий, расстояния. А новые – они очень дорогие. И поэтому если на себестоимость картофеля на поле в 50 тенге за килограмм условно накладывать 8 тенге в месяц на хранение, то понятно, что за 5 месяцев цена набежит. Плюс еще трейдеры, перекупщики, надбавка торговых объектов – и цена вырастет в 3 раза.
А если будет рост, она уже будет неконкурентоспособной по сравнению с импортной продукцией. И снова на полках будет импорт. Поэтому очень важно, чтобы создавалась такая инфраструктура, которая бы обеспечивала окупаемость проекта, не добавляла большие расходы на конечную стоимость продукции. Здесь нужно найти баланс.
Овощехранилищ не так много. Возвращаясь к своему опыту акимства, я искал овощехранилища для того, чтобы привезти продукцию из Павлодарской и других областей, чтобы насытить рынок и создать нормальное ценообразование. Обнаружил ряд таких объектов, но в них хранилась мебель для минобороны или что-то другое. Потому что хранить овощи было невыгодно. Хранилища были дорогими, и дистрибьютерам это было невыгодно, они замещали товар импортной продукцией.
Бизнес овощехранилищ бы невыгоден и потребителям этих услуг. К сожалению, большинство производителей овощей, например картофелеводы, 70% продукции реализуют с поля. По стандартам производитель картофеля должен продавать 30%, а 70% заложить в хранилище и до межсезонья реализовывать свою продукцию. У нас 70% с поля идет трейдерам. Это еще один момент.
– Кстати, об условиях хранения. Все мы знаем, что в стабфондах одно время гнила картошка, не доживала до определенного сезона. В чем причина?
– Это нерадивость. Сюда же коррупция накладывается. Поэтому, когда я был акимом столицы, я был против таких стабилизационных фондов. Мы предлагаем по-другому реализовывать механизм стабфондов. Через форвардные контракты. Когда производителю заранее дается оборотный капитал, контрактуются его обязательства по поставке определенного объема урожая по оговоренной цене. И он хранит его у себя. А проблема стабфондов в чем? Поднимается картофель, перевозится на склад СПК или другой наемный склад, хранится там. Начинается усушка, появляются проблемы порчи продукции и покупается он не по той цене. А когда идет выброс на рынок этой продукции, то продавать ее дешевле, чем купил, тоже (не вариант). Приходят определенные органы и учиняют соответствующий спрос. Там много в этом механизме проблем, но, тем не менее, определенный запас должен быть. Откуда появилась идея стабилизационных фондов? Она исходит из той проблемы, что основная масса продукции расходится по трейдерам, и для населения с февраля по май (торговые объекты) вынуждены закрывать импортом либо происходит большой рост цены из-за дефицита. Поэтому и родилась идея, что необходимо создавать такую инфраструктуру. Еще раз повторюсь, мы не закрываем на 100% потребность по хранению пока, но эти 15 агрологистических центров из 24 ОРЦ призваны закрыть основной объем, чтобы производители имели возможность хранить продукцию. Чтобы другие бизнесы также создавали овощехранилища и входили в кооперацию с этой системой. Мы не претендуем на то, чтобы закрывать все. Это невозможно, потребность по таким средствам очень большая, и мы хотим создать кооперацию между производителем, логистикой, транспортной системой, торговой системой. Будет создана единая информационная система, где будет открытая информация по потребности, прогнозам. Своего рода агороконсалтинг, особенно для мелких производителей, когда приходят и говорят, какие семена лучше сеять, какой товар нужен на экспорт, какой сорт, калибровка пользуются спросом, и вот тебе контракт сразу на 6 месяцев. Такую систему мы пытаемся создать. Эти 15 центров обеспечат хранение, переработку этой продукции. В местах производства продукции будет 7 оптово-розничных центров, они будут находиться уже у рынков сбыта, где будет свободный доступ потребителей, будет специальный круг потребителей в виде магазинов у дома, кафе, ресторанов, которые свободно приезжают, делают закуп на 1-3 дня.
– То есть без посредников?
– Без них не получится. Кто такие посредники? Это профессиональные трейдеры, без которых невозможно напрямую состыковать производителя или магазин. Кто-то все равно между ними будет.
– Когда заработают первые ОРЦ?
– По 7 оптово-розничным центрам мы уже заключили договор ГЧП в ноябре прошлого года. До этого была подготовительная работа, мы проводили анализ, разъясняли, искали инвесторов. И, к счастью, в ноябре пришел консорциум частных инвесторов, в который пока входят представители торговых сетей и производителей сельхозпродукции. Этот консорциум открытый. Мы с ними проговаривали этот момент, что в консорциум могут войти и другие бизнесы – логисты либо финансовые структуры. Здесь есть меры господдержки, мы планируем, что 50% будет у государства, поскольку это национальная товаропроводящая система. Государство, как участник, обеспечивает своей поддержкой через изменение политики по субсидиям, помогает финансовыми и нефинансовыми мерами. Управление (объектом) будет полностью частное.
По 7 ОРЦ в течение года мы проводили работу по экспертизам, получили положительное заключение и провели все необходимые процедуры. В августе зарегистрирован первый договор о ГЧП, это первый этап создания системы из 7 ОРЦ. Параллельно идет работа по приобретению земельных участков частным консорциумом по следующим 9 ОРЦ, и мы ожидаем, что частная финансовая инициатива прозвучит до конца года, и следующие 8 ОРЦ – весной. Таким образом, по графику рассчитываем, что в 2024 году все 24 ОРЦ будут введены в эксплуатацию.
– Но, пока не заработали ОРЦ, основная нагрузка ложится на грамотное контрактирование?
– Да, параллельно мы обкатываем механизм оборотной схемы, это такой рабочий термин. Поясню. Местные исполнительные органы направляют свободные ресурсы на то, чтобы через СПК контрактоваться с торговыми сетями. Чем больше сетей, тем лучше. Больше покрытия населения продовольственной линейкой. Предоставляется оборотный капитал, он полностью возвратный. Получив эти ресурсы, сети уже заключают с производителями, трейдерами ранние форвардные контракты. Они предоставляют средства производителю как оборотный капитал, он уже закупает семена, агрохимию, обновляет технику. Контрактуется на следующий сезон по поставке своей продукции по заказу сетей. Таким образом, балансируется ценообразование на предстоящий период. Второй механизм – это измененный механизм стабилизационных фондов. Министерство сельского хозяйства рассчитало потребность на 5 месяцев. Сами СПК контрактуются с производителем и те закладывают этот объем урожая и продают его по заранее оговоренной цене. Понятно, что эта цена предусматривает полностью рентабельность бизнеса производителя.
– Можно ли сегодня сделать какой-то прогноз по ценам на картофель?
– В мае произошел резкий скачок, здесь сыграли роль погодные условия и карантинные ограничения, которые были и у нас, и у южных соседей. Поэтому ранний картофель вовремя не поступил на наши рынки, произошел некий лаг в течение 2 недель. Ажиотаж сработал на рост цен. Чтобы такого не было, нужен ранний форвардный закуп.
На заседании высшего Евразийского экономического совета президент Казахстана выдвинул инициативу состыковать все национальные товаропроводящие системы в единую евразийскую систему. И на сегодня выделен грант Евразийского банка развития, буквально в ближайшее время мы будем обсуждать на площадках ЕАЭС доклад банка по тому, как это будет сделано. То есть они знают, что мы планируем 24 ОРЦ, есть ряд разрозненных систем в Российской Федерации, нужно продумать, как все это состыковать, чтобы была единая тяга, спрос и поставки. Мы также ездили к нашим южным соседям и определили конкретные места и объемы продукции, которые мы можем заранее контрактовать у них. Наши инвесторы готовы построить ОРЦ, центры консолидации продукции в Кыргызстане, Узбекистане и Таджикистане и 2 в Туркменистане. И уже (оговариваются) объемы инвестиций, большая работа проводится с местными исполнительными органами. У них разрозненные системы такие есть, но наши инвесторы хотят создать такую систему, вокруг которой будут строиться другие бизнесы. И стоит задача – законтрактоваться заранее на ранние овощи и фрукты, чтобы они поставляли нам и северным соседям и за счет этого снизились издержки, исключались ненужные звенья, и тот же ранний картофель, лук, черешня приходили по низкой цене. Плюс здесь выстраивается логистика.
– Узбекистан сейчас активно закупает казахстанское зерно, производит из него муку и поставляет в Афганистан. Мукомолы говорят, что они теряют афганский рынок. Хотелось бы услышать от Вас, почему мы не вводим зеркальные меры?
– Нужно смотреть, как работает механизм. Понятно, что Узбекистану выгоднее привезти сырье и добавленную стоимость создавать у себя. Поэтому они делают такие стимулирующие меры, обнулили сейчас НДС на пшеницу, чтобы наша пшеница шла к ним. Мукомолы, им меры поддержки оказываются. Экспорт зерна тоже имеет свои традиции и рынки, и здесь, как ранее говорилось, резко вводить какие-то ограничительные меры чревато. Можно потерять рынок, возвращаться к нему будет очень тяжело. И наоборот – заместить за кого-то рынок, если он потерял свой рынок, можно определенными мерами удерживаться на этом рынке. Поэтому здесь тоже нужно аккуратно подходить. Какой-то баланс и диалог между трейдерами зерна и продавцами муки должен быть. Потому что действительно происходит некий каннибализм, когда зерновики вытесняют своих же мукомолов. Такой диалог на уровне министерства сельского хозяйства, минторговли, межведомственной комиссии по торговле тоже происходит. Что касается постоянных обсуждений, что Узбекистан за счет пошлин регулирует и влияет на наш экспорт, то надо сказать, что эти пошлины до 2021 года Узбекистан использовал, но с 1 января 2021 года они отменены в рамках наших договоренностей по зоне свободной торговле СНГ. На сегодня такие пошлины отменены, но регулирование через НДС сохраняется, поэтому мы изучаем, конечно, определенные меры рассматриваем, как повлиять на то, чтобы стимулировать и продолжать экспорт обработанных товаров, нежели сырья. И с отменой пошлин в Узбекистане мы видим, что именно по этой продукции в разы увеличился экспорт – на 70%.
– Давайте затронем торговлю в рамках ЕАЭС. Большое количество барьеров, сложности при транзите товаров, доступ на внутренние рынки... Это еще малая часть проблем. Как они решаются сегодня?
– Барьеры были, есть и будут. Надо их выявлять своевременно, и как раз площадка ЕЭАС позволяет это делать. Понятно, что это болезненно происходит. Но на сегодняшний день мы добились того, что вопросы барьеров являются одним из главных пунктов на повестке любого заседания на уровне премьер-министров и Высшего евразийского совета. В прошлом году нам удалось 9 барьеров исключить, приблизительно это 800 млн долларов нашего экспорта. Понятно, что и наши соседи будут копаться в наших барьерах. Но это опять-таки для нас хорошо. Поэтому такой диалог в ЕЭАС есть, такая площадка есть, и она работает. Нам нужен больше диалог внутри страны с бизнесом, ассоциациями. Нам очень важно иметь аргументированные доводы и работать точечно, отстаивать интересы наших предпринимателей.
– Спасибо за интервью!
Саян Абаев
