О проблемах и препятствиях, которые могут возникнуть у кандидатов в предвыборной кампании, а также о своем видении предстоящих выборов в мажилис в интервью корреспонденту inbusiness.kz рассказывает политолог Досым Сатпаев.
– Весьма интересный опыт с политической точки зрения казахстанцы будут наблюдать в ближайшее время – на выборах в мажилис 30% будут составлять одномандатники. Расскажите подробнее о том, кто они и в чем их отличие от остальных 70% депутатов?
Досым Сатпаев. Фото: politic.kz
– Да, 30% будут идти по одномандатным округам. Есть еще другое обозначение – это самовыдвиженцы. То есть что такое одномандатный округ? Это избирательный округ, от которого избирается один депутат. При этом данный человек сможет иметь статус самовыдвиженца, потому что он может не быть членом какой-то политической партии и общественного движения. В принципе, это может быть любой гражданин Казахстана, который соответствует определенным законодательным нормам, четко прописан список тех документов, которые он должен сдать, баллотируясь на пост кандидата.
Сам процесс более облегченный, чем, например, для кандидата на пост президента. Потому что, если ты хочешь стать президентом Республики Казахстан, есть дополнительные фильтры, которые можно назвать элементом искусственного политического ограничения – там есть наличие обязательного пятилетнего стажа государственной службы. Это вызывает большую критику, потому что таким образом отсекается очень большой процент желающих из граждан Казахстана баллотироваться на пост президента. Что касается депутатов-одномандатников, в том числе самовыдвиженцев, то здесь, в принципе, право выдвинуться имеет любой гражданин Казахстана, который проживает на территории государства не менее 10 лет и подает определенный список документов для выдвижения.
Когда есть одномандатные округа, появляется некий прямой контакт между избирателями и тем кандидатом, которого они могут знать. Сам выборный процесс протекает более динамично, в отличие от пропорциональной системы, где депутатов выбирают по партийным спискам. Как показывает практика в Казахстане, если парламент формируется по партийным спискам, то многие граждане страны не знают тех депутатов, которые там появляются. Это считается в какой-то степени минусом избирательного процесса, потому что сам процесс – выбрать тех или иных кандидатов – доверяется некой внутрипартийной элите.
Касательно одномандатников, во многих странах мира именно среди них часто появлялись молодые политики, которые в будущем становились опытными политическими игроками. 30% одномандатников, которые в Казахстане должны появиться, сейчас привлекают большое внимание аналитиков, надеющихся, что среди них появятся и оппозиционные игроки. Насколько мы знаем, некоторые представители казахстанской оппозиции начали активно выдвигать свои кандидатуры на пост депутата, и я думаю, что это будет не только в мажилис, но и в маслихаты. Потому что маслихаты областей и городов республиканского значения и столицы тоже начинают формироваться по принципу 50/50 (50 по партийным спискам и 50 по одномандатным округам, а маслихаты формируются за счет одномандатников, где могут участвовать самовыдвиженцы). Выходит, что на разных уровнях государственной власти возможность появления самовыдвиженцев и по одномандатным округам увеличилась.
– С какими сложностями и препятствиями могут столкнуться одномандатники в процессе самовыдвижения?
– Основная проблема заключается не в самом процессе самовыдвижения, потому что здесь на самом деле ничего сложного нет. Основные проблемы возникают, именно когда сохраняется государственный контроль за процессом определения, кто может участвовать в выборах, а кто нет. Наибольшим риском для оппозиционной части одномандатников, которые захотят участвовать в этих выборах, самым уязвимым их местом, что показали выборы в 2012, 2016 годах, – это предоставление налоговых деклараций. Это одно из требований, которое должен соблюсти любой кандидат в депутаты.
Помню, что по прецедентам прошлых лет, когда речь шла о выборах в маслихаты, многих оппозиционных кандидатов снимали с выборов только за то, что у них были расхождения в сумме в 10 тенге, 100 тенге, а некоторых снимали, когда у них были расхождения даже в тиынах. Опять же этот пункт, лишенный конкретики, о том, какой минимальный порог должен быть принят ЦИК с точки зрения того, есть ли здесь нарушение или нет. В 2016 году, например, эксперты как раз отмечали, что если заполняете декларацию, то все суммы должны обнулять, там нет тиынов как таковых. Условно, если сумма стоит 5 тенге и 49 тиын, то вы должны писать 5 тенге, а если обнулили до 6, то декларация не принимается из-за неправильного заполнения.
Эти все недоработанные детали использовались властями для того, чтобы снимать неугодных кандидатов, но при этом парадоксальным образом депутатами становились и крупные бизнесмены, и олигархи. Если покопаться в чьем-то прошлом, то там можно найти офшоры и большое количество разных финансовых нарушений. Я думаю, что именно вот эта загвоздка, связанная с финансовой отчетностью, до сих пор является минным полем для независимых кандидатов.
– По Вашему мнению, что изменится в мажилисе с приходом одномандатников?
– Ну, давайте будем реалистами. Во-первых, сам факт появления 30% для одномандатников было результатом давления общественного мнения на власть после январских событий. Именно после января возникли активные требования многих граждан провести замену парламента, убрать сенат, который существовал лишь с точки зрения политической безопасности самого президента. Сенат в течение многих лет не играл какой-то существенной роли в политической жизни страны, и многих сенаторов граждане Казахстана даже не знали и до сих пор не знают. Потому что выборы там не прямые, а косвенные. То есть сенаторов выбирали через маслихаты, а маслихаты у нас долгое время были связаны с исполнительной властью.
В любом случае, во время и после январских событий одним из требований было проведение парламентских реформ. Максимум, на что пошла власть, – ввела 30% для одномандатников. Хотя были предложения сделать 50/50 или, наоборот, 70/30, но сейчас власти сохранили 70% по партийным спискам. О чем это говорит? О том, что власть хочет сохранить контроль над парламентом – те 70% идут от пропрезидентских партий, которые власть плотно контролирует. 30% одномандатников, можно предположить, войдут как самовыдвиженцы. Для власти важно, чтобы не было коалиционной оппозиции, которая могла бы в парламенте устраивать неудобные и неугодные вещи.
Всеми силами будет идти работа на то, чтобы размыть эти 30% одномандатников, особенно их оппозиционную часть. Власть хочет, чтобы в парламенте было побольше лояльных людей. Поэтому я здесь хотел бы отметить очень важный момент: дело даже не в количестве, 30%, 10% или 15%, дело в том, что будет ли некая коалиция оппозиционных деятелей, которые хотят пойти в парламент. Если гипотетически даже условно представим, что власть могла бы допустить очень небольшое количество этих людей в нижнюю палату – пять или шесть человек и они смогут создать некую депутатскую группу, то это уже сила и определенная возможность. Но в то же самое время рассчитывать на то, что этот обновленный парламент будет полностью представительный, демократический и будет отражать настроение избирателей, я бы не стал. Как показали прошлые президентские выборы, парламентские выборы будут проходить по определенному сценарию.
Обратите внимание, что даже новые политические партии, которые появились, их, во-первых, мало. Цель этих выборов для власти состоит в том, чтобы сам парламент был таким же управляемым, как и раньше. Несмотря на то, что будет какая-то определенная динамика за счет выдвижения оппозиционных деятелей, в любом случае, я думаю, что власть будет жестко контролировать как процессы регистрации, так и в целом сам избирательный процесс.
– Финансовые возможности одномандатника для конкуренции на выборах также будут играть роль фильтра при регистрации. Сколько средств нужно иметь, чтобы принять участие в выборах?
– Во-первых, он должен внести свой взнос – это более 1 миллиона тенге. Это тоже мировая практика и своего рода естественный фильтр, чтобы не любой человек с улицы начал самовыдвигаться. Для многих граждан страны 1 миллион тоже немалые деньги, и это тоже будет отсекать граждан, которые не могут себе это позволить. Потом, нужно все-таки исходить из того, что если вы выставили свою кандидатуру и гипотетически представим, что вас зарегистрировали в кандидаты в депутаты, тогда, естественно, у вас должен быть некий бюджет для проведения избирательной кампании.
Мировая практика показывает, что есть определенное государственное финансирование, 90% средств которого тратится на избирательную кампанию – это денежные средства того, кто участвует в этой кампании. И понятно, что, если вы одномандатники и у вас есть ресурсы, которые вы можете потратить на рекламу в определенных объемах, основная часть расходов ложится на вас. Но здесь все-таки надо исходить из важного момента. Например, раньше, когда не было соцсетей, расходов требовалось больше – повесить билборды, заплатить деньги за эфир на телевидении или радио.
Сейчас это можно сделать намного дешевле и проще, если провести грамотную кампанию в социальных сетях. Это во-первых. А во-вторых, если вы человек узнаваемый, не с нуля, то понятно, что раскрутить свою избирательную кампанию намного легче. По сути, мы сейчас видим, что часть некоторых кандидатов, которые сами себя выдвигают, они уже узнаваемые. На самом деле расходы на избирательную кампанию не обязательно должны быть колоссальные. Я думаю, что расходы – это не самая основная проблема. С учетом современных технологий можно избирательную кампанию провести "дешево и сердито".
Основная проблема – те искусственные фильтры, которые власть создает именно для регистрации. Если вас не зарегистрируют, то тогда понятно, что вы не сможете вообще никак участвовать. Поэтому самый главный ключевой вопрос – пройдете ли вы регистрацию или нет, даже если вы соберете все документы. Причем само время на подготовку к выборам очень маленькое – два месяца всего. И это тоже сделано специально. На самом деле нормальная избирательная кампания в нормальных политических системах может вестись за год до выборов, за полгода минимум, но не за два месяца. И президентские выборы проводились в жарком режиме, и понятно почему.
Парламентские выборы также проводятся в очень сжатый период – опять же для того, чтобы мало кто подготовился, но, в принципе, если у вас есть мозги, неплохие политтехнологические навыки и в целом некий креатив, то вы можете даже в этот короткий период неплохо эту кампанию провести, но только при условии, что вас зарегистрировали.
– Скажите, как отразится на новом составе парламента приход одномандатников? Станет ли он качественнее?
– В идеале, если условно эти 30% одномандатников действительно бы представляли разные избирательные группы электоратов и были зарегистрированы, реально бы конкурировали и при этом еще отражали бы отношение избирателей, а не каких-то определенных групп, в том числе во власти, то тогда эти 30% могли бы сделать парламент более демократичным, более живым и работоспособным. Но у меня есть по этому поводу сомнения, потому как власть ставит искусственные фильтры, чтобы отсекать неугодных кандидатов. 30% одномандатников будут состоять из людей, которые в большей степени аффилированы властью, если не прямо, то косвенно. И в этом есть большой риск, потому что это будет очередным разочарованием для большого количества граждан страны. Потому что после январских событий многие требовали обновления парламента.
Есть, конечно, еще выборы в маслихаты, и про это тоже не надо забывать. Большое количество проблем, которые мы видим, чаще происходит в регионах, и если, условно, депутатами станут жители этих регионов, и не какие-то там олигархи, бизнесмены или представители провластных структур, а именно те, кто хочет изменений, и весь процесс будет более демократичным, то тогда это немного компенсирует тот состав, который будет в парламенте. Если среди депутатов маслихата появятся настоящие патриоты, это уже в какой-то степени поможет начать менять систему. Поэтому игнорировать выборы в маслихаты я бы тоже не стал.
Это очень важный институт, который давно должен был работать для того, чтобы снижать социальную напряженность и решать проблему на местах. Но, к сожалению, как показывает та самая Экибастузская ТЭЦ, мы видим, что отсутствие эффективных органов представительной власти на местах в регионах, городах, малых городах тоже приводит к этим всем проблемам, чрезвычайным ситуациям, провалам, неэффективным определенным государственным проектам, неэффективному расходованию бюджетных средств. Поэтому выборы в маслихаты очень важный элемент для повышения системной работы всего госаппарата.
– Каким образом, на Ваш взгляд, появление независимых наблюдателей отразится на выборах?
– Для Казахстана вопрос о независимых наблюдателях является вполне нормальным. Для систем, которые являются конкурентными электоратами, и вообще наличие самого факта наблюдателей уже автоматически предполагает, что они должны быть независимыми. Более того, он автоматически предполагает, что на этих выборах наблюдатели являются важными участниками и никто не имеет права им препятствовать.
В Казахстане, к сожалению, мы видели именно определенный прецедент, когда активно пытались сокращать количество независимых наблюдателей. Кроме того, в прошлом году даже вносили законодательные инициативы, чтобы ужесточить процесс регистрации независимых наблюдателей. Если, например, раньше любая организация могла представить своих независимых наблюдателей на разных выборах, то со стороны власти стали вноситься искусственные ограничения. То есть, например, не все организации могли этим заниматься.
Например, только те организации, в чьих уставах это прописано. Но это тоже ущемление прав граждан, потому что не все общественные организации являются политическими. Допустим, вы от клуба экологов хотите поддержать какого-то кандидата, который защищает такие же экологические принципы, и хотите выдвинуть своих независимых наблюдателей, чтобы проконтролировать избирательный процесс, опять же, чтобы там не было нарушений. Но вы не можете это сделать, потому что в вашем уставе вы не прописывали, что вы можете участвовать в выборах и выдвигать тех или иных людей в качестве наблюдателей. То есть раньше такое можно было, а сейчас мы видим, что власть пытается ограничить. И это тоже является одним из признаков того, что независимых наблюдателей боятся все-таки. Это пришло после 2019 года, потому что, если вы помните, когда были президентские выборы в тот период, независимые наблюдатели были мощным политическим участником. Именно независимые наблюдатели активно фиксировали нарушения и так далее.
– Сколько процентов новых лиц Вы ожидаете в мажилисе после парламентских выборов?
– Давайте признаемся честно, что в парламенте обязательно появится ядро – старый костяк нового парламента. Я думаю, что он будет состоять из тех людей, которые в предыдущем парламенте власть активно использовала в качестве источника информационного шума. Они будут, само собой, это люди, которые с точки зрения власти заслужили ее доверие. Новые лица появятся и по партийным спискам, и в составе одномандатников. Но вопрос не в самом факте появления новых лиц, самый главный вопрос должен состоять в том, какие у них будут политические ориентации. Это самый ключевой вопрос.
Если большинство людей в парламенте будут лишь только потому, что они попали туда, так как к ним лояльны власти, то тогда, получается, абсолютно ничего не меняется. У нас такой парламент был и раньше. Нас интересует, чтобы в парламенте появились люди с разными политическими воззрениями. Вот в чем суть парламента. Меня интересует даже не сам факт появления каких-то новых лиц – да, лицо новое, может, и появится, но нутро-то у него старое. Внутри него будет сидеть тот самый старый Казахстан и опять тот самый "коллективный Назарбаев", который был раньше.
Нет, для меня более важен момент – если вы появляетесь в парламенте, то что вы из себя представляете как политик? Какие политические цели стоят? Если просто выслужиться перед властью или просто быть частью ее массовки, то тогда вы, получается, наступаете на одни и те же грабли. Если же вы приходите в парламент, чтобы сделать его более независимым и контролировать другие ветви власти, отражая интересы избирателей, то это совсем другое. Тогда меняются работа самого парламента и модель функционирования политической системы Казахстана.
– Какие партии, по Вашим прогнозам, могут остаться за бортом?
– Скажу откровенно, я сторонник того, чтобы за бортом остались все политические партии, которые на данный момент есть. Потому что ни одна из партий за эти годы не показала себя как политические игроки – они никогда не были политическими представительными структурами, которые отражают интересы каких-то электоральных групп. К сожалению, в течение многих десятилетий в Казахстане практически не существовало партийной системы как таковой. Да, были партии, но не было партийной системы. То есть многие партии создавались все-таки искусственно. То, что я сейчас наблюдаю на партийном поле, давно не вселяет никаких надежд.
Если в Казахстане не появятся абсолютно новые политические партии, не потому, что их сверху создали, а потому что они должны появиться снизу, из числа новых политических лидеров, многие не захотят видеть в парламенте те политические партии, которые были до этого. Они себя уже не оправдали, не показали, а где-то даже дискредитировали. В Казахстане нужна абсолютно новая партийная система с новыми партийными участниками, игроками, которые будут формировать новый парламент. Но при условии, если это будут партии, созданные снизу, которые будут проходить реальную конкурентную борьбу.
– Какие изменения, по Вашему мнению, принесут предстоящие выборы в жизнь граждан Казахстана?
– Все зависит от того, насколько эти выборы будут конкурентными. Что такое выборы – президентские выборы, выборы в парламент, в маслихаты, на любые уровни формирования государственной власти? Для власти это самый важный инструмент социологического замера общественных настроений. Если граждане страны смогут действительно участвовать в демократических выборах, то, во-первых, у них повышается уровень политической правовой культуры, во-вторых, у них появляются некие инструменты, через которые они могут влиять на политику или на политические процессы. Когда мандат доверия получает политик со стороны электората, а не сверху, то тогда он в первую очередь будет смотреть, кто дал ему это доверие, а не в сторону Акорды. Если в стране нет конкурентных честных выборов, то тогда у власти нет надежного инструмента для замера общественных настроений.
Власти не оценивают состояния реального протеста, которое есть в обществе, они боятся показывать реальные цифры. Честные, конкурентные выборы как раз показывают, какой процент протестности существует по отношению к провластным политическим партиям или к тем кандидатам, которые связаны с властью. Если они проигрывают, значит, электорат не одобряет политику власти, если выигрывают – значит, одобрение еще существует, есть мандат доверия. В этом и состоит существенная ключевая проблема, что власть воспринимает выборы как некую политтехнологию, результатом которой должно быть формирование власти по ее образу и подобию. Но электоральный процесс очень хороший процесс, чтобы замерить температуру – посмотреть, что на самом деле происходит в государственном организме, какой реально процент населения власть поддерживает или нет.
Власть боится увидеть реальную процентовку протестности. Даже если она будет условно 30-40%, власть это уже рассматривает как катастрофу. Хотя на самом деле ничего здесь катастрофического нет. Лучше горькая правда, но ты, по крайней мере, знаешь, что 30-40% граждан страны не поддерживают вашу политику. Это уже индикатор того, что нужно что-то менять. Мы уже давно выступаем за то, чтобы к выборам относились не как к политическому театру, а к очень серьезному политическому процессу, потому что это выгодно должно быть и самой власти. Через такой инструмент власть будет четко и конкретно видеть реальное настроение в обществе, кто ее реально поддерживает, а кто нет. Питаться иллюзиями массовой поддержки – это всегда рано или поздно приводит к тому, что вы себя загоняете в политическую могилу.
– Во многих развитых странах модернизация политической системы идет стремительными темпами в ногу со временем и научно-техническим прогрессом. Как Вы оцениваете в этом плане Казахстан?
– Модернизация политической системы – это вечный процесс. Даже те же демократические системы, которые мы считаем устоявшимися, находятся в состоянии новых вызовов, дискуссий и споров. Меняется мир, меняется электорат, появляются новые поколения информационной революции, меняются политические ценности. Мы сейчас видим кризис традиционных политических партий, институтов во многих западных демократиях, появляется новая волна популистов среди партий и политиков. В принципе, этот процесс изменений и модернизации идет постоянно. И это даже не плохо, так как через это рано или поздно будет формироваться что-то эффективное.
Самое худшее – это застой под прикрытием стабильности. Вот при Назарбаеве так и было – то, что называлось стабильностью, это был застой. И мы видели в январе, к чему это привело. В принципе, мы до сих пор видим отголоски всего этого. Застой, политическое болото – это хуже, чем бушующее море. Потому что рано или поздно этот корабль в море может найти свою гавань. Корабль должен плыть в любом случае, на то он и корабль. Я думаю, что процесс политической модернизации идет постоянно. Участники этого процесса должны быть разнообразными. То, что мы сейчас наблюдаем в Казахстане, напоминает старую схему – то есть власть старается больше работать с теми, кого она считает своими – партии, эксперты, журналисты. А те, кто критикует и находится по ту сторону, чужие. Хотя мы же все находимся на одном корабле, и, чтобы он не превратился в "Титаник" и не столкнулся с айсбергом, капитану нужно прислушиваться не только к тем, кто стоит вокруг него на капитанском мостике, но и к другим пассажирам и членам экипажа. Потому что кто-то из них может этот айсберг заметить.
Поэтому в реальной политической модернизации невозможно без участия всего гражданского общества Казахстана – подключения всех активистов. Все хотят сделать Казахстан экономически сильным государством, политически стабильным, демократическим, чтобы все граждане Казахстана не чувствовали себя чужими на празднике жизни. Плюрализм должен существовать, и из всех этих идей нужно собирать золотые зерна и программы развития, из которых можно составлять общий план действия и государства, и общества.
Политическая модернизация не может проходить без наличия системы сдержек и противовесов и разделения ветвей власти. Это классика, аксиома любых политических изменений. Если вы не создаете систему разделения ветвей властей – независимой судебной, исполнительной и представительной, то, что бы вы ни говорили, все приведете в застой либо к автократии или диктатуре. Парламент не должен быть нотариальной конторой при администрации президента.
Важный момент – это судебно-правовая система. Более того, она должна быть неким флагманом. То есть первым институтом, который должен в Казахстане стремительно, быстро меняться. Потому что отсутствие эффективности судебно-правовой системы приводит к тому, что вся политическая система работает неэффективно. Коррупция и судебная система должны быть абсолютно несочетаемыми вещами, а у нас это практика.
Каждый начинает подминать законы под себя, начиная от рядовых полицейских и заканчивая президентом. Если есть независимая судебно-правовая система, то все подчиняются законам, кем бы они ни были. Конституция тоже не должна меняться под политическую конъюнктуру. Казахстану необходимы независимость ветвей власти, сильный парламент, активное гражданское общество и сильные независимые СМИ.
– Что будет с партийным строительством дальше: есть ли силы, которые пока не представлены на политическом ландшафте и как будет меняться поле?
– Когда речь идет о казахстанской партийной системе, первое ключевое правило, которое должно функционировать для новых политических партий, – это партии не должны создаваться сверху, как это у нас было десятилетиями. Это должна быть инициатива снизу. У американцев даже есть выражение на этот счет – grass roots (корни травы). Как показывает практика, самые способные политические партии, которые существуют в течение долгих лет, тоже возникли снизу со стороны определенных электоральных групп.
Самое главное, чтобы в будущем в Казахстане не существовало партий-зомби, которые оживают только во время выборов. Второе, чтобы в стране процесс регистрации политических партий проходил честно и прозрачно. По поводу существования политической партии выносить вердикт должны также избиратели. Движение в сторону такой партийной системы должно быть главным ориентиром. Если мы будем создавать зомби-партии, а потом и зомби-парламент, то будем превращать страну в минное поле. А депутаты будут просыпаться только по команде сверху, хотя парламент должен быть самым первым индикатором существующих проблем в любом государстве.
– Как, на Ваш взгляд, проходила эволюция и политическая трансформация после событий января: поэтапно все изменения?
– Конституционный референдум в июне прошлого года, президентские выборы очень четко показали, что суперпрезидентскую систему превратили в лайт-версию. Президент остался главным центром принятия решений и главным ключевым игроком, который контролирует другие органы власти. Я не вижу эволюционных изменений. Эволюция для меня – переход от простых организмов к сложным. А мы сейчас видим, что "инфузории-туфельки", примитивные неэффективные политические институты остались, никуда не исчезли и они не эволюционируют. Могут меняться названия, партийные вывески, лидеры – что угодно, но это те же самые "инфузории-туфельки". А эволюция предполагает развитие этих институтов, появление более серьезных игроков, которых я пока не наблюдаю.
Парламентские выборы для меня интересны с одной позиции – появятся ли в Казахстане новые публичные политики. Даже если они не пройдут, их по тем или иным причинам не зарегистрируют, это тоже станет важным индикатором того, насколько в Казахстане эта эволюция есть или нет. Если мы будем наблюдать ту же практику, что и раньше, регистрацию не пройдут те, кто неугоден власти, тогда получится, что эволюция будет превращаться в деградацию.
– В целом поделитесь, какими Вы видите предстоящие выборы и на что они повлияют в Казахстане?
– Что касается предстоящих парламентских выборов, я считаю, что они будут проходить динамичнее, чем это было в период президентских выборов, исходя из того, что состав участников будет более разношерстным. Но при этом сам избирательный процесс, как, впрочем, и сам процесс регистрации кандидатов, все-таки будет проходить под жестким контролем власти. Не думаю, что там будет большой сюрприз с точки зрения его состава. Даже если представить, что власть позволит проявить себя нескольким оппозициям в парламенте, основная масса – те же самые 70% по партийным спискам – будут структуры, плотно связанные с властью. Большинство будет за ними, и это тоже говорит о том, что, какие бы там инициативы или решения не предлагались со стороны оппозиционной части, дальше определенные предложения могут не двигаться. И это очень плохо, потому что опять же мы будем наблюдать политические монополии.
– Что Вы можете сказать по поводу явки избирателей на парламентские выборы? Будет ли она отличаться от явки на президентские выборы?
– Явка избирателей – трудно измеримая величина по причине отсутствия независимых наблюдателей, чтобы фиксировать эту явку, потому что сам процесс выборов и голосования находится под жестким контролем власти. Те цифры, которые озвучивают, тяжело перепроверить. Естественно, все зависит от того, будут ли среди одномандатников интересные кандидаты. Как показывает мировая практика, избиратели предпочитают голосовать за конкретного человека – за известную персону, чем за какую-то политическую партию. Все-таки играет психологический момент, когда люди предпочитают голосовать за конкретного человека. Если среди одномандатников появятся зарегистрированные раскрученные персоны, то тогда это, возможно, подстегнет явку.
Многие попытаются поддержать эту персону и прийти на выборы, рассчитывая на то, что он сможет попасть в парламент. Если в составе одномандатников будет опять некая серая масса, а наиболее популярных не зарегистрируют, то тогда явка будет невысокая. Человек не готов голосовать непонятно за кого и неизвестного ему. Все будет зависеть от того, будут ли среди одномандатников раскрученные, интересные персоналии. Если они будут участвовать, то тогда явка будет, мне кажется, довольно серьезной. Если нет, то явка будет низкой при определенных условиях отсутствия прозрачности или искусственно преувеличенной, чтобы показать, что явка обеспечена при активной поддержке населения, как это часто бывает.
Я за то, чтобы в выборах принимали участие все представители общества. В любом случае, я всегда сторонник того, чтобы у нас был супермаркет, а не советский магазин. Если на этих парламентских выборах будет некий супермаркет, то тогда на них придет больше покупателей. Это гораздо лучше маленького магазинчика, где на полках будет стоять два-три продукта, при этом никому не известных.
Читайте по теме:
Политолог: Очевидно, что будет жесткая конкуренция
Токаев призвал кандидатов в депутаты не сеять смуту в обществе
Выборы в мажилис и маслихаты – 2023: избирательная гонка уже в разгаре?
