– Рзабек Даутович, Вы больше 20 лет проработали в ТШО, данная компания на 50% заполняет объемы КТК. Предполагали ли когда-либо в компании, что могут возникнуть проблемы с трубопроводом? Какие рассматривались пути решения в случае ЧП с КТК?
– КТК начали строить в конце девяностых годов прошлого столетия, и я хочу подчеркнуть, он создавался именно под тенгизский проект: выход на Черное море для тенгизской нефти. Когда КТК создавали, это было согласовано с правительствами обеих стран, как Российской Федерации, так и Республики Казахстан.
ТШО является оператором, у которого есть четыре учредителя – в компании их называют партнерами. Chevron – 50%, ExxonMobil – 25%, "КазМунайГаз" – 20%, "Лукойл" – 5%. Изначально условия по ТШО были 50/50 – Республика Казахстан и корпорация Chevron. Эти цифры поменялись после того, как Казахстан решил продать свою долю. В трудные времена, в девяностые, нужны были деньги, поэтому продали долю ExxonМobil (25%), "Лукойлу" (5%). Так получилось 4 партнера.
Возвращаясь к вопросу, ежегодно ТШО проводит совместные аварийно-спасательные учения с КТК-К. Планируется реакция на любое ЧП, где-то что-то поломалось либо произошла утечка, и так далее. Все действия между ТШО и КТК-К согласуются. Они официально предупреждают о мелком ремонте за месяц-полтора, а если плановый крупный ремонт, то за пять-шесть месяцев. Если происходит ЧП, есть группа быстрого реагирования, которая решает все эти вопросы на основе отработанных заранее планов. Нельзя забывать, что КТК – главная нефтяная артерия страны. Тем не менее происходят инциденты, которые, возможно, не связаны с технологическими процессами, предвидеть и проконтролировать все заранее невозможно.
– Если говорить об альтернативах, какие пути рассматривал ТШО?
– Альтернативные пути всегда ищем, но стоит напомнить, что это комплексная работа, которая касается и ТШО, и минэнерго, и правительства страны. Кроме КТК, Казахстан построил "нитку" на Китай – Атасу – Алашанькоу, а также организовал перевалку через порт Актау на Баку – Тбилиси – Джейхан (БТД). Пока не запустили КТК, в ТШО был большой парк ж/д цистерн, который доходил до 25 тысяч вагонов.
Сейчас они уже не нужны. А раньше нефть отправляли до портов Черного моря в цистернах. Альтернативные пути определенно надо рассматривать. Например, раньше цистерны поставляли до порта Актау, там грузили на паромы и в этих же цистернах отправляли составами в Баку. В Баку прямо из цистерн закачивали нефть в нефтепровод БТД. Так шла прокачка. Сейчас предлагается другой метод – танкерами.
– Часто можно услышать, что казахстанская нефть не принадлежит Казахстану, государству принадлежит порядка 20%. Насколько Вы согласны с такой точкой зрения?
– Сейчас 20% доли в проекте принадлежит Казахстану. Но! Это не значит, что из того потока денег, который приходит в ТШО, Казахстану остается всего 20%. Это неправильная трактовка. Договор о создании ТШО – это концессия, которая предполагает выплату роялти, выплату налогов, при этом сохранился налоговый режим того времени. Если сейчас НДС в Казахстане имеет тенденцию к снижению до 13%, то на тенгизском проекте как было 20%, так и остается.
Когда соотношение долей на Тенгизе было 50/50, в Казахстане оставалось от 70% до 80% денежного потока. Сейчас, когда доля Казахстана составляет 20%, а в стране остается от 60% до 70% денежного потока. Как получается эта цифра? 20% подразумевает выплату дивидендов после всех расходов. А общий заработок, который ТШО получает от продажи нефти и нефтепродуктов, из него в первую очередь выплачиваются налоги, роялти, заработная плата работникам-казахстанцам, закуп казахстанских товаров и услуг. Всё это остается в стране.
Более того, развиваются смежные отрасли. А 20% – это лишь дивиденды, которые выплачиваются "КазМунайГазом". ТШО дает самый большой вклад в экономику Казахстана. Давайте смотреть не в долях, а цифрах. В 2021 году в стране осталось 9 млрд долларов США – переведите в тенге по среднему курсу, и вы поймете масштаб. Поэтому призываю не верить слухам и домыслам. Тенгиз – это самый удачный проект Казахстана. За 30 лет это месторождение внесло колоссальный вклад в экономику страны.
– Соглашения о разделе продукции, заключенные Казахстаном с иностранными сырьевыми компаниями в 1990-х годах, требуют корректировки, заявил Касым-Жомарт Токаев. Как Вы расцениваете данную инициативу? На Ваш взгляд, как бы изменило ситуацию изменение долей в данном СРП-проекте? Пойдут ли инвесторы на это? И к каким выводам приходят американские акционеры в ТШО от переосмысления текущей ситуации?
– Вспомните, идет 1993 год. Нет никаких инвесторов, денег тоже нет. После того как Chevron пришел в страну, появилось много других инвесторов. Затащить гиганта в страну, которая в то время находилась в развале, – это непростое дело, тем более такую корпорацию, как Chevron. Тогда не было ни законов, ни даже парламента еще не было в Казахстане. Соглашение было утверждено указом президента, имеющим силу закона. Раз страна подписала соглашение, она обеспечивает стабильность контракта. Все инвесторы знают, если есть крупный инвестор и у него стабильный контракт, то законам страны можно доверять.
Поэтому президент говорит очень тактично: "Будет коррекция". Он не говорит о пересмотре контракта. Пересмотр контракта – это будет абсурдно и противоестественно, этим можно всех инвесторов в один момент распугать, и все они уйдут. Очевидно, в этом случае предстоит процесс переговоров, где все заинтересованные стороны должны найти приемлемое для каждого решение.
– Токаев поручил "КазМунайГазу" проработать использование Транскаспийского маршрута для экспорта нефти, в том числе с привлечением инвесторов Тенгизского проекта. Эксперты рынка объясняют, что именно американские инвесторы в свое время выбрали КТК вместо ККТС. Несут ли они ответственность за полную зависимость от России в части транспортировки?
– По этому маршруту мы уже транспортировали. Я считаю правильным, что Казахстан рассматривает альтернативы, это позволяет нам быть гибкими. Казахстан принял решение рассматривать альтернативный путь перевалки нефти через Актау танкерами. Как вы знаете, президент недавно посетил с официальным визитом Иран, скорее всего, там будут рассматриваться своповые поставки.
Конечно, здесь есть свои политические вопросы, которые должны быть урегулированы вокруг Ирана. Совсем другое дело - альтернатива через Баку и перевалка из порта Актау. Это вариант должны рассматривать не только участники Тенгизского проекта, но и Карачаганака, и Кашагана.
– Люди на земле говорят о том, что в ТШО, несмотря на все заявления о равенстве, есть неравенство в зарплатах и социальном обеспечении между иностранными и казахстанскими сотрудниками. Более того, в нашей стране такие компании, как ТШО, могут и, как правило, используют опцию по приему до 50% экспатов. С учетом долгосрочности и важности Тенгизского проекта для Chevron, Exxon не высказывали ли они желание сами и существенно повысить для себя эти стандарты? Имеется в виду прежде всего комплектация штата до 96% отечественными специалистами.
– В 1993 году, на момент создания ТШО, там работали 50% – казахстанцы, 50% – иностранная рабочая сила. Сейчас доля казахстанских работников составляет 94%. Если не считать временный проект будущего расширения, который через год-два закончится, тогда, я думаю, доля казахстанцев достигнет 95-96%. Давайте вспомним важное! Тенгизский проект начали разрабатывать в конце восьмидесятых. Тогда я работал в райкоме партии, и мы часто критиковали Волгоградское управление буровых работ и других нефтяников за то, что они привозили уборщиц, горничных, водителей со всего Советского Союза. В то время как жители Жылойского района не могли туда устроиться на работу.
С созданием ТШО началась новая политика. Да, сначала, в девяностых годах, было много экспатов, но содержать экспатов всегда невыгодно. Chevron выгоднее подготовить местные кадры, ведь компания имеет столетнюю историю работы в разных странах и знает подводные камни. Поэтому они перестроили внутренние политики и стали заниматься развитием казахстанских кадров. Вы посмотрите сегодня, сколько выходцев из ТШО работают на других проектах, как в Казахстане, так и за его пределами. Самые известные: министр Акчулаков, глава КМГ Магзум Мирзагалиев, Асет Магауов, Мурат Мынбаев – все эти люди были связаны с Тенгизским проектом и знают его хорошо. А сколько работников, получив опыт на Тенгизе, работают на ведущих позициях в НКОК, КПО, или за рубежом в мировых корпорациях?! Потому что они достигли высокого уровня благодаря знаниям и опыту ТШО. Ведь Тенгизский проект – это уникальное, сложное месторождение с высоким содержанием сероводорода, и специалисты Тенгиза очень востребованы на других нефтегазовых проектах по всему миру.
На мой взгляд, небольшая доля иностранных работников в ТШО должна оставаться, так как иностранные специалисты везут с собой новые знания, новые технологии, новое видение процессов. Если говорить о заработной плате, когда приглашаешь узкоспециализированных специалистов из другой страны, я еще раз подчеркиваю, что для работы на сложном Тенгизском месторождении нужны порой уникальные специалисты, которые и в своей стране достаточно успешны. Так вот, если их необходимо временно привлечь к работе, как думаете, поедут они работать в другую страну на худших условиях? Вот вы бы поехали? А по-другому привлечь нужных профессионалов не получится, поэтому определенное число экспатов на ключевых позициях лучше оставить, чтобы продолжать привлекать технологии в Казахстан.
Майра Медеубаева
