О генеральном директоре Парка инновационных технологий (ПИТ) знают немногие: в узких кругах интеллектуалов и инноваторов. В казахстанских СМИ только в 2013 году на одном из госресурсов он рассказал о том, как окончив Казахстанский национальный технический университет Сатпаева (КАЗНТУ), уехал обучаться в США в Пенсильванский государственный университет. Там Санжар Кеттебеков получил докторскую степень по специализации "Человеческий фактор, искусственный интеллект". Ученую деятельность г-н Кеттебеков не оставлял никогда: он являлся научным сотрудником Массачуссетского технологического института (MIT) и Гарвардской медицинской школы. Примечательно, что он был в первом потоке студентов, уехавших за рубеж по стипендии "Болашак".
При этом, зарубежные СМИ еще в 1999 году писали о проектах, над которыми работал г-н Кеттебеков в команде профессора Шарма при Пенсильванском университете. New York Times в статье "Talk and Point: Interactive Map Is Learning to Show the Way" писал о зарождающейся интерактивной карте, а позже в 2003 году Technology Research News опубликовал серию статей "Computer interface lets you point and speak" и "Interface gets the point" о работе команды, частью которой являлся Санжар Кеттебеков.
"Потом перешел в индустрию, присоединившись к стартап-инкубатору, и начал разрабатывать поисковые интерфейсы для Yahoo! Чуть позже перешел в глобальную консалтинговую компанию Keane Inc, где работал с компаниями из списка Fortune 500. Затем меня пригласили возглавить информационную архитектуру корпорации Tribunе, включающую такие крупные издания, как Los-Angeles Times, Chicago Tribune, News Day", - рассказывал г-н Кеттебеков в одном из ранних интервью.
Когда в 2009 году кризис обанкротил Tribune, Санжара Кеттебекова спасла его научная и старт-ап деятельность. Он основал компанию Segment Interactive, а далее в 2012 создал Receptive.
В 2013 году по приглашению Асета Исекешева, Санжар Кеттебеков вернулся в Казахстане, а затем возглавил Фонд развития Инфокоммуникационных технологий (ИКТ).
Сейчас же он является генеральным директором Автономного кластерного фонда Almaty Tech Garden, который находится в Специальной экономической зоне "Алатау".
- Санжар Ульфатович, задумывался ли Almaty Tech Garden как аналог Кремниевой долины в Казахстане?
- Я считаю, что в мире может быть только одна Кремниевая долина, которая консолидирует и инвестиции, и технологии. Кремниевая долина не создается в Казахстане. Конечно, мы стараемся быть похожими на нее, однако понимаем, что мы никогда ее не создадим в том понятии, в котором она существует. Это уникальная, абсолютная вещь. Чтобы она возродилась здесь, ей понадобилось 50 лет.
- Тогда что же Almaty Tech Garden?
- В Almaty Tech Garden мы пытаемся по максимуму создать критическую массу IT-компаний. Мы поднимаем их технологический уровень, чтобы стартапы помимо обслуживания внутренних нужд Республики Казахстан в будущем нацелились на экспорт. А ставка на экспорт подразумевает высокий качественный уровень. Поэтому мы и работаем с той же Кремниевой долиной, чтобы привезти самые последние платформы, самые последние разработки в лице таких транснациональных компаний, как IBM, EMC, Google, McKinsey.
- Кому то в мире реально обогнать по популярности ту же Кремниевую Долину?
- Нет. Это невозможно, да и не нужно. Вообще популярность - это плохая вещь.
- А скажем, по эффективности мы можем быть лучше?
- Наверное, мы можем превзойти по скорости возрождения. Сейчас технологии шагнули вперед. И мы начинаем с чистого листа, нам не нужно тащить за собой весь legacy. Мы можем прыгнуть на самое последнее, самое новое. Конечно, есть свои нюансы. Но нам не нужно гнаться за ними 50 лет, чтобы стать полноценной экосистемой. Кластеру хватит 5 лет, при условии того, что мы сумеем довести то, что начали, а именно консолидировать внутренний спрос и использовать его как драйвер выхода на экспорт.
У одного нефтегазового сектора предварительная планируемость закупа более $60 млрд (данная сумма является приблизительной, - прим. авт). Это очень хорошие деньги и драйвер для местного бизнеса. И к сожалению, мы его очень плохо используем.
Сейчас мы берем все самое лучшее, что было создано, делаем надстройку, и получаем свой собственный уникальный продукт. Это инновации. В мире сейчас много технологий общего назначения. Их потенциал раскрытия – использование именно в нишевых направлениях. Например, та же технология интернет вещей, она применима на индустрию 4.0 (четвертая промышленная революция или интеграция CPS в заводские процессы). Машиностроение очень отличается от горно-металлургического комплекса. Мы кстати первые, кто пытается завести концепцию Индустрии 4.0 в ГМК. Такого в мире нет еще. И как Financial Times признало - центр по ГМК это действительно уникальный центр с компанией McKinsey.
- В прошлом году вы запустили "Almaty StartUp 2015". Есть ли уже какие-то достижения компаний, которые зарождались в кластере?
- Результаты превзошли свои ожидания. Естественно, за год стартап не может стать полноценной компанией, это просто нереально. Но наш результат такой: 8 из 15 компаний, прошедших нашу акселерацию, привлекли или находятся в процессе привлечения частных инвестиций. От 24 млн тенге до 3 млн долларов в разных секторах: мобильные технологии, в сфере логистики, умный город, пищевая промышленность (organic foods).
- А как вы расцениваете потенциал казахстанских предпринимателей?
- Идей много, драйва много. Драйв даже зашкаливает. Это самое главное. То, чего не хватает по технологической составляющей – да, не хватает опыта, но это все исправимо. Для этого мы и предназначены, чтобы дать соответствующую практику, опыт, помочь наставничеством. Главное, чтобы народ хотел. Если не хочет, ну ничего ты не сделаешь. Неважно какая среда существует. Меня спрашивают, как я променял Силиконовую долину на Казахстан, и я говорю, что я на уровне подсознания понял, что драйв здесь приличный.
Однозначно был вакуум по направлениям, и даже маленькое семечко, как кластерный фонд дал такой результат. Никто о таком не слышал, чтобы 8 из 15 компаний почти сразу стали привлекать инвестиции.
Это значит, что и наш бизнес готов обратиться к малому, инновационному бизнесу для того, чтобы улучшить свою конкурентоспособность. Вот он, основной драйвер. Тем более, посмотрев все госпрограммы, у нас отличные инструменты для реализации. Такие даже не во всем мире можно найти.
У нас все эти инструменты есть, их нужно просто правильно консолидировать. К примеру, 1% дохода от недропользования как инвестиции на инновации - это очень стимулирующий инструмент. Это нужно для того, чтобы компания именно попробовала новую технологию. Попробовать и испытать то, что она должна сделать - это огромный шаг вперед и мотивация для компании.
- Ну а как быть, если потенциальный предприниматель захочет уехать и выберет Кремниевую долину вместо вашего кластера?
- Я знаю по себе, что если человек хочет уехать, вы его не остановите. Только по истечении времени приходит второе сознание и понимание. Также, не каждый выживает в той среде, где совершенно другой менталитет и конкуренция. Я знаю очень много примеров, когда люди не выдерживали и возвращались назад, независимо заканчивали они там школу или нет.
А в Казахстане я вижу интересный микс социальной заботы. Все-таки государство очень социально направлено. Я вижу только аналогию в России, Китае, пару стран Европы и Сингапуре.
И это важно, что правительство уделяет большое внимание инновациям.
Сравните, например, Украину и Казахстан. В Украине была довольно развитая индустрия, но там нет поддержки государством. И где все эти компании теперь? Они теперь работают в том числе в Казахстане.
В инновациях так. Если вы не Силиконовая долина, они должны поддерживаться государством. И не стоит забывать о том, что Силиконовая долина начиналась с госзаказа. Это был большой военный заказ, который посеял такую самостоятельную экосистему.
- В казахстанские проекты 50% вложений идут из венчурных капиталов. Понятно, что это может помочь стартаперам для осуществления идей. А чем же привлекателен Казахстан венчурным капиталистам?
- Казахстан не привлекателен венчурным капиталам. Венчурному капиталу все равно, это Казахстан, Ямайка или Франция. Венчурному капиталу важна гарантия того, что инвестиции никуда не денутся. Это общая поддержка и гарант того, что он не останется один с компаниями.
Также, кластер предлагает достаточный поток инноваций и высокий на них спрос. Поток и спрос - это те драйверы, которые мы предлагаем в рамках программ "Цифровой Казахстан", "ГПИИР-2".
"Стартап Казахстан" - это поток консолидации всех проектов пока с бывшего Советского Союза с возможностью расширения, может быть Восточная Европа следующий год. Венчурным капиталам интересна воронка в 1000 проектов, под которые они уже могут выбирать, вот что им интересно.
- Вы отбираете компании по принципу 700+, 40, 20? Почему?
- По статистике Силиконовой Долины сейчас каждый 1000-ый проект получает финансирование, 1 из 1000. Из них 1 из 10 который получил финансирование, вообще реализуется. Этот принцип отработан венчурными капиталами, он уже работает. И на примере США мы видим результаты. Хочу отметить, что небольшая доля компаний выживает, идей много, а людей, которые это могут реализовать, мало. Чтобы их найти правильно, нужно сформировать такую воронку.
- Вы говорили о пилотных проектах, которые запускаются в сотрудничестве с Национальным банком? По какому принципу они реализуются?
- В данном случае, это уже внутренние средства. Сама программа начинается в следующем году с привлечением инвестиций IBM. Пока вложения обсуждаются, и это будет, скорее всего, реализовано по следующему принципу: 3 млн долларов инвестиций IBM и 3 млн долларов государственных вливаний. Также, Национальный банк включает свои средства, и банки второго уровня также будут привлекать свои частные средства на эти вещи.
Так что, государственные инвестиции это 1 к 10 примерно от тех инвестиций, которые будут привлечены в этот проект. Мы видим, что на каждый тенге будет 9-10 внешних тенге. Это хороший rate по привлечению инвестиций. Главное, все выстроить правильно и конечно же с четкой инициативой.
Также, в горно-металлургическом комплексе аналогичный принцип. Привлекаются небольшие деньги для начальных инвестиций, в районе 400 млн тенге, из которых 50 % только государство. И при этом, планируется реализовать все пилотные проекты до конца этого года на 800 млн тенге. И уже в первый год перекрываются первоначальные инвестиции.
- По проекту Нацбанка. Это криптовалюта? В какие сроки это реально может заработать?
- Официально проект будет создаваться только в следующем году. На текущий момент идет проработка пилотного проекта в составе рабочей группы. Данный проект является частью инициативы Almaty Tech Garden по созданию Центра технологий в рамках кластера "Финансовые Технологии" по Blockchain. В частности, рассматриваются возможности применения технологии в финансовом секторе – межбанковские расчеты и ценные бумаги.
На данный момент, проведена рабочая сессия на базе центра IBM, который предоставляет свою платформу для технологии Blockchain. Были обсуждены ряд примеров использования данной технологии в финансовом, государственном, частном секторе и запланированы следующие шаги развития и исследования технологии.
Применение технологии Blockchain позволит значительно упростить процесс проведения денежных операций, транзакции становятся более прозрачными и безопасными. Соответственно, повышается эффективность работ по сбору и обработке данных. То есть, это переход на более транспарентную систему. В будущем, в случае положительной практики это позволит частному лицу проводить передачу активов другому лицу без участия посредников.
Результатом этого может стать полное преобразование банковского сектора, который в этом случае станет больше фокусироваться на вопросах риск менеджмента, управления инвестициями и цифровизации физических активов. Но это покажет время, на данный момент мы только начинаем делать первые шаги в данном направлении, в частности прорабатывать пилотные проекты. Мы надеемся официально объявить уже в ближайшее время в каком именно виде они будут применяться.
- И все же в свете нестабильности цены на нефть, почему Almaty Tech Garden делает ставку на ГМК и нефтегазовый сектор?
- Именно эта нестабильность нефти и является драйвером, необходимостью оптимизирования. Если бы за баррель было $120, никто бы вообще не говорил про инновации, ведь итак хорошо качает, хорошая маржа.
А сейчас вдруг нужно смотреть на эффективность производства, на новые материалы, которые не изнашиваются, на оптимизацию через компьютеризацию и учет.
Такие потери не позволительны. Я даже думаю, что важен тайминг, цена на нефть упала и вопрос инновации сам по себе необходим. Это даже больше не роскошь, это необходимость.
Айгерим Урдабаева, Алматы
