Значение этого главного документа страны трудно переоценить, поскольку это не только основной юридический акт страны, но также и документ, символизирующий цели, смыслы и ценности, исповедуемые гражданами независимого государства.
Хотелось бы высказаться о том, каковы философская, культурно-историческая подоплека и политическое значение главного закона страны – Конституции – для нас. С моей точки зрения, Конституция государства – это документ, декларирующий стремление народа к независимости на основе высокого уровня правосознания граждан.
Обращаясь к истории, следует сказать, что появление первых конституций в мировой истории было связано с феноменом государств, как организованной системой отношений власти и народа. Западная традиция ведет начало с древнегреческих полисов (городов-государств со своим самоуправлением и нормами права). Они представляли собой все многообразие возможных политических режимов, которые блестяще описал в своем трактате "Государство" Платон. Несмотря на различие политических систем, все они отражали достаточно высокий уровень политической культуры и правосознания, основанный на активной жизненной позиции граждан полисов, и развитую философию гражданственности и уважения к социальной самоорганизации, одной из древнейших и развитых форм которой явилось государство. Делегирование индивидуальных прав и свобод уполномоченным органам требовало от первых авторов законов высокого профессионализма и ответственности перед народом. В этом отношении, известные древнегреческие законодатели Солон и Ликург показали себя не только глубокими и проницательными мыслителями, но и принципиальными и ответственными гражданами. Известен случай, когда легендарный законотворец Древней Греции Харонд инициировал закон о запрете ношения оружия в Народном собрании. И когда однажды, преследуя врага, сам вбежал с оружием в здание, где заседали законодатели, они указали ему, что он нарушает собственный закон о казни за ношение оружия, тогда он спокойно пронзил себя кинжалом, ответив: "Я его (закон) подтверждаю!" Надо сказать, что начало европейской традиции правосознания опиралось на гармонизацию этики должного и этики сущего, то есть древнегреческие мыслители полагали неотъемлемым условием соответствие нравов и идеальных предписаний тому, как необходимо себя вести, реальному поведению людей. Если закон регламентирует, то он непременно должен соответствовать общественным нравам. Вопрос исполнения положений закона даже не обсуждается. Это принципиальное положение. Они говорили: "Лучше плохие законы, которые исполняются, чем хорошие законы, которые не исполняются…"
В классической восточной традиции большое значение придавалось сакрализации закона как послания из мира божественного и потому обязательного к исполнению. Поведение человека должно быть подчинено нравственности, так как моральное (идеальное) состояние – это благо, ниспосланное свыше. Поэтому правовые нормы отражают прежде всего высоконравственное поведение властителей, устанавливающих порядок в обществе своим собственным примером. Этика является содержательным источником права. Восточные цивилизации породили множество различных кодексов чести и достойного поведения, "княжьи зерцала", по которым обучались и жили будущие правители. Эти правила предполагали неукоснительное соблюдение требований и ответственности облаченных верховной властью, не только потому, что она есть общественный долг, но и священная миссия правителя...
В казахской кочевой традиции сформировалась уникальная система обычного права, основанного на соблюдении и преемственности социокультурных традиций и табу. Оно опиралось на накопленное веками степное знание, проверенное практикой жизни, с одной стороны, а с другой – на основе соблюдения морально-этических кодексов, завещанных предками. Знаменитое "Жасау-ізі" (Яса Чингисхана), уложения Касым-хана ("Қасым ханның Қасқа жолы" – "Светлый путь Касым-хана") и Есим-хана ("Есім ханның Ескі жолы" – "Исконный путь" Есим-хана), а затем оформленное в виде Степной Конституции "Жеті жарғы" ("Семь установлений") Тауке-хана сформировали достаточно устойчивую этико-правовую традицию, прошедшую испытание временем и влияние различных правовых, религиозных и этических систем Запада и Востока. В частности, она существовала параллельно в бытовом сознании казахов наряду с нормами мусульманского права – Шариата или, когда ханская власть фактически утратила свое значение, в условиях колонизации края Российской империей и навязывания казахам-кочевникам системы колониального управления и судопроизводства. Казахи научились тогда жить как бы в двух измерениях параллельно: исконном, традиционном ("әдет-ғұрып, салт-дәстүр") и установлениями, привнесенными извне (нормами мусульманского права и административными циркулярами российской колониальной администрации).
Спустя 70 лет после ликвидации Казахского ханства в 1847 году, 12 декабря 1917 года, произошло историческое событие – начало новейшей истории казахского народа и его государства, день восстановления национальной государственности и образования автономии Алаш как провозвестницы современного Казахстана.
В этой связи, отмечая сегодня 25-летний юбилей нашей Конституции, наверное, следует вспомнить о проекте первой Конституции Казахстана, который был разработан выдающимся казахским просветителем-востоковедом Барлыбеком Сырттанулы (Сыртанов) еще до возникновения Алашской автономии в июне 1911 года, когда по просьбе Алихана Букейханова им был разработан проект Конституции будущей автономной республики под названием "Устав Страны казахов".
Для понимания философии, заложенной в Конституцию автономии Алаш, а фактически программу партии "Алаш", и принципов организации нового независимого государства следует обратить внимание на то, что казахская политическая элита того времени во главу угла конституционных уложений ставила вопрос национального суверенитета, при этом исходя из четкого осознания "места и времени", в которых находился наш народ в тот исторический момент. Принципиальными для казахов в то время были вопросы четкого обозначения территории казахского государства, сохранения "идентификационных маркеров", то есть символов нашей государственности, их исторической преемственности, а также реалистической возможности обретения независимости оптимальным путем без крови и существенных потерь для восстанавливающего свой суверенитет народа в составе Российской, а затем и Советской империй.
Надо сказать, что по первому принципиальному моменту "территориального суверенитета" лидер будущей автономии Алаш Алихан Букейханов еще за семь лет до ее создания, в 1910 году, в своем очерке "Казахи" обозначил территорию будущей национальной автономии, перечислив девять областей, одну губернию и ряд смежных волостей Алтая, которые казахи занимали испокон веков, и где, что было решающим фактором в тот момент, их численность преобладала над всеми другими народами, прежде всего крестьянами-переселенцами. Ради сохранения за своим народом наиболее плодородных участков прадедовских земель, лидеры "Алаш" были готовы оставить в будущей автономии представителей всех пришлых народов. Вот что, например, писал в своей очередной статье А. Букейханов под псевдонимом Қыр баласы:
"В Уральске, Акмолинске, Семипалатинске мужики [русские крестьяне-переселенцы] соседствуют с нами: в этих областях мужик и казах смешались. Если решим оставить этих казахов и отделиться, чтобы жить обособленно, то эти казахи останутся среди русских; если попытаться их переселить, то эти казахи вряд ли покинут земли предков… Самые плодородные земли казахов там, где они живут вперемежку с мужиками. В случае объявления казахами своей автономии есть надежда, что наши русские останутся с нами. Наша национальная автономия в силу обстоятельств станет не братской автономией, а территориальной. Похоже, что внутренние русские поддерживают это".
С высоты сегодняшнего дня это была очень прозорливая и прагматичная позиция, позволившая возродить национальную государственность казахов по принципу территориальной, а не этнической идентичности. По большому счету, этот принцип заложен и в нашей современной Конституции и позволяет жить на территории Казахстана самым разным народам, объединенным общей исторической судьбой и находящимся под защитой Конституции, независимо от этнического происхождения. Гражданская самоидентификация является безусловным приоритетом над другими, в том числе этнической, религиозной, сословной, что создает достаточно комфортные условия для социализации людей в Казахстане.
Говоря о возможности бескровного и эволюционного обретения независимости казахским народом в условиях Российской империи, Алихан Букейханов рассчитывал тогда, что Туркестану предоставят статус доминиона России по примеру британской Австралии или Канады… Статус доминиона, по опыту колониальной Великобритании, предполагал создание фактически суверенного государства в составе империи (ныне – в составе Британского Содружества), признающего главой государства британского монарха, представленного в доминионе генерал-губернатором. Как отмечал он в исследованиях по данному вопросу, перечисленные колонии Англии имеют собственные высшие законодательный, исполнительный, судебный органы и принимают собственные законы, а палата общин британского парламента лишь формально одобряет их.
"В случае с Туркестаном, – по мнению Букейханова, – он может получить статус самостоятельного государства со всеми вышеперечисленными атрибутами в составе России, признающего главой государства президента Федеративной Демократической Республики России, представленной в бывшей колонии руководителем полномочной структуры". Алашевцы рассчитывали на демократизацию Российской империи и, следовательно, деколонизацию окраин правовым путем. При этом, будучи реалистами на пути обретения суверенитета, лидеры "Алаш" готовы были идти на политические компромиссы и временные соглашения.
Это то, что имеют в виду под политикой как "искусство возможного". В частности, они пошли на временное соглашение о вхождении в состав Сибирской автономии. Отделение от бывшей колониальной империи России через присоединение к Сибирской автономии лидеры "Алаш" считали наиболее оптимальной на тот момент возможностью бескровно отделиться от великой державы, легально вернуть изъятые из пользования казахов их исконные земли, определить границы автономии Алаш, укрепить ее государственные институты, а затем создать суверенное государство.
Следует отметить особо, что будущая Алашская автономия планировалась не как этнически однородное образование, что дает основание говорить о движении Алаш-Орды не как о националистическом, а сугубо демократическом проявлении. В ее программных конституционных документах изначально закладывались ценности демократии и толерантности между народами, разделяемые многими в разноязыкой империи. В частности, Алашская автономия закладывалась конституционно как казахско-киргизско-каракалпакская. Велись переговоры о совместных действиях с представителями башкирских и татарских политических элит. Рассматривался вопрос о создании Мусульманской федерации Восточной России, организованной на основе надэтнической, мусульманской идентичности. Так, в 1918 году лидеры Алаш и Башкирии договорились о создании единого казахско-башкирского государства. По этому поводу бывший глава Алаш-Орды Алихан Букейханов в своих последних показаниях следователю НКВД от 6 августа 1937 года заявил следующее:
"В сентябре 1918 года в городе Уфе состоялось совещание между представителями правительства Алаш-Орды и валидовского... башкирского правительства... На этом совещании мы договорились о... создании единого башкиро-казахского государства...
Необходимость принятия такого решения была продиктована следующими соображениями.
Во-первых, необходимостью объединения наших вооруженных сил для борьбы с советской властью...
Во-вторых, смежность территории и наличие в Башкирии значительного количества населения, состоящего из обашкирившихся казахов (!).
В-третьих, выгодность сочетания экономики Казахстана и Башкирии. Башкирская руда, лес и казахские хлеб, скот и нефть.
Исходя из этих соображений, мы считали, что, объединившись, сумеем создать свое государство, сильное в военном и экономическом отношениях".
В отношении названия этого автономного образования были определенные разночтения с лидерами башкир. Например, Юсуф Акчура предлагал название "Федерация восточных турков", однако Алихан Букейханов настоял на названии "Мусульманская федерация Восточной России", чтобы избежать обвинений в пантюркизме. Об этом свидетельствует набросок карты предполагаемой тюрко-мусульманской федерации, обнаруженной в документах Алаш-Орды в Государственном архиве РФ в Москве.
Таковы реальные исторические факты…
Казахская политическая элита оказалась наиболее настойчивой, целеустремленной и последовательной в плане отстаивания принципов национального суверенитета, образования независимого казахского государства. Многим народам, увы, пришлось отказаться от этой идеи, удовлетворившись статусом ограниченной автономии… Но за это алашской интеллигенции Казахстана пришлось заплатить высокою цену. Практически все ее лидеры в итоге были жестоко репрессированы и погибли под "красным колесом" истории…
Возвращаясь к истории первой казахской Конституции, следует заметить, что Барлыбек Сыртанов в своем "Уставе Страны казахов" наряду с традиционно актуальными, чисто юридическими разделами настаивает на том, что основной целью является идеология суверенности – обретение казахами национальной независимости, вести народ к счастливой, равноправной и свободной жизни.
Таким образом, основная идеология устава, как первой казахской Конституции, – это освобождение Казахстана от колониальной зависимости России и создание суверенного независимого государства. Эту идею Б. Сыртанов предлагает реализовать парламентским путем, через деятельность съезда депутатов, избранных народом. Во введении устава он пишет:
"В новое время мирным путем, без стрельбы и войны, не проливая крови, чтобы быть на своей земле страной с собственным правительством и быть в дружбе со всеми другими странами, [мы] учреждаем республику Страна казахов".
Вместе с тем Б. Сыртанов призывает к вечной дружбе с Россией на принципах доминиона по примеру Британских доминионов: "С настоящего времени Страна казахов будет поддерживать с Россией дружеские отношения…"
В первом разделе Устава "О самостоятельности республики Страна казахов" выделяется, что в правлении страной будут иметь место "казахские особенности". Хотелось бы в связи с этим остановиться более подробно на этих "особенностях", поскольку именно они делают эту Конституцию уникальной и отражающей особенные национальные интересы государства.
Интересно значение такого государственного символа, как флаг, в этом уставе. Записано: "Флаг состоит из зеленой, красной и желтой поперечных полос. В верхнем углу имеется рисунок полумесяца и звезды. Зеленый цвет – знак верности страны исламу, красный – символ пролитой при защите страны крови, желтый – символ широкой казахской степи, свободы".
В уставе Сыртанова проектировалась парламентская республика. Высший орган государства – парламент. Так, он пишет о том, что "высший орган Страны казахов – Национальный мажилис", правомочный заслушивать отчеты всех государственных органов. Он считал, что парламентская форма правления эффективна для казахского социума с низким уровнем демократического правосознания рядового населения, которое не сможет, по его мнению, воспользоваться плодами демократии ввиду преобладания общинно-родового сознания. Всенародное избрание президента чревато, по мнению Б. Сыртанова, межродовыми раздорами. Он верил, что депутаты парламента смогут избрать достойного президента страны. Национальный мажилис должен был избирать главу Казахской страны – президента – сроком на четыре года. Президент не мог избираться более двух раз.
Большое внимание казахским востоковедом уделялось институтам местного самоуправления. В них особо выделены этические характеристики "служащих в таких казахских органах, как бии, волостные старшины", "управах и милициях земств", что свойственно, в общем-то, восточной политической традиции. Сыртанов так характеризует народных избранников и представителей верховной власти: "...это самые любимые, образованные, готовые отдать жизнь ради страны, люди".
В разделе устава "О правах человека" главное место занимают права и обязанности человека, равноправие мужчин и женщин.
"В Стране казахов все люди имеют равные права. Не допускается дискриминация человека по признаку религии, крови, социального или этнического происхождения. Человек несет ответственность только перед законом и богом", – писал Б. Сыртанов в уставе.
В ст. 13 устава говорится о свободе волеизъявления, плюрализме мнений:
"В Стране казахов человек имеет право свободно высказываться, объединяться и вступать в [политические] партии".
Экономический раздел устава однозначно провозглашает право частной собственности: "Реализация права владения, пользования, распоряжения собственностью должно быть одной из главных функций государства и обеспечено государством". Базовой основой экономического благополучия и состоятельности казахов является вопрос о земле ("Жер дауы"). Земля, согласно уставу, должна находиться в собственности Страны казахов и не может быть объектом купли-продажи.
Судебная власть является независимой и решающей согласно казахской кочевой традиции биев, которые исконно являлись объективной и авторитетной стороной в глазах общества. Они (судьи) обязаны выносить решения, опираясь исключительно "на основании закона, а также судебных правил", считая необходимым подчеркнуть следующее: "Люди, [незаконно] воздействующие на судей, преследуются в судебном порядке". Они избираются пожизненно парламентом, и на них возлагается главная ответственность справедливого правообеспечения. Отмечается, что судебная власть является самостоятельной, решения суда основываются на прецедентах, тем самым суд участвует в правотворчестве. Сыртанов представлял казахскую судебную систему по образцу англосаксонской – американской модели.
Идеи местного управления Б. Сыртанова опираются на традиции казахской правовой культуры. Он является автором правил "Ынтымақ" (пер. с казахского – согласие, единодушие, солидарность, единство, сотрудничество), регулирующих местное управление. В правилах Б. Сыртанов пытался через экономические инструменты обязать трудиться каждого, признать ответственность индивидов за общественное благополучие. Обращает внимание его отношение к применению норм обычного права в условиях современного ему казахского общества: некоторые меры наказания он предлагает заменить общественными работами или работами в пользу истца. Особого внимания с нашей точки зрения заслуживают традиционные институты взаимной помощи казахского народа, как "ағайыншылық", "жұртшылық", "асар", "қонақ-жайлық", "қызыл көтеру", "жылу"; помощи бедным, бездомным, одиноким старикам, нуждающимся в медицинском лечении; оказании помощи в сборе урожая.
Он полагал, что духовной, в современном звучании "идеологической", основой успешного функционирования государства является ислам, что соответствовало нравам того времени. По мнению Б. Сыртанова, религиозные нормы и требования обязательны для всех, религия не отделена от государства, а мечеть – от школы. Это позволяет государству оставаться нравственным.
Конечно, сегодня по прошествии лет по-разному можно относиться к наследию блестящего поколения казахской интеллигенции конца XIX – начала ХХвека, в том числе и их стремлению воссоздать казахское национальное государство, исходя из традиционного правосознания и передовых моделей государственного строительства того времени, с которыми они были знакомы. Однако ценно одно – что благодаря их самоотверженной деятельности мы имеем сегодня современный независимый Казахстан, практически в своих исторических границах, с достаточно продвинутой Конституцией, опирающейся на ее развитые образцы (например, в Конституции Казахстана можно проследить созвучие с французской Конституцией), которые при развитом гражданском самосознании и ответственности со стороны государства позволяют рассчитывать на всеобщее процветание.
Мнение редакции может не совпадать с мнением автора
