Тогда он получил репутацию бунтаря. Тогдашний министр культуры Арыстанбек Мухамедиулы обрушился с критикой на его картину "Хозяева", сообщает корреспондент inbusiness.kz.
За прошедшее время Адильхан стал одним из ведущих режиссеров авторского кино. Тем неожиданнее прозвучала новость, что Ержанов снял сериал "Замерзшие" для российской стриминговой платформы. О том, как это получилось, и о других важных событиях в мире кино узнаем у самого Адильхана.
– Адильхан, как ты "снизошел" до сериала? Ведь твое имя ассоциируется исключительно с авторским, артхаусным кино?
– Ничего удивительного. Будущее (и можно уже сказать настоящее) – за стриминговыми платформами. И то, что недопустимо и неформатно для телесериалов, прекрасно подходит для сериалов стриминговых. "Замерзшие" – история о том, как следователь ищет убийц своей жены. До ее смерти он жил на две семьи, и его любовница не хочет, чтобы он рисковал жизнью, расследуя смерть жены. Не буду спойлерить, но много кто будет мешать главному герою достичь своей цели.
Что конкретно до моей работы, то могу сказать, что продюсеры проекта Иван Самохвалов, Максим Иванов, которые непосредственно со мной работали, открыты для художественных экспериментов. Для них было важно не просто коммерческий продукт создать, а художественное произведение. Мы снимали по законам большого кино. У нас было и смен достаточно, и подход к сценарию тщательный. Поэтому мне было очень легко. Сериалы для стриминговых платформ как раз и отличаются качественным подходом. Когда снимают семисерийный фильм за 70-80 смен и когда снимают 30-серийный проект за 40 смен – конечно, разница большая. Стриминговые сериалы задают планку качества. А телевидение в этой борьбе часто в проигрыше.
– В кинопрокате недавно сравнительно успешно прошел твой фильм "Голиаф". Почему ты выбрал в качестве экранизации библейскую притчу?
– Мне легко свои сюжеты коррелировать с библейскими мотивами. Хотя я немного пересмотрел приоритеты этой притчи, и главным персонажем у меня является антигерой – Голиаф. А не Давид, согласно библейской притче. Голиаф оказывается для общества более предпочтителен, чем Давид. Никто не хочет поражения героя Данияра Алшинова – он всем выгоден, всем нужен. Мы ему продумывали столько оправдательных моментов, чтобы условный Давид – герой Берика Айтжанова – в финале не мог его убить. То есть интрига в том, что, наблюдая за антигероем, в финале мы уже не так хотим мести. Если бы он был просто мерзавцем и все зрители желали бы его уничтожения, это было бы слишком просто.
– Ранее ты был равнодушен к кинопрокату и выставлял свои фильмы только на фестивалях, а в последнее время твои фильмы часто выходят в кинотеатрах.
– Я и сейчас равнодушен. По счастью, появились стриминговые платформы. И там любой может посмотреть все, что захочет. А у продюсеров и прокатчиков не будет болеть голова касательно сборов за фильм. Там нет жанрового диктата и есть фильмы и сериалы на любой вкус. Единственное, конечно, чего не хватает – это большого экрана.
– В разгар пандемии ты представил фильм "Желтая кошка". Многие заметили, что стилистически он напоминает и "Ласковое безразличие мира", и тех же "Хозяев", где сюжет в общем похож – маленькие люди пытаются бороться с несправедливостью этого мира…
– Есть такой фильм – "Сделано в Лос-Анджелесе" 1989 года. Сюжет повествует о том, как мошенники планируют ограбление банка и полицейский хочет им помешать. И у них идет противостояние. Два героя в середине фильма встречаются в кафе, узнают друг друга. В финале один другого убивает. Этот сюжет абсолютно идентичен фильму "Схватка" 1995 года. Снял один и тот же режиссер Майкл Ман, но совершенно два разных фильма. Хотя это одинаковый сюжет, схожая стилистика, никто не скажет, что это как будто один и тот же фильм. Поэтому я считаю, что, если даже структурно все похоже, это не страшно. Можно сделать разные фильмы благодаря исполнению.
И "Желтая кошка", и "Ласковое безразличие мира" – вариации истории Бонни и Клайда, которые постоянно бегут, сталкиваются с внешним миром, преодолевают обстоятельства. Если приглядеться, то вы увидите, что идеи этих фильмов разные. В "Ласковом безразличии мира" герои согласно законам жанра нуар, однажды оступившись, становятся изгнанными из условного рая. Они идут на преступление, спускаются ниже и ниже, в конце приходят абсолютно к своему нравственному падению и погибают физически. Трагичная история о том, как люди теряют себя в большом городе или в большой жизни.
А "Желтая кошка", наоборот, триумф героев. Они морально вырастают, обретают свободу, принимают решение не быть как все в этом мире. Их дерзкое сознание оказывается более зрелым, чем сознание всех бандюг. То есть "Ласковое безразличие мира" – грустная констатация того, что люди погибают в этом мире, мечтая вырваться в лучшую жизнь. А "Желтая кошка" – констатация того, что мечта превыше реальности. Люди, даже погибая, оказываются выше обыденности. Поэтому я считаю, что это разные фильмы и разные идеи. "Желтая кошка" – оптимистична, а "Ласковое безразличие мира" – пессимистично.
– Можешь назвать свои фильмы, которые не удались?
– Каждый фильм мне дорог. Просто не всегда творческая цель достигается в полной мере. В этом смысле могу назвать определенной неудачей фильм "Ночной бог". Я задумывал его как грандиозное полотно. И с точки зрения художественных образов он потрясающ. Это практически бенефис художника Ермека Утегенова. Почти весь фильм снят в специально построенных декорациях. И маленькая квартирка-хрущевка, и юрта, и телестудия, и церковь, и подземное убежище – все это созданные декорации. Мы целую улицу на "Казахфильме" построили, и очень живописно туда вписался Петропавловский собор, стоящий неподалеку от киностудии. Но мне кажется, я недоработал со сценарием. Фильм очень живописный, но слишком абстрактный. Нет нарративной канвы, жесткого сюжета. А что касается работы художников, актеров – там все здорово. Но, как это часто бывает, только режиссер виноват, если что-то не получилось.
– Есть ли критики, к мнению которых ты прислушиваешься?
– Всегда ценил мнение ныне покойного Бауржана Ногербека. Сегодня всегда прислушиваюсь к мнению Олега Михайловича Борецкого. Мне очень важно показывать ему свои фильмы, держать руку на пульсе. И я ловлю его мнение между строк. Это очень интеллигентный человек, который никогда не скажет прямо, что плохо. При этом даст понять, на что стоит обратить внимание.
– А к неакадемическим критикам, проще говоря, хейтерам ты как относишься?
– Все достойно внимания, и порой к ним стоит прислушаться. Бывает, что человеку просто не нравятся затянутые сцены. И ты начинаешь думать: она же не затянутая, а нормальная. А потом понимаешь, что зритель просто посмотрел фильм наспех и не понял, что ему не нравится. Так тоже бывает. Ему не нравятся гораздо более сложные вещи. Например, он не понял, что завязка в фильме происходит достаточно поздно, и не может это сформулировать. Тогда он и говорит про "затянутые сцены". Я, как режиссер, могу пропустить эту фразу мимо ушей, но можно прислушаться и подумать, что же на самом деле не понравилось. Проще говоря, не всегда зрителю не нравится именно то, что он озвучивает. И это всегда повод задуматься тебе. Это как боль в животе. Там может быть не живот болит, а сердце – просто отдает в живот. Так и с фильмами. Любой зритель компетентен. Просто зубной врач может не разбираться в драматургии, и он не может сформулировать, что ему не нравится.
