Пообщавшись с управляющим директором "АRТиШОК" Анастасией Тарасовой, мы ясно осознали, что этот странный, творческий, порой, абсурдный мир подчиняется совсем другим законам, но при этом пытается успешно существовать в мире, где балом правят деньги.
Экспериментальный театр "АRТиШОК" вот уже на протяжении 15 лет "шокирует" зрителей своими смелыми постановками. В успехе проекта с точки зрения искусства сомневаться не приходится. "АRТиШОК" - участник и обладатель Гран-при международных театральных конкурсов и фестивалей в Европе, в России, на Кавказе, в Центральной Азии и. И в то же время, это организация, для которой вопросы бизнес-рентабельности и окупаемости имеют не последнее значение. Попытавшись взглянуть на театр с этой точки зрения, мы открыли массу интересного.
- Что из себя представляет "АRТиШОК" с юридической точки зрения?
- Театр открылся 15 лет назад как Общественный Фонд, на тот момент это была самая удобная форма организации. Около четырех лет назад было создано ИП "Театр "АRТиШОК" и теперь две организации работают параллельно. Когда речь идет о сотрудничестве с грантами и общественными организациями, ведется отдельная отчетность, а основную нашу деятельность мы осуществляем как "ИП", где я являюсь управляющим директором. В театре я работаю 9 лет, после окончания Центрально-азиатской школы исполнительских искусств (совместного образовательного проекта "АRТиШОК" и фонда HIVOS) я осталась в театре в качестве актрисы, а позже взяла на себя функции управляющего директора. Постоянный актерский состав – 7 человек, плюс недавно в наш коллектив влились 6 молодых актеров. В общей сложности состав "АRТиШОК" - около 25 человек, включая режиссера, художника, техников, менеджеров, актеров, бухгалтера, пресс-менеджера.
- И все они находятся в штате и получают заработную плату?
- В этой сфере существует дифференцированный подход: группа сотрудников работает в штате, другая – по гонорарной системе, кого-то мы привлекаем для отдельных проектов, заключая индивидуальные договора.
- А когда проект только открывался, он был создан на волне энтузиазма, или был рассчитан как бизнес-проект?
- По сути "АRТиШОК" родился как попытка доказать, что вопреки государственной академической театральной системе в Казахстане, может существовать совершенно другая система координат. Это был 2001 год, и проект произвел эффект разорвавшейся бомбы. Это была инновация, культурный шок, арт и шок. Мы первый независимый театр в Казахстане. Основатели театра – Галина Пьянова, Вероника Насальская и еще несколько человек – приняли смелое решение уйти из государственных театров отнюдь не ради денег. Для нас "АRТиШОК" - это смысл жизни, как бы пафосно это не звучало. Это как уйти в религию, твое личное сознательное решение, потому что ты без этого не можешь.
- Наверняка в истории театра были сложные периоды становления…
- Конечно. Поначалу у театра не было помещения, поэтому ставились уличные спектакли. Ребята нарабатывали опыт, брали мастер-классы, изучали европейские методы театральных постановок. Потом появилось это пространство, которое нам фактически подарил один меценат-бизнесмен. И все эти годы помещение театра для нас – некий фундамент, который помогает держаться.
- И выживать?
- Мне не нравится это слово. Сегодня мы нормально живем и работаем, не завися от аренды и от хозяина. Если "частный театр" всегда при ком-то, то у нас нет учредителя, мы независимы. И это обстоятельство помогает нам сохранять театр в том формате, в каком вы его знаете. А вопрос финансирования он всегда бескрайний. Все, что есть в театре, заработали мы сами. У нас нет мецената, спонсора, который бы постоянно покрывал наши технические расходы или зарплатный бюджет. Были исключения. Так, 3 года назад Зейнулла Какимжанов помог нам сделать ремонт в зрительном зале. А в этом году мы инициировали большой краудфандинг-проект "Театру нужен воздух", с помощью которого собрали средства на вентиляцию. Участие в нем приняли и коммерческие организации, компании. Но большую часть принесли простые люди.
- Это был единственный опыт или вы еще прибегали к такому способу?
- Нет, это был первый и пока единственный опыт. Большое достижение театра, что он зарабатывает самостоятельно. Конечно, такое возможно при условии небольших зарплат актеров, или гонорарной системы оплаты их труда. В любом случае актеры получают в театре меньше всего, только за выход, у них нет оклада. И это та данность, с которой мы соглашаемся. Многие из нас имеют дополнительную работу, но при этом существует внутренняя договоренность, что интересы театра в приоритете.
- Кстати, на примере спектакля "Ұят", у вас в нем много приглашенных актеров во главе с Азизом Бейшеналиевым. Значит, вы имеете возможность приглашать актеров, в том числе и такого уровня, как Азиз Бейшеналиев?
- Это вопрос даже не желания, а жизненной необходимости. Что касается Азиза, то мы совсем недавно с ним знакомы, но как-то так попали с ним в одну единицу времени, пространства и общих ощущений, что вообще не звучал вопрос "Ребята, сколько вы мне заплатите?". Чаще всего актеры так хотят профессионально реализоваться с нами в проекте, что вопрос денег не стоит на повестке дня. Я заранее озвучиваю: 10 тысяч - за спектакль, 60 тысяч – за репетиционный процесс. Но, работая в тех же государственных театрах ребята получили бы немногим больше, потому что зарплата актеров в театрах начинается от – 60 – 80 тысяч.
- Как вы выстраиваете график спектаклей, и как он увязан с финансами?
- Чтобы хорошо держаться на плаву, нам нужно играть 12 – 15 спектаклей в месяц. И такой планки мы держались весь прошлый сезон. Но этот месяц и следующий мы будем играть меньше, потому что за этой премьерой планируется еще одна, и нужно время для репетиций и подготовки к премьере. В двух последних спектаклях произошел сдвиг, в том числе финансовый. Появились партнеры спектакля, которые покрывают репетиционные и технические издержки, которые мы теряем, ставя меньше спектаклей в репертуаре. Спектакля "Уят" поддержали Фонд Фридриха Эберта и Фонд Досыма Сатпаева. У спектакля по пьесе Умберто Эко "История уродства", премьера которого намечена на октябрь, тоже несколько партнеров – "Гете-институт Казахстан" и "ПРООН в Казахстане". Как правило, мы работаем с очень солидными партнерами. Эти организации продвигают какие-то гражданские, демократические инициативы в обществе и делают исследования на эти темы. А мы как театр созвучны им, поэтому им интересно продвигать какие-то инициативы через наш формат.
- А сколько у вас в сезон премьер?
- Заданной нормы не существует. В прошлом году Галина работала в Новосибирске, в театре "Старый дом", а мы по факту были "дети без родителей", и сами инициировали спектакли. Пришла Катя Дзвоник – молодой режиссер. Она поставила спектакль "Проба" с Чингизом Капиным, с Дмитрием Копыловым "Москва-Петушки". Я как режиссер сделала спектакль с подростками. Фактически это был сезон поддержки молодых независимых режиссеров, и каждый месяц была премьера.
- Задумывали ли вы когда-нибудь спектакль в расчете, что он будет - коммерчески успешным?
- Мы никогда не подходим к спектаклю с коммерческой точки зрения. Внутри каждого из нас есть темы, которые не дают нас жить спокойно. Так Чингиз предложил идею спектакля о Рудольфе Нуриеве. Так родился спектакль "Прямо по Толе би" об Алматы, который транслировал наши ощущения и чувства, отношение к городу. Так родился спектакль по поэзии Бродского, потому что нам хотелось, как хирургам исследовать этот предмет. Это темы, которые включают нас настолько сильно, что рождается спектакль. И мы никогда не отвергаем идеи спектакля из опасения, что он не продастся. Когда обсуждался спектакль по мотивам "Москва-Петушки" Ерофеева, звучали сомнения, что это русская история про алкоголь, Советский Союз, это не модно, неинтересно. Но Дима был очень настойчив, и Катя его поддержала, и спектакль был продан на несколько показов вперед. А "Прямо по Толе би" - это просто хит, бестселлер. Мы все делаем от сердца и в этом есть успех театра, в том числе коммерческий.
- А у вас не было соблазна поднять цены на билеты, раз это бестселлер?
- Это даже не соблазн, а предложения самих зрителей – делайте дифференциацию цен на билеты, первые ряды дороже и т.п. Или же поднимайте цены. Но мы хотим, чтобы люди могли себе позволить ходить в театр. Билеты у нас стоят 3 – 4,5 тысячи, и для кого-то это достаточно дорого, хотя у нас есть система абонементов, скидочные карты. На "Ұят" мы подняли цены на 500 тенге, потому что в спектакле задействованы 16 актеров. Спектакль вообще нерентабельный, мы с него практически ничего не зарабатываем, просто покрываем расходы по гонорарам. Но в любом случае стараемся держать цены на билеты.
- Может быть, увеличить количество посадочных мест?
- В масштабах этого помещения это невозможно. В театре нет репетиционного зала, нет нормального цеха для мастерской, помещения для реквизита. Назрела большая потребность в новом помещении, которое дало бы больше постановочных возможностей для режиссеров, для проведения фестивалей. Очень часто мы хотим позвать сюда какой-нибудь спектакль, но маленькая площадка подходит лишь для камерных постановок. В прошлом году мы приглашали "Ильхом" - это очень близкий нам по духу независимый театр из Ташкента. Ни один репертуарный спектакль этого театра не умещался на нашей площадке, подошла только экспериментальная постановка.
Мы все время говорим об это через СМИ, потому что это важно озвучивать, я верю, что какое-то мое слово упадет в благодатную почву. Сейчас мы являемся собственниками этого помещения, и это дорогого стоит. Я часто бываю на форумах арт-менеджеров, где меня многие спрашивают, как мы существуем. А мы не находимся на грани, за чертой бедности, а работаем и очень успешно. И мои коллеги из других стран и театров видят в этом большую ценность, чем порой мы сами.
- А ведь требуются средства и на реквизит…
- Ну, конечно. Очень много лет "АRТиШОК" вообще существовал в формате бедного театра, когда главное – не костюм, не декорация, а идея. В таком формате была сделана большая часть наших спектаклей, но играться в одну и ту же форму, неинтересно ни режиссерам, ни актерам. Проект "История уродства" мы делаем в ангаре завода. Это будет театр художника, когда ты смотришь спектакль, как полотна живописи, и получаешь впечатления. Это очень популярный вид театра во всем мире. А у нас к нему относятся крайне скептически, потому что в Казахстане театр воспринимают на уровне "понял – не понял", "понравилось – не понравилось", а существовать на впечатлениях зрителям очень сложно. Но мы не спрашиваем – сложно вам это или нет. Мы выполняем очень важную миссию, продвигая актуальные театральные тренды в Казахстане, все то, что происходит в Европе, России, во всем мире. Что варится и бурлит в фестивальных котлах.
- И вы отслеживаете актуальные тенденции?
- Стараемся по мере сил. И чем больше бы таких театров возникало, тем больше развивалось бы в нашей стране театральное искусство. Очень радует, что сейчас Алматы переживает театральный бум. Так случилось, что одновременно премьерами открыли сезон несколько алматинских театров, включая нас. Фейсбук откроешь – сплошные театральные рецензии. И это прекрасно! Театральный ренессанс. Конечно, нужно очень много делать в плане менеджмента, маркетинга, чтобы театр был уютным, комфортным, и зрителям было легко дышать. Это должно быть модное, комфортное, красивое место. У него должна быть репутация, и это ежедневная работа, которой я занята.
- А как вам удается совмещать экономическую, финансовую и творческую части? Не проще ли было пригласить какого-нибудь управляющего с финансовым образованием, который взял бы все это в свои руки?
- Это очень сложно. И, конечно, в ущерб моей актерской работе. Я всегда считала, что в ARTиШОКе я в первую очередь, актриса, но, чтобы я, как актриса, могла работать в этом театре, нужно делать еще много всего, помимо выхода на сцену. Театр – это очень специфическая отрасль. Есть такое выражение "служить на театре". Ты сюда приходишь как в храм, и ко всему относишься очень трепетно. Поэтому нельзя в театр прийти управленцем и начать командовать "Ставим в этом сезоне 5 спектаклей, чтобы они продавались!". Это разрушит весь наш миропорядок. Он очень абсурдный, нелогичный и интуитивный. Свой метод управления я называю "интуитивное директорство"… Ничто не рождается здесь, исходя из бизнес-планов.
- То есть близко говорить о том, что театр – это бизнес-проект совершенно неправомерно?
- Это бизнес, потому что мы обеспечиваем работой 30 человек, продаем билеты, зарабатываем деньги, аккумулируем их, вкладываем, но мы делаем это с любовью и искренностью, и в первую очередь не из-за денег, а ради души. И это работает! Когда ты искренне делаешь то, что тебе нравится, не думая о деньгах, все случается. На спектакль часто приходят солидные люди, бизнесмены, а потом подходят и говорят: "Я под большим впечатлением. И я хочу что-то для вас сделать!". И этот путь гораздо эффективнее, чем презентация театра.
Сейчас мы готовим спектакль по культурологическому исследованию "История уродства" - о том, как люди относились к прекрасному и к уродливому на протяжении всей истории. Это спектакль о трансформации отношения к прекрасному и не прекрасному.
- А почему не на сцене театра?
- Во-первых, нам же самим давно хочется выйти за пределы театра. Есть такой жанр, популярный во всем мире Site-specific, когда для спектакля берется не театральное пространство, завод, ангар, депо, стройка, берег моря, лес. Когда сама атмосфера и окружающий мир становятся декорацией и диктуют больше, чем черная театральная площадка. Это то, то давно делается в мире, но еще не было в Казахстане. Спектакль будет идти на территории завода. 20 октября состоится премьера. Мы всех приглашаем!
Светлана Умыргалеева, фото Валерия Карабан
