Катарсис или шок?
Для тех, кто впервые пришел в "ArtиШок" необходимо время, чтобы адаптироваться к небольшому пространству зала и непривычному близкому соседству сцены. Когда гаснет свет и звучат первые реплики, ты испытываешь первый шок, пытаясь понять, начался это спектакль или раздраженный голос Азиза Бейшеналиева обращен к медлительным работникам сцены, задерживающим начало спектакля. Это и есть тот самые непосредственный, интерактивный контакт со зрителем знаменитого ArtиШока, которого так не достает академическим театрам. Артистам необходимо время на разогрев, но постепенно зрители по-настоящему погружаются в интригу действия, пытаясь угадать, смогут ли совершенно беспомощные в профессии молодые телевизионщики вытянуть новый проект ток-шоу, призванного всколыхнуть общественность острыми социальными проблемами.
Волею авторов действие следующих сцен переносит зрителей в далекий казахский аул, где разыгрывается настоящая драма юной Асель, на похороны которой приезжает Марат – ведущий будущего ток-шоу Ұят и куратор проекта из Украины Елена. Пронзительная сцена предсмертных конвульсий Асель дает почву для различных версий происшедшего - скорее всего, забеременев и родив, девушка избавляется от ребенка, а сама умирает от осложнений, полученных в родах. Но, важны не эти сюжетные подробности, а доведенная до пика драма семьи, в которой из-за предрассудков и невежества происходит трагедия. Сценарист использует прием обратной сюжетной последовательности, и далее мы эскизно видим предысторию трагедии – встречу Асель с соблазнителем, и события вовсе отдаленные – семейную идиллию – трапезу за круглым столом. А далее следует одна из самых сильных сцен спектакля – отмечая покупку автомобиля, семья пускается в пляс. Самозабвенно и грациозно, словно вакханка, танцует Асель, ее еще не нашел злой рок, она жива, счастлива и любима родителями. Этот "блок" аульной жизни получился у артишоковцев самым правдивым и пронзительным. Молодые приглашенные артисты – выпускники Ярославского театрального вуза – не подвели режиссера спектакля Галину Пьянову – отыграв сцены на все сто. К слову, герои говорили на родном казахском языке, но зрителям, не владеющим языком, была понятна каждая сцена.
Перечислению сценических находок, ярких запоминающихся сцен можно было бы посвятить не одну рецензию. Вот Елена участвует в поминальном обеде, неловко пытаясь разливать и подавать присутствующим чай. Протянув пиалу отцу Асель, она обращается к нему с вопросом "А от чего умерла Асель?", затем немая сцена, отец и родственники девушки тихо покидают стол, а Елена замирает с пиалой в руке, понимая, что ответа ей не дождаться. Вот молодые люди – Елена и Марат – оказываются в голой степи рядом с заглохшим автомобилем, накурившись анаши, они ведут раскованную беседу, и звучит монолог-рефлексия Марата, полный невысказанных вопросов и тупой боли за абсурдность своего существования…
Структура спектакля имеет четкое деление на два художественных пространства – городская "тусовка" телевизионщиков, и аульная жизнь простых казахов. Это противопоставление было подчеркнуто не только сюжетно, но и оформительскими средствами – художник-постановщик разделил два мира железным забором из сетки-рабицы. И идейно эта антитеза выросла до обобщения – в спектакле противопоставлены две смысловые группы героев, условно их можно назвать Ұят и Ұятсыз, жители глубинки, для которых понятия морали, стыда доведены до абсурда, и городская циничная молодежь, жажда денег и славы в которых свела на нет категории стыда и совести.
Спектакль закольцован – мы возвращаемся вместе с героями в ту же точку, от которой отталкивались. Вернувшийся из аула Марат, и другие члены команды проекта "Ұят", вымучивают то же самое насквозь фальшивое и лживое действо, которое предлагали на суд куратора из Украины Елены вначале. А в последней молчаливой и многозначительной сцене за железной оградой выстраиваются парни с закрытыми лицами, перед ними в ряд стоят бутылки с "коктейлем Молотова". Занавес. Громкие и продолжительные аплодисменты, крики "браво!". Артишоковцы выдохнули, проект выстрелил, катарсис случился...
Художественная недосказанность против политического многословья
Тот самый "Коктейль Молотова: Анатомия казахстанской молодежи" - книга, созданная группой казахстанских политологов под руководством Досыма Сатпаева, а также исследование Фонда Фридриха Эберта "Молодежь Центральной Азии. Казахстан", которые послужили основой для спектакля "Ұят". Интересно, что пьесу для постановки написала драматург из Украины Наталья Ворожбит. Cпектакль затронул темы национального самосознания, религии, отношений между социальными группами. У зрителей закономерно рождался вопрос, почему с местным материалом работала украинский драматург. На этот вопрос исчерпывающе ответил Досым Сатпаев, объяснив выбор желанием соблюсти чистоту эксперимента в попытке взглянуть на себя со стороны.
"Очень важно, чтобы в подготовке этой пьесы также участвовал наблюдатель со стороны, который с Казахстаном не был связан, который знает о наших внутренних проблемах не по нашим внутренним дискуссиям, а видит эти проблемы через судьбы конкретных людей", - подчеркнул политолог.
Надо отдать должное усилиям украинского драматурга: в художественной правде ситуаций, образов, характеров на сцене было усомниться очень сложно. Думаю, многие зрители заподозрили автобиографичность образа Елены, но догадки остались за полем обсуждения, которое состоялось сразу после спектакля. Галина Пьяных, режиссер спектакля, в состоянии "опьянения" от успеха, с удовольствием отвечала на вопросы, представив многочисленную. актерскую группу, сообщила всем "Для меня это большое счастье, что мы едва помещаемся на сцене!".
В восторгах и похвалах, звучавших в тот вечер в зале "ArtиШок", тонули редкие вопросы и попытки оспорить финал спектакля. Галина призналась, что рассматривался и альтернативный, более оптимистичный финал, но в нем не было правды, поэтому от него отказались. Со всей серьезностью солидный представитель казахскоязычной прессы настаивал на том, чтобы заключить слово "Ұят" в кавычки и относится к нему более уважительно и трепетно. Хотя никто и не стремился окрашивать это понятие негативной оценкой, скорее наоборот – большему осуждению подверглись городские Ұятсыз. Многие присутствовавшие признались, что спектакль заставил их задуматься о собственной национальной идентичности и самоопределении, попытках ответить на вопрос "Кто я?". Обсуждение могло бы конкурировать с самим спектаклем по остроте и накалу эмоций.
В заключение обсуждения слово взял, наконец, Олег Борецкий, добавив неожиданную ложку дегтя в бочку с медом. Кинокритик признался, что многие сцены в спектакле произвели на него сильное впечатление, но его создателям все же не хватило смелости, довести конфликты, намеченные в спектакле, до своего апогея. И все же авторитетное мнение требовательного критика прозвучало одиноким голосом в многоголосье похвал. А на заключительную реплику Досыма Сатпаева о том, что художественная недосказанность гораздо сильнее политического многословия, весь зал отреагировал одобрительным смехом.
Светлана Умыргалеева
