В мажилисе РК на обсуждении находится законопроект, который кардинально может повлиять на ход расследования уголовных правонарушений в сфере бизнеса. Рабочая группа при НПП "Атамекен" начиная с прошлого года, когда президент страны Касым-Жомарт Токаев поручил провести ревизию УК РК и УПК РК, внесла ряд важнейших предложений в реформирование уголовного законодательства, которое касается предпринимателей. Об этом inbusiness.kz рассказал заместитель председателя правления НПП "Атамекен" Ербол Устемиров.
– Ербол Лесбекович, какие предложения Вы считаете наиболее значимыми для бизнеса?
– Для начала хочу отметить, что разработку законопроекта поручили готовить министерству юстиции, у которого более либеральный подход к таким вопросам, в отличие от органов уголовного преследования. Считаю, в минюсте к нашим предложениям больше прислушивались, большинство из них вошло в новый законопроект.
Одно из таких предложений касается целесообразности возвращения к "доследственной проверке" и стадии возбуждения уголовного дела. Мы знаем немало фактов неоправданного вовлечения субъектов бизнеса в уголовный процесс после регистрации материалов в ЕРДР, тогда как предварительная качественная оценка материалов позволила бы и вовсе не начинать досудебное расследование по множеству таких дел. С 2015 года одна регистрация заявления, сообщения в ЕРДР считается уже началом расследования и автоматически вовлекает всех, на кого подано заявление, в орбиту полноценного уголовного процесса.
Теперь сравните сами: ранее, согласно ст. 184 УПК (в редакции 1997 года), в необходимых случаях для получения дополнительных сведений, истребования документов или иных материалов, проведения осмотра, выемки предметов и документов, имеющих значение для дела, срок доследственной проверки мог быть продлен до двух месяцев. Вовлеченные в сферу проверки предприниматели никакого процессуального статуса тогда не имели, но на стадии проверки они уже имели право на защиту.
Например, сегодня доследственная проверка на уровне УПК закреплена в Узбекистане. В РФ и Беларуси она урегулирована на уровне порядка рассмотрения заявления с определением четкого перечня следственных действий, доступных для проведения до возбуждения уголовного дела.
У нас, к сожалению, автоматическое начало досудебного расследования исключает возможность обжалования такого действия для всех заинтересованных лиц. При этом сложившаяся правоприменительная практика свидетельствует о невмешательстве прокуратуры и суда в случаях регистрации материалов в ЕРДР. Поэтому мы предложили изменить существующий порядок.
Также важно исключить возможность возбудить уголовное дело там, где есть гражданско-правовой спор, где нет окончательного акта ревизии.
Большая проблема заключается в том, что по определенным статьям УК РК следователь вправе возбудить уголовное дело не на основании актов ревизии, а просто на основании рапорта оперативного сотрудника. К примеру, по статье 189 УК (присвоение или растрата вверенного чужого имущества). Здесь во главу угла должен ставиться вопрос о возмещении ущерба, значит, должно быть соответствующее заявление потерпевшей стороны. Однако на практике дела возбуждаются по частям второй, третьей и четвертой этой статьи, которые относятся к публичному обвинению, то есть не требуют такого заявления. Достаточно лишь справки, рапорта проверяющего. Если следствие обвиняет бизнесмена в том, что он, например, что-то похитил, присвоил, то пусть сделает акт ревизии, докажет, что факт имел место.
Здесь важным является наличие конкретных стандартов для судебного аудита. Нельзя возбуждать уголовные дела на основании сомнительных заключений и справок экспертов.
– В связи с чем поступили такие предложения?
– У нас был случай в Акмолинской области, когда один специалист за ночь написал несколько актов, что физически невозможно, а они служили основанием для возбуждения уголовных дел. Мы видим здесь конфликт интересов. Служба экономических расследований закупает такие услуги, либо это делает их штатный работник. Соответственно, привлекаемый специалист зависит от этого органа. Мы согласны, что нарушителей необходимо выявлять и наказывать. Но предлагаем устранить конфликт интересов. Закуп услуг судебного аудитора должен проводить не правоохранительный орган, а, например, напрямую министерство финансов РК.
Также мы предлагаем установить повышенные квалификационные требования для таких аудиторов, особые правила работы и порядок взаимодействия с правоохранительными органами. Минфин и минюст должны разработать и утвердить национальный стандарт “судебный аудит”.
Это один из важных моментов. Надеюсь, проблема в ближайшее время найдет свое решение.
Также в рабочем порядке мы внесли предложения об усилении норм по освобождению от уголовной ответственности за невиновное причинение вреда и при обоснованном риске. Это очень важно по делам в отношении предпринимателей.
В частности, наши предложения, которые "сели" в законопроект, касаются монетизации наказания по экономическим составам, минимизации реального лишения свободы по делам в отношении субъектов бизнеса, обязательного получения согласия прокурора для проведения ревизий по делам этой категории, работы следственных судов.
– А что необходимо изменить в деятельности следственных судей?
– Предлагаем закрепить за ними обязанность проверять представляемые материалы, а также законность их получения.
Создание следственных судов в Казахстане было правильным шагом, потому что необходима специализация по уголовным, гражданским делам, отрасли права имеют свою специфику. Но, к сожалению, наши следственные судьи, как заявляют многие адвокаты, предприниматели, превратились в нотариусов следователей и прокуроров.
У нас мизерное число отказов в применении арестов. Сейчас для следственного судьи главное, что постановление есть, подписи есть, человек есть. Он не имеет права вмешиваться в следствие, поскольку оно еще не завершено, не имеет права давать оценки. Но мы внесли предложение, чтобы полномочия следственных судей расширили, и они при выдаче санкций на какие-либо следственные действия могли бы давать им правовую оценку, проверять достоверность и допустимость документов. Это будет способствовать полноте и объективности при предъявлении обвинения какому-либо предпринимателю.
– Пожалуй, одно из самых спорных ваших предложений – запрет на назначение лишения свободы лицу, впервые совершившему уголовное правонарушение, если оно не связано с причинением вреда здоровью и причинением смерти, а лицо добровольно возместило имущественный вред, загладило моральный вред. Чем оно продиктовано?
– Да, вопрос весьма щепетильный для нашей общественности. Хочу подчеркнуть, что наши предложения касаются категории экономических уголовных правонарушений. Мы называем это монетизацией. То есть предлагаем заменить лишение свободы на кратные штрафы.
Во-первых, это продиктовано политикой гуманизации уголовного наказания, о которой неустанно говорит глава государства. Во-вторых, такой шаг позитивно скажется на общем бизнес-климате страны, когда впервые оказавшийся в орбите уголовного преследования предприниматель прочувствует свою вину в случае полного возмещения материального ущерба. Это будет для него огромным уроком. Мы провели аналогию с коррупционными правонарушениями, которые зачастую по тяжести бывают даже ощутимее для общества, государства. Но почему-то по ним людям кратные штрафы назначают, а по экономическим преступлениям – реальное лишение свободы. Бывает и такое, когда один предприниматель руками правоохранительных госорганов пытается свести счеты с другим бизнесменом, конкурентом либо бывшим партнером. Считаем, в целом для экономики нашей страны важно позволить продолжать работу тому представителю бизнеса, который судом был признан виновным в совершении преступления. При этом государство не будет тратить деньги на его содержание в исправительных учреждениях.
– НПП "Атамекен" приводила данные, что, к примеру, УПК России с 2020 года устанавливает запрет на применение меры пресечения в виде заключения под стражу при условии, если они совершены в сфере предпринимательской деятельности. Такое новшество в соседнем государстве дало положительные результаты?
– Эту форму избрания меры пресечения мы тщательно изучали и признали вполне целесообразной. Подумайте сами: если она успешно реализуется в России с населением более 140 млн человек, где в разы больше и предпринимателей, то мы не видим никаких препятствий для апробации этого гуманного института в нашем унитарном государстве. Самое главное – бизнесмен во время следствия сохраняет за собой право руководить своим коллективом. Безусловно, не мешая следствию. Более того, именно по обращению предпринимателя из Алматы Конституционный суд страны летом этого года издал эффективное для сферы бизнеса нормативное постановление по особенностям применения домашнего ареста.
– Тем не менее в новый законопроект не включили ряд предложений, которые направлены на защиту предпринимателей в уголовном процессе. Как Вы считаете, какова причина их игнорирования?
– К примеру, мы внесли предложение о создании особого порядка следственных действий в отношении предпринимателей, чтобы ограничить действия правоохранительных госорганов: закрепить в УПК, как и сколько можно допрашивать представителей бизнеса, определить порядок выемки документов, проведения обысков. У нас зачастую органы уголовного преследования в ходе следственных действий изымают сервера бухгалтерии, оригиналы бухгалтерских документов, парализуя работу предприятия. Мы предлагаем, что этого делать нельзя. Наше предложение отклонили. Представители госорганов возразили, что предприниматели не являются лицами, наделенными правовым иммунитетом. Сейчас мы привлекли экспертов – представителей науки, которые в ближайшее время дадут нам свое видение особого порядка проведения с учетом международного опыта. Также мы попросили у экспертов пересмотреть отдельные статьи Уголовного кодекса РК. В частности, эксперты готовы определить четкое понимание грани между контрабандой (ст. 234 УК РК) и уклонением от уплаты таможенных платежей (ст. 236 УК РК).
– А сейчас нет четких граней между этими двумя статьями УК РК?
– Вот именно, что нет. При необходимости органы уголовного преследования могут вменить предпринимателю или ту, или другую статью. Представители научного сообщества пока не дали нам своих выводов, но мы считаем необходимым указать, что под экономической контрабандой следует понимать нарушения по перемещению ограниченных и запрещенных к перемещению товаров, по всем остальным товарам – это исключительно уклонение от уплаты таможенных платежей.
– Представители бизнеса не раз жаловались, что органы следствия применяют положения уголовного законодательства по организованной преступности к учредителям, руководителям и сотрудникам коммерческих компаний. Как это изменить?
– На заседаниях рабочих групп был одобрен наш подход, который касается ОПГ. Сейчас, когда органы следствия выявляют факты нарушений в деятельности ТОО, а санкция статьи "не тянет" на арест, то предпринимателю для увеличения тяжести дополнительно "накидывают" уголовную статью за создание ОПГ. Директор, бухгалтер подписывают же какие-то документы, и органы преследования видят в этом признаки опасной преступной группы и вправе арестовать подозреваемых. Нередко обвинения предпринимателей в создании и функционировании ОПГ в судах разваливаются, но следователю до суда их надо было арестовать и все свои следственные действия провести.
Мы заявили, что не надо путать внутренние трудовые обязанности сотрудников ТОО с признаками ОПГ. По этому нашему предложению тоже было много споров, как всегда, именно со стороны правоохранительных госорганов, которым такой расклад был удобен. Наше предложение прошло, но сейчас идет обсуждение, либо оно найдет отражение в общей части УК РК, либо в нормативном постановлении Верховного суда. Надеемся, этот вопрос тоже будет решен.
Разработке законопроекта по внесению дополнений в УК и УПК РК предшествовало указание генерального прокурора Берика Асылова органам уголовного преследования о порядке расследования уголовных дел в отношении предпринимателей. Перед разработкой законопроекта по внесению изменений в УК и УПК РК эксперты проанализировали законодательные акты. Также мы сообщали о реформировании судебной реформы в Казахстане.
