Что происходит на Мангистауском атомном энергетическом комбинате (МАЭК) и почему он стал таким аварийным? Почему проблема МАЭК так остро стоит перед нефтяниками Казахстана и какие потери несет нефтегазовая отрасль? Как выходить из ситуации и что делать с электростанцией? Этому был посвящен очередной выпуск программы "Байдильдинов.Нефть" гостями которой стали Дамир Нарынбаев, исполнительный директор ассоциации KAZENERGY, и Асылбек Джакиев, эксперт нефтегазовой отрасли, передает inbusiness.kz.
МАЭК функционирует с 1968 года. В 2003 году единственным учредителем ТОО "МАЭК-Казатомпром" стала национальная компания "Казатомпром". В ноябре 2019 года МАЭК стал подведомственной организацией министерства энергетики, а в ноябре 2022 года его переименовали в ТОО "МАЭК" и передали в коммунальную собственность акима Мангистауской области. Станция производит электрическую и тепловую энергию из природного газа, а также питьевую и техническую воду. На станции работает более 3600 работников. После июльской аварии из резерва правительства РК было выделено 4 млрд 900 млн тенге для проведения ремонтных работ и обеспечения надежной и безаварийной работы.
Олжас Байдильдинов:
– Все считают, что МАЭК – это атомный комбинат, который вырабатывает энергию из атома. На самом деле это не так, он работает на газе. Начнем с общих вопросов о станции: что это за энергообъект?
Дамир Нарынбаев:
– Начнем с того, что станция создана для обеспечения потребителей – это промышленность, население – электро- и тепловой энергией. И также производством воды различного назначения. Необходимо отметить, что станция была основана в 60-х годах прошлого века. Энергокомплекс работает больше полувека. 50 лет для станции – это большая нагрузка для оборудования, где-то идет низкий уровень ремонтной пригодности. Мы понимаем, что потребление энергии растет в регионе. Та же промышленность с новыми техническими возможностями развивается. Поэтому нагрузка на данный энергокомплекс очень большая.
Мы видим, что идет износ по энергооборудованию. Нефтегазовый комплекс последние 2-3 года давал сигналы нам, что есть отключения где-то локально. Буквально в этом году видим уже крупные отключения энергоблоков. Наверно, никто не думал, что в наше время можем испытать веерное отключение, которое было в прошлом столетии, в 90-х годах. Поэтому наша ассоциация дважды поднимала вопрос в связи с вопросами надежности электроснабжения крупных предприятий нефтегазового сектора.
Олжас Байдильдинов:
- Асылбек, нефтяники реагировали на эти отключения, потому что нефтегазовый сектор в большей степени пострадал. Для населения, для соцобъектов электроэнергию поставляли в более-менее таком режиме с отключениями. Но нефтяники остались один на один с проблемой.
Асылбек Джакиев:
– Эту ситуацию, которая произошла, особенно в июле, ее можно было назвать катастрофической, потому что просела почти вся нефтянка. Статистика – вещь упрямая, в июле произошло снижение нефтепереработки почти на 30%. Прогноз министерства энергетики изначально давал на 2023 год добычу в районе 92,6 млн, потом скорректировало до 90 млн, и в конце упало до 89,4 млн, т. е. почти 2 млн тонн не добыли. Если умножаем на рыночную цену нефти – получаем большую упущенную выгоду.
Давайте не забудем, что "КазМунайГаз" тоже говорил, что упущенная выгода составит 60 млрд, думаю, эта сумма увеличится. Цифры говорят о том, что авария на МАЭК сыграла катастрофическую роль в снижении добычи нефтегазовой отрасли в этом году. Думаю, что это останется в истории и в будущем будут изучать, почему все это произошло. И только сейчас, после случившегося, начали думать о строительстве ГТС.
Буквально на этой неделе НПЗ провели свои общественные слушания, там еще что-то обсуждается. Хотим верить, что "КазМунайГаз" все-таки возьмет политическую волю и свои ГТС будут стоять у каждого предприятия. Вопрос остается открытым, почему за столько лет нефтяные предприятия не имели свои ГТС.
Олжас Байдильдинов:
– Хотелось бы этот вопрос напрямую задать тем компаниям, которые за это отвечают. Скажу, что сегодня минэнерго не согласилось прийти к нам и рассказать. KEGOC и КМГ. Акимат Мангистуской области и МАЭК тоже. Рассуждаем об этом без них, хотя хотелось бы эти вопросы им адресовать. Вообще, в целом эта июльская ситуация и то, что произошло в августе, чем-то отличаются? Никто конкретные причины аварии не озвучил…
Дамир Нарынбаев:
– Причины более точно мы узнаем, потому что была организована комиссия. Но вот то, что мы свой анализ проводили, и о проблемах прошлых лет, там ведь поломки не только на основном оборудовании и вспомогательном оборудовании. Мы этот вопрос выносили на совет отечественных предпринимателей, что необходимо анализ не только основного оборудования, но и вспомогательного, потому что где-то локально аварии происходили.
Перезапуск производства на месторождении – это целый комплекс мероприятий. Для этого необходимы дополнительные расходы, связанные с этим риски. Из-за систематических аварийных отключений в нефтегазовом секторе происходят срывы планов производства, перерасход материалов, поэтому необходимо комплексно подходить к этим вопросам.
Олжас Байдильдинов:
– Асылбек я публиковал данные, не все с ними согласились, что ущерб в целом для отрасли превысит миллиард долларов. Какая сумма упущенной прибыли от этих аварий за июль-август?
Асылбек Джакиев:
– Я соглашусь с Вами, что сумма ущерба была значительно больше, оценивается в миллионы долларов. КМГ в июльском отчете говорил, что упущенная выгода составила 60 млрд тенге без учета августовской аварии. Сейчас, думаю, сумма будет огромная. Другой вопрос – что делать и как не повторить в будущем эту ситуацию.
В июльском отчете, когда министр энергетики Саткалиев говорил, что основные причины – "хроническое недофинансирование отрасли и отток, нехватка специалистов, износ оборудования". Думаю, если сделать аудит всех энергообъектов, что мы увидим, что ситуация такая же. В 2019 году передача МАЭК от "Казатомпрома" в профильное ведомство минэнерго, а затем в акимат. По сути, за два года два раза менялся собственник. Поэтому обсуждение вопроса по передаче нефтяной компании тому же КМГ – это оптимальное решение. Чтобы в будущем избежать этих финансовых упущенных выгод, там нужны большие инвестиции. Только за этот год произошло 153 веерных отключения на месторождениях Западного Казахстана.
Олжас Байдильдинов:
– Давайте взглянем на таблицу с данными, это финансовые показатели МАЭК. Деятельность убыточна, компания находится в дефолтовом состоянии, потому что краткосрочные обязательства выше краткосрочных активов. Компания, по сути, не перекроет ту задолженность, которая есть у нее сейчас. Либо переводить ее в долгосрочную, либо поднимать тариф. Тот тариф, который есть в Мангистуской области, порядка 20 тенге за киловатт, такой как по стране. МАЭК мог бы брать с нефтяников больше, но гарантировать им стабильную работу, если нет, компенсируем потери, как это делается в развитых странах?
Дамир Нарынбаев:
– Если продолжить разговор по убыткам нефтегазового сектора, мы посмотрели, за последние 3 года недополученный доход приравнивается к строительству электростанции в среднем мощности порядка 100 МВт. То есть можно было покрыть все отклонения. Да, отрасль недофинансирована, об этом часто говорится, ряд проблем есть у энергетиков, но смотрите, недавно тарифы были увеличены. Предприятием была проведена комплексная оценка, технологический аудит этих станций. Мы видим, что проблемы недофинансирования сказываются на капитальных ремонтах основного оборудования, отсюда и проблемы. Энергетикам необходима какая-то долгосрочная программа сбалансированного развития . Мы должны понимать, в каком регионе какой объем генерации нужен, где приводить в порядок инфраструктуру.
Для сбалансированного развития сейчас нужны маневровые мощности в тех регионах, где это необходимо. В условиях дефицита газа надо строить высокоэффективные газовые электростанции. Возвращаясь к тарифам: станциям госорган их поднял, но все это догоняет та же топливная составляющая. Самый главный вопрос: законодательно есть нормы по инвестиционным программам. Но вот эти программы, они, скорее всего, из-за низких инвестиций, получается, не полностью прорабатываются. Например, знаем, что нужно проложить определенный объем сетей, это должно делаться. Так же и на генерации. Если необходим капремонт на станции, то его надо делать. Понимаю, что станцию в долгую вывести не можем, несколько энергоблоков сразу дефицит, поэтому нужны дополнительные генерации. Нефтяники как раз этим и озабочены.
Олжас Байдильдинов:
– Почему мы не можем брать электроэнергию с других энергетических зон страны или с той же России?
Дамир Нарынбаев:
– Так сложилось исторически, потому что инфраструктура так построена. Если говорить по западной энергозоне, то она самодостаточна в части генерирующих энергомощностей, если все в работе. И для стабильного энергоснабжения с учетом роста потребления в регионе, а также строительство новой генерации. Есть планы по объединению данной энергозоны с единой энергосистемой Казахстана.
Олжас Байдильдинов:
– Западный энергоузел Уральск – Атырау – Актау не соединен ЛЭП с севером и востоком. К концу года западный энергоцентр должен быть соединен с центром. Асылбек, мы в день теряли порядка 300 тыс. баррелей по рыночной цене, допустим, 80 долларов, это примерно 24 млн долларов в день. При этом для ремонта МАЭК правительство в июле выделяло 5 млрд тенге. Это 11 млн долларов. Т. е. правительство выделяет эту сумму, при этом после аварий отрасль теряет порядка 20 млрд в день. Это смешные цифры для нефтяников. Почему у НПЗ нет своих генерирующих активов? Почему этого нет?
Асылбек Джакиев:
– Об этой проблеме знали давно, пока что-то не случится, 3 движения не начинаются. Была же модернизация того же АНПЗ, где вкладывали миллиарды, это был китайский кредит. Почему этой ГТС не оказалось? В кулуарах нам сказали, что изначально ГТС в проекте была, но почему то потом из-за сокращения бюджета определенные люди пролоббировали, чтобы убрали. Не думаю, что это была диверсия. Какие-то экономические расчеты, наверное, были. Вопрос к руководителям, которые принимали такие решения. Помимо экономических упущенных выгод, есть экологические составляющие. Несколько дней горел факел НПЗ, если бы этого не сделали, возникала бы аварийная ситуация. Экологическую составляющую никто не считал.
Я больше ориентируюсь, что они смотрели больше на экономическую составляющую, приоритеты, может быть, были другие, тогда не так часто все это ломалось, не так это было все публично, два раза, один за два месяца все это не ломалось, поэтому где-то, наверное, руководители "КазМунайГаза", предыдущие боссы "КазМунайГаза" об этом не задумывались. Но ситуация показывает, что время уже настало. Я насколько понимаю, нынешний руководитель "КазМунайГаза" взялся за эту тему, он и до этого поднимал. Думаю, что все-таки есть надежда, что решения доведут до конца. Там ведь сказали, что уже больше двадцати потенциальных инвесторов заинтересованы в строительстве этой ГТС на Атырауском нефтеперерабатывающем заводе. Я надеюсь, все это будет реализовано и EPC-подрядчик, будет тендер, скоро выберут и мы сможем видеть, как вот собеседник только что сказал очень хорошую фразу, что нужны такие небольшие ГТС, или это парогенерирующие мощности, которые обеспечат каждая свою компанию, свое месторождение. Поэтому это очень важно.
Парадоксально, наверное, в этой ситуации, что нефтяники поставляют газ МАЭК по цене в районе себестоимости либо ниже себестоимости. А МАЭК им должен давать электроэнергию, но электроэнергию им не дает, и у системы в целом, у "КазМунайГаза", у нефтяных компаний нет какой-то резервной генерации. Но справедливости ради я вот добавлю, Асылбек, даже если у нефтяного месторождения есть своя генерация, которая может, допустим, там неделю работать, это ведь не означает, что там "КазТрансОйл" или систему нефтепроводов, газопроводов могут принять, потому что нужна параллельная энергосистема в целом же.
Олжас Байдильдинов:
– Давайте перейдем, мы ведь на Atameken Business говорим не только о проблемах, но и решениях. Я предложил в этой ситуации, если МАЭК так часто ломается и от текущих собственников не зависит судьба этой станции, тогда, наверное, надо что-то решать собственнику. Как вы смотрите на то, чтобы эта станция либо в доверительное управление, либо в собственность перешла холдингу "Самрук-Казына" или "КазМунайГазу"? Логика здесь проста – потому что эти структуры в первую очередь заинтересованы в стабильной работе МАЭК.
Дамир Нарынбаев:
– Да, хороший вопрос. На самом деле, Олжас, если посмотреть, когда энергокомплекс МАЭК был в ведении "Казатомпрома", то, в принципе, да. Таких, скажем, системных технологических нарушений, можно сказать, на станции не было, были локальные какие-то сбои, но не существенные. В рамках совета отечественных предпринимателей при правительстве РК в прошлом году мы как один из вариантов решения этого вопроса предлагали рассмотреть возможность передачи активов энергокомплекса той национальной энергетической компании, которая имеет корпоративную и производственную компетенцию, а также необходимые в первую очередь средства. Чтобы, скажем так, в хорошее состояние привести энергокомплекс.
К примеру, это может быть механизм государственного частного партнерства в части передачи национальной энергетической компании, но с какими-то инвестиционными условиями. Вопрос на самом деле сложный. Здесь, наверное, должны какие-то обсуждения проходить, и экономика, мы же понимаем, компании публичные, насколько скажется на той или иной компании, сейчас сложно сказать, кто готов такую ношу взять, такой вопрос.
Олжас Байдильдинов:
– Кто готов такую ношу взять, вопрос такой тяжелый. Можно, кстати, поспорить, является ли "КазМунайГаз" публичной компанией, потому что с момента IPO у них ничего не изменилось, они как были закрытой нацкомпанией, так и остались. Но что-то с этой ситуацией ведь нужно делать, понятно, те деньги, которые сейчас будут инвестированы, не факт, что они гарантируют стабильную работу МАЭК даже до конца года или в следующем году, да?
Дамир Нарынбаев:
– Да, согласен. То, что сейчас делается на станции, те ремонты, на что выделяются деньги, госорганы стараются миминизировать вот этот ущерб. Скажем так, на ближайшую перспективу. Потому что мы понимаем, что в любом случае для энергокомплекса МАЭК нужно глубокое серьезное обновление его оборудования, вспомогательного оборудования, здания и сооружений, и понимаем, что это миллиарды тенге.
Олжас Байдильдинов:
– С другой стороны, они столько же и теряют. Мы озвучивали цифры, и "КазМунайГаз" эти цифры подчеркивал, в принципе, там суммы, которые есть по потерям, они гораздо выше. Давайте взглянем на второй график – это данные по убыточности деятельности МАЭК за I полугодие. По всем этим показателям убытки в 2,1 млрд тенге. Единственное, в презентации МАЭК я не нашел данные по электроэнергии. Насколько оно прибыльно или убыточно, это направление? Наверное, плюс-минус тоже либо в нуле, либо убыточно, и, в принципе, понятно, что все это убыток для самого МАЭК, это убыток для собственников, которые будут владеть этой станцией. При этом подчеркнем, что частный инвестор при таких показателях никогда их не возьмет, вы их должны купить и при этом никогда в жизни не отбить, потому что они приносят одни убытки.
Давайте взглянем сразу на следующую таблицу – это данные по добыче нефтегазового конденсата с конца июня и по сегодняшнее число августа. Данные ситуационного центра аналитического ТЭК. По ним видно, что эти данные свидетельствуют о падении добычи. Скачет от 1,8 млн барр. до 1,5 млн барр. в сутки. Асылбек, в этой ситуации, когда не могут ничего вот с этой станцией сделать, парадоксальная ситуация, что Нурлан Аскарович и Жумабай Габасович возглавляли минэнерго. Минэнерго тогда владело этими станциями, затем эти станции были переданы в ведение Мангистауской области, и они эту область и возглавили. Я даже пошутил, что их следующее место работы будет связано с тем, что МАЭК передадут в их полномочия, в их ведение. Что вот делать с этой станцией? Ведь понятно, Вы, как нефтяник, понимаете? МАЭК, помните, выходили на митинг работники и говорили, что у них низкие зарплаты по сравнению с нефтяным сектором. Там порядка в пять раз ниже, и при этом, если "КазМунайГаз" и "Самрук" взяли бы эту станцию в управление, они могли бы туда, в том числе, прийти со своей сеткой заработной платы. Наш Ваш взгляд, логична ли с этой стороны передача МАЭК в ведение КМГ или "Самрука"?
Асылбек Джакиев:
– Олжас, хорошее предложение. Все-таки время настало обратить внимание на все стратегически важные энергообеспечивающие предприятия страны. Ну вот ситуация в Экибастузе, в Риддере они показали, что это очень важный вопрос. Давайте приведем пример, я никого не хвалю, но все-таки информация сама за себя говорит. Возьмем проект KPI, пропиленовый завод, который строили в Казахстане, в Атырауской области, больше 10 лет. Кто им только не занимался. И "Самрук-Казына", ОХК занимался, министерство занималось. Передали с 2015-2016 года предприятие, когда оно еще не было построено, в "КазМунайГаз", предприятие все-таки построили, есть критика, есть там какие-то вопросы, но тем не менее у нашего национального предприятия есть средства финансовые, есть специалисты, есть и компетенции. Поэтому данный случай, я же говорю, про тот же KPI, когда его передали "КазМунайГазу", то он им занялся и его достроили и ввели его в эксплуатацию. Здесь то же самое.
Другой вопрос, захочет ли "КазМунайГаз" его взять. Ведь давайте не забывать, что есть "ОзенМунайГаз", который тянет, будем открыто говорить, тянет вниз на дно всю компанию. Финансовую отчетность компании "КазМунайГаз", поэтому здесь вопрос, конечно, финансирования, кто будет это финансировать, если передадут КМГ. Он, конечно, будет заинтересован в этом, но там работают порядка 3600 человек. Это огромное предприятие, фактически как целый нефтеперерабатывающий завод, и сетку там надо повышать. Сетка зарплаты сейчас очень низкая там, если брать, она будет на уровне той же самого Атырауской ТЭЦ, Актюбинской ТЭЦ. Электрики там 100 тысяч получают, может, 150. Другой вопрос, как все это будет связано с IPO, которое "КазМунайГаз" провел.
Было бы также логично все-таки, если "Самрук" забрал как холдинг. На "Самрук-Казына" также идет большая критика именно к управлению, и новое руководство, может, задумается в этом вопросе. Вопросов там много. Саткалиев назвал эти главные причины, это хроническое недофинансирование, откуда брать средства? Если финансировать МАЭК из республиканского бюджета, тогда, наверное, надо будет и другие ТЭЦ. Есть ли такие средства у Казахстана – это другой вопрос на текущий момент. Поэтому вопрос с бородой. Но я думаю, что предложение передачи в КМГ будет оптимальным решением.
Олжас Байдильдинов:
– Кстати, Вы интересную тему затронули. Если не ошибаюсь, 3,6 тысячи человек на МАЭК работает, по данным на официальном сайте. Дамир, насколько вообще штат обоснован? Зачем там столько людей, это же газовая станция?
Дамир Нарынбаев:
– Я думаю, что энергокомплекс, как в начале программы говорили, не первый год работает. Скорее всего, обоснован. Тем более на энергокомплексе в действии сейчас три станции. Это две ТЭЦ (ТЭЦ-1 и ТЭЦ-2) и тепловая электростанция.
Олжас Байдильдинов:
– Ну, то есть это обоснованный штат?
Дамир Нарынбаев:
– Я думаю, что обоснован.
Олжас Байдильдинов:
– Давайте в завершение подытожим, что нужно делать. Может, мы что-то еще не затронули или вообще в целом какие-то рекомендации, прогнозы, тем более Вы, как представитель ассоциации KazEnergy, которая как раз-таки заинтересована в привлечении инвестиций, наверняка, первыми будете слышать критику от инвесторов потенциальных. Казахстанских или зарубежных, которые скажут: "Вы же в нефтянку хотите привлекать инвестиции, а сами не можете электроэнергию для них дать". Что мы еще не затронули?
Дамир Нарынбаев:
– Что еще хотел дополнить. Вот мы в начале программы говорили, что многие тепловые станции уже работают больше полувека. То есть мы видим, что на самом деле и экологическая повестка на все давит. То есть могут ли те станции, которые работают, соответствовать экологическим стандартам, которые задает тот же Экологический кодекс. Готовятся справочники наилучших доступных технологий. Смогут ли эти станции поддерживать эти технологии? И самый главный вопрос, может быть, все-таки нужно провести анализ и часть станций нужно просто законсервировать и вместо них уже готовить какие-то площадки и строительство новой генерации? Здесь нужно тоже думать.
На самом деле не все так плохо. В любом случае работа идет. Мы знаем, что в западной энергозоне планируется строительство дополнительной линии электропередач, где увеличится пропускная способность. Если не ошибаюсь, на 100 МВт. Просто сейчас нет возможности передать на тот же МАЭК. Там выпало до этого 200 МВт, то есть вопрос стоял, почему мы не можем импорт задействовать, и мы в рамках своей работы тоже поднимали вопрос. Есть ограничения по инфраструктуре там, с Уральска на Актау линия загружена. Та же линия связи с Актау на Атырау – Актау тоже загружена. Там порядка 80-90 МВт. Но работы идут.
Я думаю, что впереди есть хорошие моменты. На самом деле мы должны смотреть, да, мы говорим, отрасль недофинансирована, вопросы капитального ремонта всего оборудования, но параллельно здесь нужно комплексно смотреть другие моменты. К примеру, вопрос по управлению спросом на самом деле интересный вопрос. Мы его тоже рассматриваем в ассоциации, есть потенциал в Казахстане. Я не помню, кто делал, какая-то международная организация. Управление спросом, когда предприятие, имея непрерывный технологический процесс, может какое-то время, особенно важно в пиковые часы вечерний максимум снизить свою нагрузку, то есть более-менее разгрузить систему в эти часы, то есть вариантов очень много. Нужно комплексно смотреть и развивать, как уже говорили, маневренную генерацию, где идет низкое потребление газа.
Олжас Байдильдинов:
– Асылбек, может, мы еще что-то не затронули? Какие-то ваши прогнозы, пожелания? Ситуация, например, АНПЗ, вылетает по каким-то причинам и у нас нефтепереработка в три раза падает, когда нефтедобыча падает. Что еще мы упускаем? Я могу сказать, мне до программы звонили с Актау и, сажем так, нефтяные ветераны отрасли, они говорят, мы сами не знаем, что с МАЭК происходит. Общественность к этому как бы не допущена. Если бы какая-то комиссия общественная была, чтобы мы могли посмотреть, посоветовать что-то или просто что-то предложить, но этого диалога пока нет. На Ваш взгляд, что нужно делать еще?
Асылбек Джакиев:
– Олжас, я вернусь к предыдущему вопросу по штатной численности МАЭК в 3600 человек. Я считаю, что для МАЭК это огромное количество. На НПЗ, если я помню, больше 2000 человек работает. То есть что там делают 3600, хоть там даже три энергостанции есть? Я думаю, что вопрос оптимизации очень важен. А по рекомендациям, все мы согласимся, критиковать всегда легко. А делать всегда тяжело, поэтому я думаю, что критика, она тоже нужна. Но все-таки здесь стоит вопрос стратегической безопасности, экономической безопасности Казахстана, и МАЭК, скажем так, то ключевое звено, которое обеспечивает безопасность всей нефтегазовой отрасли.
Буквально сегодня вышла статистика о том, что до 50 крупнейших налогоплательщиков Казахстана. Там в первой десятке компаний восемь – это нефтегазовые, кто отчисляет самые большие налоги в Казахстане. Поэтому наша страна – это нефтедобывающая, основной доход идет в республиканский бюджет от нефтегазовой отрасли. Поэтому здесь однозначно нужна реконструкция, модернизация. Президент говорил, там сидит агроном, там сидит экономист. Надо посмотреть, кто был в истории МАЭК. Нужно, чтобы такие энергопредприятия имели хороших специалистов в области энергетики. В целом надеемся, что вопрос решится и в будущем такие проблемы не возникнут.
Читайте по теме:
Передача МАЭК в руки КМГ или "Самрук-Казына": логика и аргументы
