Осенью пакет поправок в Кодекс о недрах был рассмотрен в мажилисе и передан в сенат, где он на днях был одобрен. О том, что предлагают нововведения, в интервью inbusiness.kz рассказал глава Горнорудной палаты Казахстана Руслан Баймишев.
– Руслан, для понимания расскажите, пожалуйста, чем занимается ваша палата?
– Казахстанская горнорудная палата достаточно молодая, но ее создание было продиктовано требованием времени. В 2018 году после реализации реформы в недропользовании, когда недра стали доступны для геологоразведки, отрасль стала инвестиционно привлекательной. На рынке появились сотни новых юниорных и сервисных компаний. При этом голос этого значимого, нового пласта, в первую очередь геологоразведочных компаний, в диалоге с правительством не звучал.
Геологический потенциал и понятные правила игры привели в страну колоссальные по сравнению с прошлым периодом инвестиции, расширился охват изучаемых за счет частных средств территорий. Такие компании не зарабатывают в Казахстане, а наоборот, тратят здесь огромные средства, рискуя ими. В то же время для страны после открытия месторождений это развитие и поддержание промышленного и перерабатывающего сектора, трудоустройство специалистов, социальные обязательства и, конечно же, налоговые поступления.
То есть изначально, задачей реформы было привлечение частных инвестиций в геологоразведку, так как порядка 1,5 млн кв. км не изучались, а возможности государственного бюджета всегда сильно ограничены. Сейчас уже есть примеры, когда инвестор, вкладываясь в разведку и бурение, изучил более 20 тыс. кв. км и по истечении трех лет вернул их государству. Таким образом, государство, не затрачивая бюджетных средств, получило актуальную геологическую информацию, а инвестор пошел на изучение других территорий, ожидая найти крупное месторождение.
Отдельно следует отметить, что присутствие в палате публичных мировых инвесторов и их высоких корпоративных требований, зачастую превышающих даже законодательные требования, позитивно отражаются в инициативах палаты, направленных на улучшение регуляторной политики и инвестиционного климата Казахстана.
Также мы представляем ассоциированных членов. С развитием отрасли растет кадровый и сервисный потенциал, открылось много совместных предприятий, которые предоставляют технологии и услуги по геологоразведке – буровые, геохимические, геофизические и прочее. Для них важна возможность коммуникаций и обмена опытом, что полезно в целом для индустрии Казахстана.
– Я помню так, что разработку Кодекса о недрах начали обсуждать еще в 2012 году, в итоге он начал работать только в 2018 году. Но и с того времени уже, наверное, 3-4 раза его меняли. Почему так происходит, это же не Налоговый кодекс? Сколько можно менять Кодекс о недрах, такая нестабильность ведь отпугивает инвестиции? Сколько времени на это уже затратили лоббисты и депутаты?
– Да, Кодекс о недрах был принят в 2018 году. Но с учетом переходных положений начал работать в 2019 году. Еще и ковид осложнил его внедрение. Более того, предполагалось, что одновременно с внедрением Кодекса о недрах будет введена национальная база данных (НБД), которая была поручена "Казгеологии", а та в свою очередь привлекла подрядчика, но в итоге нет ни базы, ни денег, которые выделяли на эту систему. По сути, внедрение происходило вручную. То есть тем коллективом, который был в департаменте недропользования.
Осложнял также системный вопрос, когда комитет геологии был передан в министерство экологии, и структура кодекса, предполагавшая наличие геологии и недропользования в одном компетентном органе, была нарушена.
Несмотря на сложности, кодекс начал работать. Пошли лицензии, постепенно открывались территории для разведки, крупные инвесторы и юниоры начали свою работу в Казахстане. Я бы не сказал, что изменения в него вносятся каждый год. Думаю, что концептуальные изменения отдельных положений принимаются парламентом впервые.
– Я знаю, что вы работаете по твердым полезным ископаемым (ТПИ). Кто в основном двигает нынешние поправки – отечественные или иностранные недропользователи, нефтяники, уранодобытчики, может, госкомпании – "КазМунайГаз", "Тау-Кен Самрук", "Казатомпром" или же действительно группа депутатов продвигает? Кто получит пользу от всех этих многочисленных поправок? Правильно ли я понимаю, что они в основном касаются больше углеводородного сырья (УВС) и урана?
– На мой взгляд, принятые поправки инициированы в первую очередь правительством с учетом мнений квазигосударственных компаний.
Если говорить о принятых парламентом, но не подписанных пока главой государства законопроектах, то первый из них касается больше углеводородов и урана. Настораживает решение о том, что геологоразведка урана не рассчитывает больше на частные инвестиции, и перспективные для изучения территории полностью будут выделены только для национальной компании.
В то же время отдельные территории, к примеру, Шу-Сарысуйский бассейн, очень перспективны на открытие не только урановых проявлений. Мы знаем, что крупные мировые инвесторы зашли туда и сейчас работают там на поиске меди. Это масштабные изучения, и причем инвестиции в них – это миллионы долларов, надо этим пользоваться, на мой взгляд.
Кроме того, ужесточены правила перехода с разведки на добычу по территориям с обнаружением урана, а также продления действующих контрактов по урану. Понятно, что это некая монополизация урановой отрасли, логика которой определена государственной политикой. Уже сегодня есть прогнозы, что на первый взгляд выгодные для нацкомпании нормы могут иметь обратный эффект. Реакцией будут изменения на фондовом рынке, после того как все партнеры будут вынуждены оповестить своих акционеров о принятых законодательных новеллах. И инициаторами таких изменений, это уж точно, не будут действующие недропользователи, связанные с этим процессом.
Председатель комитета, руководитель рабочей группы мажилиса, их сотрудники обязаны рассматривать поступившие законопроекты, и, конечно же, они имеют свои мнения, которые иногда могут вводить в шок всю индустрию. Главное, чтобы за должностями и занимаемыми позициями не были утеряны демократические принципы. Прямое обсуждение на пользу всем сторонам.
Как положительный пример отмечу, что наряду с принятыми законопроектами есть концептуальный законопроект, который на протяжении уже полутора лет мы обсуждаем в мажилисе. Открытые дебаты и привели к тому, что все согласились не принимать необдуманных и эмоциональных решений. Палата вместе с государственными органами и отраслевыми экспертами разъясняли парламентариям предпосылки и идеологию нового Кодекса о недрах. Да, несомненно, практика подсказывает отдельные моменты, которые следует улучшать, но не разворачивать реформу. Считаю большой победой для отрасли, что обсуждение этого законопроекта приостановлено с мая 2025 года.
– Давайте начнем с добрых новостей. Какую пользу могут принести отдельно взятые поправки из этого пакета в целом? Пару примеров можете дать, как это положительно отразится на недропользовании твердых полезных ископаемых (ТПИ)?
– Сейчас мы говорим о принятом мажилисом законопроекте в реализацию поручений главы государства. Его обсуждение прошло очень быстро, и в этом документе мы видим как положительные моменты, так и негативные сигналы, которые связаны с опасениями инвесторов.
Да, там закрепляется единая платформа как основа цифровой инфраструктуры отрасли и упрощается доступ к участкам, отменяется двухэтапный механизм подачи заявок через ПУГФН (программа управления госфондом недр. – Прим.), интерактивная карта должна отражать доступные, недоступные участки, что государственные органы будут ответственны за наполнение этой карты.
Отдельно следует отметить, что отрасль давно ждала справедливого регламентированного оборота прав недропользования, то есть что происходит после прекращения права недропользования или отзыва лицензии. Теперь это будет проходить путем проведения электронных аукционов.
Также по незаконной добыче, по изъятию горной массы было всегда очень много вопросов. Практика показывает, что действительно эти нормы надо ужесточать. Теперь их нарушение влечет отзыв лицензии на геологоразведку. Я считаю, что это все очень положительно, так как наши инвесторы – добросовестные, которые исполняют закон и не могут допустить нарушений, исходя из своих высоких корпоративных требований.
Но в то же время нельзя не сказать об опасениях инвесторов, которые связаны с принятием этих двух законопроектов. Самое главное из них — это так называемая государственная монополизация отраслей, вслед за урановой как на разведку, так и на добычу. Сегодня там уже указаны редкоземельные элементы. Что будет, если волатильность цен на металлы приведет к резкому росту на них? Ожидать ли справедливых условий?
Сам факт принятия таких норм, которые приоритизируют позицию государства и нацкомпаний, конечно, положительно на инвестклимате не сказывается. Индустрия нуждается в четко сформулированной, как минимум, среднесрочной стратегии, которая может стать неким гарантом возврата инвестиций.
Второе опасение связано с возвратом так называемого приоритетного права. Да, оно возвращается по территориям, где будут проводиться аукционы и до их проведения. Но, несмотря на требования по суммам инвестиций и прочее, это все равно так называемый "боковой вход", основанный на принятии человеческих решений. Вот тут есть вопросы у компаний: насколько справедливо будут имплементироваться данные нормы.
Если рассмотреть "приоритетные" нормы в ретроспективе, то национальным компаниям приоритетное право предоставлялось для привлечения транснациональных компаний в геологоразведку. С введением Кодекса о недрах в 2018 году самый главный принцип равного и открытого доступа к недрам сработал намного эффективнее и в Казахстан пришли мировые лидеры, объем инвестиций вырос кратно.
Приоритетное право для субъектов ГПИИР (госпрограмма индустриально-инновационного развития – Прим.) неоднократно подвергалось критике, и Высшая аудиторская палата дала заключение о неэффективности устаревших норм. В предложенной правительством редакции, одобренной мажилисом, такие отраслевые решения теперь должны одобряться президентом, что выглядит не совсем логично, когда система должна функционировать самостоятельно.
– Недавно наше издание опубликовало список компаний, получивших общие лицензии на геологическое изучение недр (ГИН) на малоизученных территориях – то, чем обычно занималось государство на бюджетные деньги (ГГИН). Из этих лицензий половина якобы принадлежит некоему Магомеду Имадову, у него, кстати, также есть проекты в сфере твердых полезных ископаемых – по крайней мере, так пишет телеграм-канал Energy Monitor, Имадов эту информацию пока не опроверг. При принятии этой поправки по этим лицензиям ГИН можно будет приоритетно получать участки по углеводородам в обход аукционов или прямых переговоров с минэнерго, может, даже в будущем такая практика перекинется на ТПИ? Есть ли риск, что после принятия такими лицензиями на ГИН начнут торговать направо и налево спекулянты, или, может, какие-то черные ходы откроются, чтобы обозначать разные территории как малоизученные? Каково Ваше мнение по этому спорному изменению? В принципе, если действительно по таким лицензиям ГИН вкладываются деньги – например, "КазМунайГаз" так делает – это ведь тоже хорошо?
– Да, это не касается в настоящий момент твердых полезных ископаемых, но вопросы, конечно же, напрашиваются и у геологоразведки по ТПИ.
Во-первых, почему эта норма ограничена определенным периодом времени, который прошел и в отношении только отдельных компаний? Изначально конструкция кодекса предусматривала, что упрощенное получение лицензий на ГИН не дает право на получение права недропользования в приоритетном порядке. Они не требуют стабильных затрат, освобождены от контрольных механизмов, связанных с получением разрешения компетентного органа и органов нацбезопасности при смене собственников. Компании четко знали плюсы и минусы и шли на эти условия. А теперь отдельные компании получили приоритетное право на заключение контракта без аукциона, а другие его утеряли…
Также у нас многие поправки по ТПИ начинались с обсуждения, основанного на том, что по углеводородам такая система предусмотрена, а по ТПИ нет. Соответственно, есть риск недобросовестной конкуренции. Это нехороший сигнал для инвесторов, которые честно инвестируют и выполняют обязательства по лицензиям на геологоразведку.
То есть понятно, что государство принимает меры по повышению геологической изученности за счет частных инвестиций. Но условия должны быть прозрачны и предсказуемы для всех игроков рынка без исключений.
– Я слышал, что с месторождениями металлов, которые выставляются на аукцион, часто бывает так, что они уже отработаны, когда туда победители приезжают. Как-то можно эту проблему решить в рамках Кодекса о недрах, чтобы было меньше нелегальной добычи, ведь есть спутники, силовые структуры?
– Еще при разработке Кодекса о недрах говорили о том, что такая проблема есть. Простым решением видится выставлять данные территории не на добычу, а на разведку. Такое право у конкурсной комиссии есть.
По мониторингу нелегальной добычи на этих территориях, участках – конечно, вы правильно говорите, есть спутники, есть силовые структуры. Министерство индустрии ранее работало в пилотном режиме с "Гарыш Сапары" на предмет незаконной добычи, но запрашиваемые ими суммы для ежегодного мониторинга всей страны были неподъемные для бюджета. Уверен, что развитие технологий вкупе с выстроенной системой мониторинга вполне способны направить усилия в правильном направлении.
По силовым структурам – даже в 2017 году, когда обсуждался проект Кодекса о недрах, была инициатива передачи компетенций по пресечению незаконной добычи в ведение силовых структур в лице МВД. Эколог, который сегодня отвечает за эти вопросы, наверное, не может препятствовать организованным преступным группам. А представители министерства внутренних дел все-таки есть в каждом поселке, и говорить, что они могут не заметить образовавшихся карьеров, наверное, это неправда. И я думаю, что рано или поздно все равно правительство придет к тому, чтобы ответственность за выявление таких фактов была закреплена за силовыми структурами.
– Помнится, в 2016 году бывший замдиректора департамента недропользования Азамат Шалабаев обещал, что бенефициары месторождений будут всем известны с 2020 года. Он же в начале этого года уже в должности гендиректора ERG Exploration предложил ограничить публикуемую на единой платформе недропользования информацию о бенефициарах компаний-недропользователей, оставив там только сведения о тех, кто обладает контрольным пакетом управления недропользованием. Вы в качестве вице-министра индустрии говорили, что все контракты недропользования по ТПИ будут раскрываться – это в принципе происходит, но они все типовые, а раскрытия рабочих программ и проектов отработки нет. Должна ли прозрачность регулироваться как-то особенно в Кодексе о недрах?
– Вопрос прозрачности и публичности процедур, связанных с недропользованием, – это также один основных принципов кодекса. Я долгое время занимался этими вопросами в рамках ИПДО (инициативы прозрачности добывающих отраслей – Прим.) и убежден в их необходимости. Вы помните, что несмотря даже на отсутствие информационных систем, с введением Кодекса, министерством промышленности публиковались данные по всем лицензиям, их бенефициарным владельцам и прочие. Общественный мониторинг, взаимодействие с гражданским обществом, несомненно дает положительные результаты.
Сейчас, у МПС (министерство промышленности и строительства – Прим.) есть технические проблемы по их публикации, но я напомню, что Кодекс о недрах на это обязывает, и действительно по всем лицензиям эта информация должна быть опубликована. Так же, как и есть требования публикации контрактов, а рабочая программа является его неотъемлемой частью. То есть, на мой взгляд, правовая основа заложена и не требует изменений.
- В целом участники вашей палаты довольны работой minerals.gov.kz? Это действительно национальная база геологических данных, как предполагалось при разработке Кодекса о недрах? Там уже можно оформлять все документы – лицензии, определять для себя участки, все необходимые операции проводить, как это делается в развитых странах или же этот проект застрял? Могут ли обыватели – хозяева недр заходить в эту платформу через ЭЦП, чтобы видеть кто получает лицензии, и кто бенефициары? Раньше министерство промышленности просто публиковало на сайте реестр выданных лицензий – это было удобно, правда сейчас даже итоги аукционов последних не публикуют, только участники отрасли их знают де-факто.
- На самом деле там вопросов было очень много. Мы, как палата, изначально вышли с предложением в рамках рабочей группы дорабатывать ее при переходе с прошлой платформы. В основном пользователями minerals.gov.kz являются геологоразведчики, и у нас была очень активная рабочая группа, где отрабатывались эти шероховатости.
Сказать, что она полностью удовлетворяет инвесторов, которые сегодня работают - конечно же, на сегодняшний день нет. Да, есть серьезные продвижения – 22 госуслуги оказываются через эту платформу – это удобно. Но эти сервисы — это вершина айсберга. А само тело айсберга, которое начинается с исторической геологической информации, пространственных данных по земле, особо охраняемым природным территориям, воде, современные спутниковые снимки и прочее должно быть собрано воедино. Конечно же, мы еще только в начале пути к идеалу.
А по срокам публикации данных – это, наверное, все-таки министерство промышленности даст на это комментарий, но я понимаю, что есть и технические, и физические сложности, которые они иногда не могут преодолеть.
- Что с полным переходом с ГКЗ на казахстанскую систему геологической отчетности KAZRC – это произойдет в рамках Кодекса о недрах или же будет длиться еще долго? Участники отрасли жалуются, что компетентные лица дорого берут за составление оценок и вычитку отчетности о запасах.
- Полный переход на KAZRC — это цель, поставленная перед отраслью еще до имплементации Кодекса о недрах. Мировая практика говорит, что профессиональное сообщество должно администрировать и управлять этими процессами. Конечно же, и нести за это ответственность.
Нельзя полностью исключать и государственный контроль. Уже сегодня есть институт ридерства (от английского слова reader – читатель, имеется в виду вычитывание геологических отчетов на правильность – Прим.), который введен. На мой взгляд, комитет геологии и эксперты ГКЗ вполне могут стать, как раз-таки теми же ридерами или же участвовать в проверке данных отчетов как профессионалы этого сообщества. Отрегулировать и совершенствовать такое взаимодействие можно и нужно.
По ценам не могу говорить, что это плохо или хорошо, так как это рынок. Когда есть востребованность в профессионалах, которые могут объективно поставить свою подпись под отчетом, оценить выполненную работу и отвечать за нее, так чтобы банки поверили этой подписи – наверное, этот опыт должен справедливо оцениваться. Если такая потребность растет, рынок отрегулирует данный вопрос.
Мы сами, палата, находимся в общем собрании ассоциации KAZRC (казахстанская ассоциация публичной отчетности о результатах геологоразведочных работ, минеральных ресурсах и запасах – Прим.). В этом году, к примеру, образовано новое общество, альтернативное профессиональному сообществу ПОНЭН (профессиональное объединение независимых экспертов недр – Прим.). У них есть свои эксперты, свои расценки и прочее. Соответственно, появляется конкуренция.
В любом случае, считаю, что реформа в этом направлении должна продолжаться, и рушить десятилетнюю работу ни в коем случае нельзя.
- Какие-то улучшения можно в Кодексе о недрах произвести, чтобы облегчить получение недропользователями ТПИ земельных участков или проведение общественных слушаний с точки зрения категорийности, на которые уходят много ресурсов или это все-таки больше за местными органами полномочия или в рамках Земельного или Экологического кодексов?
- По вопросам доступности земельных участков в работах недропользователей в условиях смежного законодательства – это касается и закона по ООПТ (особо охраняемые природные территории – Прим.), и земельные вопросы, экологические – несомненно, там очень много вопросов с которыми сталкиваются компании на местах. Мы уже показывали примеры, когда нормы, принятые конституцией, что недра принадлежат народу интерпретируются отдельными людьми по-другому, и временные собственники земель пытаются извлекать огромную прибыль, исходя из того, что на их территориях планируется проведение геологоразведочных работ – в итоге просто блокируется территория, и это совсем неправильно.
Хочу сказать, что палата совместно с ассоциациями АГМП (ассоциация горнодобывающих и горнометаллургических предприятий – Прим.) и "Драгмет" (ассоциация производителей драгоценных металлов – Прим.) обращалась к премьер-министру с этими вопросами. Мы показывали отраслевые трудности не только в Кодексе о недрах, но и во всем смежном законодательстве. Отрадно, что правительство приняло эти аргументы. Было дано поручение всем госорганам рассмотреть их. В итоге решили, что системные вопросы необходимо предусмотреть в пакете поправок в рамках изменения законодательства.
Сейчас на площадке МПС в рамках рабочей группы идет такая работа над поправками по вопросам недропользования и смежного законодательства с ним. Вместе с отраслью, соответствующими министерствами вырабатываются решения по использованию водных ресурсов, возможности совместной работы по вопросам земельного законодательства, по использованию в работе в буферных зонах особо охраняемых природных территорий и другие. Мы рассчитываем, что в 2026 году такой пакет поправок по улучшению инвестиционного климата будет выработан и внесен в правительство.
- Как в целом вы относитесь к работе Национальной геологической службы (НГС) – ее отчеты удовлетворительны, платят ли за них недропользователи? Я правильно понимаю, что будут определенные выплаты НГС со стороны недропользователей, чтобы она могла заниматься какими-то геологическими работами?
- Несомненно, это было очень правильное, назревшее решение об организации геологической службы в таком формате. При разработке Кодекса использовался опыт стран ОЭСР, и консультанты показывали примеры, как эта система выстроена в других государствах, добившихся значительных успехов в геологоразведке. Основными игроками в отрасли должны быть компетентный орган в лице департамента недропользования, комитет геологии, определяющий политику в предварительной научно-геологической работе, и национальная геологическая служба, которая формирует первичную геологическую информацию и практически помогает инвесторам. Структура была изначально задана Кодексом.
Сейчас поправками предусматривается усиление НГС, так как им будет направляться 50% от подписных бонусов с аукционов. За счет стабильного финансирования из государственного бюджета мы ожидаем выполнение собственно профильных работ.
К примеру, последняя геологическая карта миллионного масштаба, официально изданная по территории Казахстана, датирована 2003 годом. Это однозначно не соответствует тем требованиям. Есть научное сопровождение – стратиграфические колонки, то есть сопряжение геологии с наукой НГС, которое должно быть обеспечено. Перевод геологической информации в удобный формат тоже должен быть обеспечен. Сейчас есть новые возможности искусственного интеллекта, который может помочь в анализе большого объема данных, а по территории Казахстана более 130 тыс. геологических отчетов.
Конечно же, сегодня есть вопросы инвесторов и предложения по взаимодействию с НГС. Примеры, когда компаниям приходится искать устаревшие компьютеры, чтобы была возможность прочитать предоставляемые отчеты на CD-дисках, говорят о том, что утвержденные внутренние процедуры нужно менять в соответствии с реалиями. Мне кажется, с такими точечными моментами сейчас эта служба справится, вопрос в финансировании и в правильной постановке задач.
- В комитете геологии мне сказали, что каждую неделю собирается комиссия по переходу прав недропользования. Означает ли это, что идет бойкая торговля лицензиями и контрактами сейчас, особенно когда все больше китайских компаний хочет покупать в Казахстане месторождения?
- По вопросу комиссии по переходу права недропользования я вам скажу, что данная экспертная комиссия собиралась исторически каждую неделю — это нормальная практика. Вопрос привлечения инвестиций в геологоразведку, добычу, зачастую сопряжен с передачей тех или иных долей, привлечением средств через фондовые рынки. Все эти решения подлежат одобрению министерства и могут быть заблокированы органами нацбезопасности.
Объём этой процедурной работы значительно вырос. Если раньше было 250 контрактов, то теперь более 3,6 тыс. лицензий. В этом ничего страшного нет. Мы, как палата, выступаем с предложениями об упрощении таких процедур на стадии геологоразведки, где еще нет утвержденных запасов. Если этот процесс не получится прозрачно автоматизировать, то тогда надо ранжировать степени угроз. К примеру, по добычным, крупным, стратегическим это однозначно долгое рассмотрение, а если компании на пустом месте берут лицензии, потом привлекают инвесторов, передавая какую-то долю в своем ТОО, то их не следует отпугивать сложными бюрократическими процедурами.
- Я помню, пару лет назад была живая тема по экспортным пошлинам на металлы, так как чиновники хотели больше внутристрановой ценности – она уже утихла или все-таки планы такие остались форсировать переработку внутри страны и запретить вывоз руды или концентратов?
- Законом по промполитике предусматривалось, чтобы принять все необходимые меры, чтобы загрузить все действующие производства и стимулировать развитие новых. Но, иногда, случается так, что палка перегибается, и на самом деле это становится нехорошим инструментом, когда компании не могут заключить долгосрочные договоры на переработку руды в соседних странах или на экспорт концентрата, потому что уже не государство, а частные компании блокируют выдачу разрешений. Сегодня, процедурно, для вывоза сырья недропользователи должны получить письма от производственников об отказе от этой руды. На мой взгляд, это становится неким барьером, который частный бизнес устраивает другому частному бизнесу. В итоге получается преимущественное положение при переговорах об условиях поставок, цене и на других факторах. Я считаю, что это непрозрачно, и государство не может наделять частный бизнес такими полномочиями, и палата считает, что нужно пересмотреть данные правила.
А по вопросам внутристрановой ценности в целом – да, мы за ее развитие. Есть поручение президента об увеличении ее доли до 70%. Создание среды для такого роста непростая задача. К сожалению, депутаты парламента увидели более простое решение, закрепив этот уровень законодательно, несмотря на международные договоры и требования Всемирной торговой организации. На наш взгляд, стимулирующие принципы здесь более правильны, и следует осторожно подходить к карательным мерам за их недостижение.
- Ранее звучали голоса, что в департаменте недропользования минпрома не хватает людей. Вы руководили им. Как вы считаете, достаточно ли там людей для выдачи лицензий недропользования или же правительству стоит увеличить там штат, чтобы эффективней работать с инвесторами?
- Конечно же, при имеющемся штате компетентному органу физически не получается полноценно и качественно исполнять все функции. Факт того, что даже после проведения реформы и кратного увеличения задач департамент недропользования был сокращен на треть, привел к большой перегрузке и оттоку профессионалов. Как я говорил ранее, национальная база данных, которую планировалось внедрить вместе с Кодексом о недрах, должна была освободить от процедурной работы экспертов-госслужащих.
Поэтому, на мой взгляд, пока не завершится эта отраслевая цифровизация нужны комплексные решения как об увеличении штата, так и о привлечении к этой работе квазигосударственных институтов, передаче отдельных задач на аутсорс.
Для Казахстана, наравне с логистикой, перспективна отрасль недропользования по твердым полезным ископаемым, которая требует больших инвестиций, но и сулит большую отдачу на будущее. Мировые тренды за последнее время, растущие цены на металлы, потребность рынка в открытии новых месторождений сделали индустрию геологоразведки очень привлекательной. В борьбе за транснациональные инвестиции, где мы стали значимым игроком, мы не должны допустить ошибок, способных увести эти потоки в другие юрисдикции. Мы должны давать ответы отрасли на проявления обеспокоенности по происходящим процессам, связанными с попытками возвращения принципов "ручного" регулирования.
Казахстанская горнорудная палата и создана для того, чтобы способствовать улучшению инвестиционного климата во взаимодействии со всеми стейкхолдерами, в том числе с законодательной и исполнительной ветвями власти. Сегодня у нас есть хороший диалог, и мы надеемся, что наш опыт и стратегические перспективы для страны будут способствовать таким правильным шагам.
Читайте по теме:
Недропользование Казахстана переходит в онлайн
