Ведущий немецкий специалист по детской онкологии из знаменитой берлинской клиники "Шарите", приехавший в Казахстан по инициативе председателя правления НПП "Атамекен" Аблая Мырзахметова, помогает совершенствовать детскую онкологическую службу нашей страны.
- Впервые я приехал в Казахстан в 2012 году по инициативе Аблая Мырзахметова, который предложил заняться проблемой детской онкологии в республике. Он попросил меня посмотреть и оценить детские онкологические отделения, – поведал доктор Хенце. – Я написал свое мнение, и чуть позже мы передали этот мини-отчет министру здравоохранения. Министр решила пригласить меня сюда поработать, внести свою лепту в борьбу с этой страшной болезнью, от которой дети гибнут в считанные месяцы.
- На тот момент министром здравоохранения была Салидат Каирбекова. А какие задачи она перед вами поставила? Насколько они были выполнимы?
- Она пригласила меня на разговор, и сказала: "Господин Хенце, мы сейчас занимаемся реструктуризацией нашего здравоохранения, не могли бы вы нам помочь с детской онкологией". Она пообещала, что все мои рекомендации будут выполняться точь в точь. Для меня это предложение было очень интересным с професиональной точки зрения.
- И какие же были самые первые ваши рекомендации?
- На тот момент в Казахстане дети с лейкозом лежали в детских больницах, а с другими онкологическими заболеваниями – в клиниках для взрослых. Первым делом я обратил внимание на это, сказав, что все дети должны лежать вместе. Дело в том, что взрослых и детей объединяет только слово "рак", но это абсолютно разные болезни, которые не имеют между собой ничего общего. Детский рак пролечивается в основном химиотерапией. Безусловно, к лечению привлекаются хирурги, проводится лучевая терапия, но большая часть лечения – это химиотерапия. Ее проводят детские онкологи. Поэтому пациенты от 0 до 18 лет, независимо от формы рака, должны лечиться все вместе у детского онколога.
- Как скоро были выполнены ваши рекомендации?
- Я, честно говоря, был очень удивлен, когда буквально за два дня всех детей перевезли в детские кликники.
- Да, это прогресс для нашего Министерства здравоохранения. А вот какие самые актуальные вопросы вы бы подняли сегодня, спустя два года?
- В крупной детской клинике Алматы, где находится детское онкологогическое отделение, нет нормального аппарата МРТ. Вся аппаратура морально устарела. На одно исследование уходит два часа. Вы представляете, что значит для больного ребенка лежать два часа? Приходится давать детям наркоз. Более того, на этом аппарате в день можно исследовать только двух-трех детей, не больше. Для сравнения: на современной технике, которой на оснащены практически все клиники Германии, исследование длится всего 15 минут. Стоит такой аппарат всего 1,5 миллиона долларов. Возможно, найдутся такие люди, которые захотят помочь приобрести алматинской детской клинике нужную аппаратуру. Я на это очень надеюсь.
Есть еще одна проблема, которая меня волнует. В Казахстане ежегодно будет заболевать разными формами рака 600-700 детей. При этом в стране всего две клиники – в Астане и Алматы. То есть каждая клиника будет обязана пролечивать по 300 детей в год. Для казахстанских клиник это колоссальная нагрузка. Если сравнивать с Германией, то у нас ежегодно заболевает около двух тысяч детей, а клиник 50, то есть на каждую приходится по 40 детей. Есть разница? Представьте, во сколько вырастает нагрузка, когда вместе с детьми лежат еще и родители. Ведь лечение длится довольно длительное время.
Кроме того, между лечением есть перерывы. Так как Казахстан – страна большая, и в клиники едут отовсюду, уезжать домой с больным ребенком за тысячи километров на пару дней, чтобы потом снова возвратиться, как-то нелогично. В Германии, к примеру, при любой кинике, в независимости от ее размера, есть пансионат. Когда курс лечения у ребенка заканчивается, родители вместе с детьми живут там. Почему этого нельзя сделать в Казахстане? Это должно быть первоочередной задачей для нас. Возможно, найдутся люди, которые смогут решить и этот вопрос.
- Мы тоже на это надеемся. А скажите, насколько в Германии социально ответственнен бизнес? Часто ли предприниматели оказывают спонсорскую поддержку на такие цели?
- Да, безусловно, у нас есть крупные предприятия, которые частично спонсируют какие-то отдельные проекты, но большая часть спонсорских денег приходит от средних компаний в регионах. Вот, к примеру, недавно одна из крупнейших фирм, которая находится в Гейдельберге, полностью профинансировала строительство детской онкологической клиники стоимостью два миллиона евро. Франкфуртская клиника известна своим детским трансплантационным центром, часть расходов на строительство которого также взяла на себя региональная фирма. Спонсируют и строительство пансионатов.
- Предусмотрены ли в Германии мотивирующие льготы от государства для фирм-спонсоров?
- Безусловно. У таких компаний есть экономические преимущества, налоговые поблажки. Деньги, выделенные на благотворительность, не облагаются налогом. Есть еще второй принцип, по которому работают многие предприятия: "Сделал хорошее – расскажи об этом". Если спонсор закупил аппаратуру, на ней ставится название компании. Что плохого в том, что человек, реально помогший, говорит об этом? Тут есть чем гордиться.
- Скажите, а Министерство здравоохранения Казахстана хоть чем-то помогает?
- Мы два года проводим мастер-классы для казахстанских врачей, одну часть расходов принимает на себя Министерство здравоохранения, другую – инициатор проекта Аблай Мырзахметов. Я думаю, другие бизнесмены могли бы финансово поучаствовать в наших проектах. Сегодня мы должны вкладывать большие инвестиции, чтобы иметь тот фундамент, на котором мы будем выстраивать онкологическую службу.
- У нас все привыкли думать, что лучшее лечение – за границей…
- Нужно понимать, что лечение за рубежом очень дорогое, оно требует колоссальных средств. Более того, по своей практике скажу, что оно не всегда эффективное. Во всяком случае, меня постоянно просят оценить состояние ребенка, пролеченного в зарубежной клинике. Скажу так: результаты не впечатляющие, а иногда даже плохие. Казахстанцам пора повышать доверие к отечественной медицине. Для этого нужно предоставить специалистам все необходимые средства, чтобы они могли работать эффективно.
- Сколько ж лет понадобится, чтобы повысить это самое доверие?
- Мы, в Германии, свою службу деткой онкологии выстраивали 40 лет, и вышли на очень высокий уровень. Конечно, Казахстан не достиг больших результатов за последние два года. Но и 40 лет вам не нужно. Если раньше у врачей не было четкого понимания, что такое рак, то сегодня молодые врачи мотивированы на работу, они грызут этот гранит науки с колоссальной скоростью, хватают все на ходу. Я думаю, с такими врачами мы за 5-6 лет мы можем придти к мировым стандартам. В целом хотел бы сказать, что онкологические заболевания, особенно у детей, – это не приговор, при правильном лечении выживаемость составляет более 80 процентов. Таких показателей мы достигли в Германии, и уверен, если выполним дорожную карту по совершенствованию детской онкологии, то и в Казахстане в обозримом будущем эта цифра станет нормой.
Алина Альбекова
