"Проблему женского джамагата мы осознали только после командировки в Актобе. Эта группа выпала из поля зрения, так как до этого все работали только с мужчинами", - говорит директор ТОО "Центр анализа и развития межконфессиональных отношений" Гульназ Раздыкова.
- Применяемое сегодня понятие - феминизация экстремизма, говорит о том, что в обществе нашем имеются радикально настроенные женщины. Кто они?
- Прежде всего, это близкие родственники осужденных за экстремизм мужчин: матери, жены, сестры. Появились и, так называемые, жены сирийцев. Не секрет, что некоторые казахстанцы выехали на территорию Сирии для участия в военных действиях. Есть женщины, вышедшие замуж за ближневосточных мужчин. Кто-то, в связи с войной там, не смог выехать и остались здесь. Не все, но многие из них, радикально настроенные женщины, они носители салафитской идеологии, с которыми надо работать. Это означает, что этих женщин необходимо максимально социализировать: трудоустройство, переобучение и прочее.
- И это удается?
- Им надо содержать детей, мужей нет.
- А есть цифра, сколько таких женщин сейчас проживает, скажем, в Павлодарской области?
- Честно скажу, такой статистики нет. Дело в том, что данную проблему реально осознали после командировки в Актобе, где я работала месяц, в рамках поручения генпрокуратуры, с женскими джамагатом . Это жены осужденных, в том числе и с женами погибших террористов. Теперь совместно с научно-исследовательским центром по делам религии города Астаны, мы выделили субгруппу - женский джамагат, на которую необходимо обращать внимание, потому что они выпали из поля зрения, так как до этого все работали только с мужчинами. Поэтому ни о какой статистке пока речи нет, мы только начали сейчас поднимать данную проблему. Очень важно уделить внимание этой категории, прежде всего, потому что это очень замкнутая группа, они не идут на контакт. Во-вторых, у этой группы нет ни к кому доверия: ни к государству, ни к обществу. В-третьих, это агрессивно настроенная группа, если их мужей посадили или они погибли, то с их стороны ощущается протест к государству. К тому же все они находятся в плену ложных религиозных убеждений. Наша задача – разбить этот круг недоверия.
- На ваш взгляд, это реально?
- Считаю, что да. Потому что, как я поняла, многие женщины ждут первого шага со стороны государства.
- Это в основном молодые женщины?
- Да, в основном они имеют средне-специальное образование, у которых много детей, минимум трое, они погружены в свой быт.
- А в религию они погружены?
- Ровно на столько, насколько их погрузили туда мужья. Среди них есть выражение, что жена находится на акыде (вероубеждение с арабского- авт.) своего мужа. Если муж говорит, что я верую так-то, то и ты не должна выходить за рамки моих установок. Эти женщины очень ведомые, подвержены влиянию. Долгое время они находились под влиянием мужа, теперь, когда его нет, это пространство свободно. И чтобы другие радикальные группы не взяли на себя это влияние, мы должны эту пустоту в их жизни заполнить. Их надо привлекать, с ними надо разговаривать, они доверчивы и, в конечном итоге, идут на контакт. Думаю задача всех женских организаций - их привлечь к общественной жизни.
- Эти женщины хотят быть втянутыми в общественную жизнь, хотят ли они работать?
- Да, у многих имеются идеи по бизнес-проектам, типа пошива одежды. В Актобе многие из них подавали в свои заявки на кредитование.
- У нас в области тоже есть такие женщины?
-Да, но их не так много как в Западном Казахстане. И они не такие радикальные, как там. Мы с ними работаем.
- Скажите, когда девушка выходит замуж за мужчину с радикальными взглядами, она знает на что идет?
- Конечно. Понимаете, мир мужчин немного не справедлив к этой категории женщин в плане, что ими манипулируют. Для их избранников это может быть второй и третий брак. Многие не регистрируют официально отношения, после рождения детей начинаются трудности с алиментами.
- Сейчас много молодых девушек, которые предпочитают современной одежде, другую, скрывающую фигуру, лицо. Особенно этот диссонанс чувствуется, когда идет мама в светской одежде, а рядом дочь – закутанная с ног до головы. Что это?
- В шариате, в Коране есть сура, называющаяся "Свет", она заключается в том, что женщина должна покрывать все, кроме лица и кистей рук. Цвет этой одежды должен быть светлым. Но если она одевает все черное, закрывает полностью лицо, остаются глаза, и таких женщин я видела в Актобе, это не приветствуется никем.
- На ваш взгляд – это мода, вызов обществу, блажь?
- Причины разные. Первая – теологическая, им это внушают, что согласно шариату женщина должна покрывать и лицо. Есть и психологические моменты – девушка хочет привлечь к себе внимание общества, демонстративный тип. Причины самые разные, и в них необходимо разбираться. Мы религиоведы четко разграничиваем внутреннюю и внешнюю религиозность. Самое главное в исламе - не внешние атрибуты, а внутренняя религиозность.
- Бог должен быть в душе, думаю, это приемлимо в любой вере.
- Да, работать надо над этим. Побороть внутренние свои пороки, эта работа намного сложнее, чем одеть никаб или хиджаб.
- Но ведь наши женщины не носят белое одеяние, они носят серое или черное.
- Да, такое не приветствуется в обществе.
- Не приветствуется, но и не говорится: "фи". Мы просто проходим мимо.
- Если эта женщина не нарушает ничьи права, то, что мы можем ей сказать? Мы можем ей лишь только все объяснить, а уж примет ли она это? Это ее право. Наши права заканчиваются там, где начинаются ее права. Да, конечно, после последних событий в обществе имеются исламофобские настроения. Если в черном одеянии и бородатый мужчина – значит террорист. Поэтому мы и призваны разъяснять, что ислам и терроризм ничего общего не имеют. Замечу, что вытаскивать человека из подобной ситуации очень тяжело. Завербовать можно любого человека, тут лишь вопрос времени и желания.
- Причем, как понимаю, национальность не имеет значения?
- Да. Поэтому мы говорим о необходимости быть бдительным к себе и своим близким, особенно детям. Не надо думать, что это пройдет мимо меня. Терроризм не имеет социального статуса. Бывает надломленность, юношеский максимализм, нереализованность своих возможностей, и тогда человек ударяется в религию. Причин много. Входные двери разные. Тут очень важна и правовая, и религиозна грамотность. И умение просить помощь. Многие, с кем я работаю, говорят: где вы были раньше, тогда бы этого не случилось. Надо интересоваться религиозной жизнью своего ребенка, чтоб потом не оправдываться. Не думаю, что это безвыходная ситуация, выход есть. Главное – желание.
Сколько шагов от веры до экстремизма?
Этот вопрос abctv.kz обсудил с Рустемом Сыздыковым, религоведом, членом республиканской информационно-разъяснительной группы при ДУМК РК.
- Традиционно у казашек не было принято закрывать лицо, но платок носили. У нас гражданское общество и гражданские свободы имеются. Если мы видим девушку на улице в платке, это не значит, что она представительница какого-то деструктивного течения. Она может быть традиционной мусульманкой: практикует намаз и носит платок. Но когда она начинает транслировать радикальные идеи, сеять смуту, здесь четко и жестко должны сработать государственные уполномоченные институты. А просто преследовать девушку за платок, а мужчину – за бороду, этого нельзя делать.
- А где это расстояние от веры до экстремизма? Как не упустить его?
- Это концептуальный вопрос: как определить границы, этап, переходя который становятся радикалом? Это могут определить специалисты, которых, к сожалению, мало. Но мы всегда говорим родителям: если ваш ребенок интересуется религиозными вопросами, запрещать нельзя, это глупо и контрпродуктивно, как известно, запретный плод сладок. Необходимо контролировать религиозное сознание своих детей. Родители, к сожалению, не знают, что читают и слушают их дети. Сегодня информация передается по всевозможным гаджетам, при помощи различных мессенджеров. Бывает, что радикальные ученые из стран Персидского залива зовут к джихату в Сирию. Родители не понимают, да и не хотят знать, кого слушает их чадо дома. Надо проявить хоть минимум чуткости, не быть сторонним наблюдателем, поинтересоваться, кого слушают их дочь или сын. Если ваш ребенок получает религиозную информацию от маргинальных групп интернет пространства, тогда происходит рекрутирование детей в ряды опасных деструктивных сил.
- Что движет молодыми людьми, которые поддаются на эту агитацию?
- Здесь вопрос во внутренней ценности мировоззрении молодых людей. По мнению мировых экспертов в этом вопросе, главная мотивация джихадийского интернационала, который приезжает в Сирию, - там умереть. Они не деньгами туда едут, не на джипах кататься, а чтобы попасть в рай. Им устанавливают программу в подсознании. Как показывает жизнь, оказаться в этих сетях может каждый. Как тут не вспомнить прошлогодний пример, когда студентка МГУ, владеющая пятью языками, шла на красный диплом и в социальном плане у нее все нормально, выехала в Турцию, чтобы затем отправиться в Сирию. Она там полгода занималась вербовкой русскоязычных девушек из того же МГУ, чтобы отправить их в Сирию. Как только человек получает информацию от радикальных ученых, специально подготовленных в этих вопросах, кому-то хватает и десяти дней для принятия подобного шага. У меня есть пример, когда 18-летний парень всего десять дней намаз читал, а на одиннадцатый уехал и погиб.
Марина Попова, Павлодар
