Взглянем на произошедшее с профессиональной (нефтегазовой) точки зрения – что случилось, почему такие случаи происходили и будут происходить, а также сделаем основные выводы и предложения.
Краткая хронология: 13 марта на месторождении Каламкас, которое разрабатывает АО "Мангистаумунайгаз", произошло газоводопроявление. 25 марта в районе аварийной скважины произошло возгорание очага газоводяной смеси. Подъездные пути отсутствовали (ближайшие населенные пункты находятся на расстоянии 70-100 км), локализовать пожар не удавалось. 28 марта по сообщению Комитета по ЧС горение прекратилось самостоятельно (то есть необходимая техника даже не успела приехать).
1. ЧС ни на что не повлияет
В первые дни социальные сети и мессенджеры наводнили видео и комментарии. В нашем обществе, к сожалению, велик запрос на негативные новости, а совместное предприятие "КазМунайГаза" и китайских партнеров, конечно, весьма "привлекательный" объект для народной критики.
На самом деле этот пожар довольно привычное явление при разработке нефтегазовых месторождений. Почти каждый буровик сталкивался с аналогичными ситуациями, а в обязательную программу обучения работников всегда входит "работа" с огнем. К примеру, для допуска на опасные объекты необходимо выполнить "норматив", когда работник, одетый в специальный защитный костюм, должен войти в настоящее горящее помещение и закрыть газовый вентиль. Такой психологический и технический "тренинг личностного роста".
Вреда экологии, по предварительным оценкам, не было, так как был выброс газовоздушной смеси (без нефти). Естественно, ни на какие объемы добычи "ММГ" или "КМГ" это не повлияет – скважина новая, приостановка других объектов не требовалась. Хотя одними из первых к министру энергетики и национальной компании были вопросы о возможном снижении добычи. В принципе, для работников и специалистов этого вопроса даже не было.
Самое главное, обошлось без каких-либо жертв. Что ж, особого урона это ЧС не принесло и получило резонанс только благодаря соцсетям. Сколько таких случаев в год? Не знаю, подробную статистику на сайте министерства не нашел, возможно, плохо искал.
2. Неизбежное зло
Нужно понимать, что любая добывающая отрасль – это всегда вред для экологии, да и само развитие человечества как биологического вида "плюсов" планете тоже не приносит. Различные ЧС при разработке нефтяных месторождений – неизбежное зло, своеобразная плата за налоговые поступления в госбюджет, новые дороги, зарплаты и экономический рост. Но к нефтянке у народа особое отношение, поэтому вал критики был неслабым, дошло даже до обсуждения кадровой политики нацкомпании и дочерних структур.
Говоря простым языком: невозможно добывать нефть и газ без сопутствующих сжиганий попутного нефтяного газа (ПНГ), загрязнения окружающей среды (в широком контексте). Пожар, столь впечатливший казахстанцев, не является чем-то особенным. На действующих месторождениях сжигается гораздо больше.
3. Количество и масштаб таких случаев будет возрастать
Из первых видеороликов с мобильных телефонов могло сложиться ощущение, что горит морское месторождение. Но на море нефть и газ мы пока толком не добываем (за исключением Кашагана). Просто сопутствующий выброс воды привел к такому наводнению – 1 км в длину и 0,5 км в ширину. Именно такой участок был "залит" водой, что серьезно осложняло противоаварийные работы.
Кстати, кто снимал и выкладывал эти ролики? Это, между прочим, нарушение корпоративной этики и, скорее всего, правил безопасности.
Почему таких случаев будет больше? Казахстан наращивает объемы добычи нефти, сейчас мы добываем более 1,8 млн баррелей в сутки, а после 2022-2023 гг. начнем добывать свыше 2 млн б/с, при этом структура и глубины месторождений только усложняются, а значит, любые ЧС будут более масштабными и длительными. Разработка морских месторождений на Каспии может привести к гораздо большим последствиям. Одно дело, когда нефть изливается на поверхность земли – ее можно поджечь и провести мероприятия по очистке грунта, другое дело, когда авария происходит на морском месторождении. Казахстану следует всерьез заняться вопросами устранения таких ЧС, действовать на опережение и моделировать аварии.
4. Кто виноват?
Для меня, как нефтяника, вины ТОО "Инженерная буровая компания "СиБу" нет. Я их не защищаю, ни с кем не знаком, просто специфика буровых компаний заключается в следующем. Компания участвует в тендере недропользователя (в данном случае "ММГ") и на основе полученных данных и технического задания (ТЗ) бурит ровно на ту глубину и в том месте, которое было указано в ТЗ, с точностью до 1 метра. До проектной глубины (судя по сообщениям) буровики не дошли, наткнулись на "газовую шапку".
Вопреки сложившемуся стереотипу нефтяное месторождение – это не какая-то одна полость в земле, структура может быть сложной, различных полостей может быть много, а по физическим свойствам обычно залежам нефти предшествует так называемая газовая шапка. Не путать ее с другой всем известной "шапкой".
Так вот, эта газовая шапка буровикам не была известна. Значит, о ней не было известно и заказчику. Значит, либо были некорректно сделаны предварительные геофизические исследования (ГИС) – их выполняют другие специализированные компании, либо это небольшая природная полость, которая не обнаруживается при анализе, либо это так называемая "миграция", связанная с гидродинамикой, то есть на момент ГИС ее не было, но под воздействием различных факторов она могла появиться в последующем.
Скорее всего, это была небольшая полость, принятая как несущественная. Это подтверждается и тем, что пожар погас сам – либо снизилось давление, либо закончился газ в шапке. К слову, пожар этот (будь он сложным) быстро погасить имеющейся техникой было бы очень непросто. Повезло, что все утихомирилось само.
Таким образом, вопрос о виновности не стоит так остро, такая ЧС просто "неизбежное зло", специфика отрасли.
5. Каламкас и Каламкас-море: спойлер?
Знаете, в Казахстане есть сухопутное месторождение Каламкас и морское Каламкас-море. Конкретно эта скважина расположена на расстоянии 4,5 км от моря, но как уже говорили выше на первых видео могло создаться впечатление, что горит морское месторождение.
А что, если это некий спойлер будущей разработки морских месторождений? Такие случаи там будут, и будут они более масштабными. На сегодняшний день де-факто прикаспийские страны не создали флот и спецсредства для ликвидации морских катастроф. Все мы помним, что происходило в Мексиканском заливе на платформе Deepwater Horizon. Одна из самых опасных и масштабных катастроф на море. Но… Мексиканский залив расположен в океане, любая техника со всего мира может быть там в кратчайшие сроки, а Каспий замкнут, спасательные корабли с оборудованием не смогут до него добраться, а даже если и доберутся, то глубина Каспия в основном пять-семь метров – там они просто не "пройдут". У нас тяжелая спецтехника до Каламкаса даже доехать не успела, а ЧС на Каспии обернется экологической катастрофой.
Да, конечно, создается флот поддержки морских операций в РК, есть суда и техника у Азербайджана, но глобально этого всего будет недостаточно. Пожар на сухопутном Каламкасе предупреждает нас о последствиях разработки морских месторождений. Прикаспийским странам следует объединить свои усилия, тем более в российском секторе уже ведется добыча, а две другие страны – Туркменистан и Иран – только делают первые шаги.
6. Бывает и хуже
К сожалению, мы не увидели информации или аргументов о других подобных случаях. Это создало ощущение некоторого информационного вакуума, непонимания истинных размеров ЧС и предположению, что такое случилось впервые. Истинных размеров – в данном случае небольших.
Приведу пример катастрофы на Тенгизе. Настоящей катастрофы, которую даже называли "нефтяной Чернобыль". В июне 1985 года произошла утечка и пожар, который не могли потушить всеми силами Советского Союза на протяжении почти 400 дней! Столб пламени превышал 300 м (треть от высоты башни "Бурдж Халифа"), а в ширину достигал 50 м, в результате аварии сгорело около 25 млн баррелей нефти и 1,7 млрд куб. м газа!
На территории постсоветских стран таких масштабных происшествий было много. Самым известным пожаром можно считать туркменский Дарваза, называемый "Врата ада". Пожар до сих пор не утихает с 1961 года!
Кратер и огонь уже стали туристической достопримечательностью. На территории Узбекистана также произошел крупный пожар на газовом месторождении, остановить который удалось лишь подземным ядерным взрывом малой мощности, который перекрыл доступ газа на поверхность земли.
К слову, мы много говорим о поддержке внутреннего туризма, вот бесплатная идея туристическим компаниям: найдите объекты нефтегазового сектора, которые будут интересны казахстанцам и иностранным гостям, если это не противоречит правилам безопасности. Отбоя от туристов не будет.
А что? Я бы слетал на Каламкас. Самый настоящий "горящий" тур. Вот и вариант слогана: "Посмотри на горящее месторождение! Такое бывает только раз в 100 лет! Загадай желание и пожарь шашлык на настоящем природном газе!" Ну, это так, шутка.
Или вот готовая легенда: когда-то Каспийское море охватывало территорию этих месторождений, но затем отступило, разделив два месторождения – Каламкас и Каламкас-море… Они грустят, и с тех пор месторождения подают друг другу такие сигналы… огонь былой любви не угас… а теперь садимся в автобус и едем смотреть актауские пальмы.
7. Недостатки информационной политики
Часто пишу о недостатках информационной политики в нефтегазовой отрасли, точнее, о нефтегазовой отрасли. Напомню, что нефть и газ – это более 70% экспорта нашей страны, это львиная доля налоговых поступлений, наш Национальный фонд объемом около $70 млрд на 99% сформирован поступлениями нефтяных компаний, ежегодные трансферты из Нацфонда составляют до трети от размеров государственного бюджета. Налоги нефтесервисных компаний (которые выполняют бурение и другие работы) без учета нефтедобывающих компаний превышают налоги всего обрабатывающего сектора Республики!
Но кто это знает? 3-5% населения, которые разбираются в экономике. Остальная часть населения считает, что ничего не получает от нефтегазовых доходов (что, кстати, подогревается различными видео "политологов" из ютуба).
Сложилось мнение и о неквалифицированных казахстанских работниках, которые "что-то не то сделали" и получили аварию. Не было сказано о том, что ситуация на Каламкасе в целом "штатная". Ничего необычного там нет, и не с такими ЧС справлялись.
Такие информационные упущения привели к общественному мнению о пожаре как о чем-то катастрофическом. Месседж должен был быть таким: да, есть ЧС, ничего страшного в этом нет, у нас такие ситуации встречаются, и мы успешно с ними справляемся.
Кстати, сколько у нас таких ситуаций в год? Хотелось бы какую-то регулярную систематическую информацию на этот счет.
8. Иностранцы и "КазМунайГаз"
Сталкиваюсь, и в этот раз пришлось столкнуться также с таким мнением: не умеют казахстанские компании правильно работать, посмотрите вон, как у иностранцев все четко.
Давайте по порядку: за рубежом таких случаев много, различные аварии или ЧС в мировой нефтегазовой отрасли происходят десятки и сотни ежедневно. Во-вторых, некорректно сравнивать казахстанские нефтедобывающие компании или Казмунайгаз с иностранными компаниями, которые разрабатывают Тенгиз или Карачаганак. Это абсолютно разные реальности, наверное, даже параллельные. Объясню как эксперт.
Иностранные компании разрабатывают самые лакомые месторождения: запасы огромные, себестоимость низкая. Операционная себестоимость на устье скважины на Тенгизе и Карачаганаке – это $3-5 за баррель. У казахстанских компаний, которые вынуждены вести добычу на выработанных месторождениях, этот показатель в разы больше – расходы на лифтинг это около $20-30. Кратная разница также и в объемах самой добычи нефти.
Безусловно, нештатные ситуации случаются и там, но устраняют их быстро. Это факт, но следует понимать и как это получается: нефтесервисная компания, которая выполняет противоаварийные работы (зачастую зарубежная или СП с преобладанием иностранного капитала/ресурсов) получает полную операционную ставку за каждый день. То есть неважно, есть аварии или нет, подрядчик получает столько, сколько требовалось бы для мобилизации персонала, техники и выполнения работ при реальной аварии. Естественно, это позволяет таким компаниям закупать новейшее оборудование и непрерывно обучать персонал. Казахстанские нефтесервисные компании не обладают таким оборудованием и опытом. А сами недропользователи в силу высоких затрат также не могут идти на такие высокие затраты, как у иностранных компаний/СП.
Возможно, требуется вновь вернуть область противоаварийных работ в государственную сферу.
9. Долгосрочные экологические вызовы
В действительности Казахстану предстоит столкнуться с гораздо большим количеством вызовов и угроз, связанных с разработкой нефтегазовых месторождений. Утечки и пожары – это лишь "цветочки", гораздо опаснее будут долгосрочные вопросы экологии.
Это и "пустоты", которые остаются после разработки месторождений, к слову, они приводят к усилению сейсмоопасности регионов добычи. К примеру, на Каспии уже фиксируют некоторые аномальные "толчки", а со временем их станет больше.
Это и вопросы утилизации нефтяных отходов, и поддержания/мониторинга фонда скважин – нельзя просто так взять и закрыть выработанное месторождение, такой фонд скважин переводится в другую категорию и зачастую ложится бременем на государственный /местный бюджет.
Каламкас, по большому счету, сделал хорошее дело: погас сам и привлек внимание к этому вопросу. Возможно, это повлияет и на разрабатываемый Экологический кодекс, который должен быть внесен на рассмотрение Парламента в конце 2019 года.
10. Очень короткий вопрос
И напоследок совсем короткий вопрос: все-таки почему Комитет экологического регулирования и контроля находится в системе Министерства энергетики?
Мнение редакции может не совпадать с мнением автора
