Алматинский путешественник и непрофессиональный атлет Александр Габченко в течение 13 месяцев совершил 14 приключенческих забегов на пересеченной местности в каждом регионе Казахстана в рамках проекта I run Kazakhstan. Своими мыслями о сохранении уникальных природных объектов он поделился в интервью.
– В последние годы стали популярными различные спортивные марафоны. К сожалению, иногда на них происходят трагические случаи, что наводит тень на участие в забегах и приводит к неучастию небольшой части общества именно по этой причине.
– Если мы говорим о трагедии – это чаще всего смерть. Беговая травма – это не трагедия, а рабочая ситуация. В данном случае надо смотреть статистику. Тогда мы увидим, что количество людей, погибших на любом спортивном мероприятии, гораздо меньше числа людей, погибших дома, в бытовых условиях. Поэтому здесь нельзя говорить о том, что бег представляет опасность, и утверждать, что марафон приводит к трагедии. Бывают случаи, когда у человека произошел инсульт или оторвался тромб. Это может произойти в любой момент, необязательно на марафоне. Люди, которые увлекаются любительским спортом, они в более выигрышной ситуации, но к ним больше внимания.
– В таком случае уместен вопрос: как правильно начинать заниматься бегом?
– Люди точно не умирают от того, что они неправильно бегают. Лучше всего, конечно, начинать заниматься в беговом сообществе либо с персональным тренером.
– Как Вы стали Travel-блогером?
– Я не классический Travel-блогер. Основная моя специфика – это outdoor – занятия на природе, за городом. В основном я совершаю путешествия в полевых условиях. Когда я стал Travel-блогером, я не могу сказать, потому что это часть моей жизни много лет. В 2013 году я завел страницу в "Инстаграме" и стал рассказывать людям о том, чем я занимаюсь. В какой-то момент это стало интересно большему кругу людей, ко мне пришли подписчики. Я не стал Travel-блогером с развитием социальных сетей, я им был до этого, только без коммуникативной площадки.
– В этом месяце Вы завершили проект I run Kazakhstan, в котором пробежали по 14 регионам страны. Расскажите о нем подробнее.
– Это уникальный проект. Никто раньше не ставил перед собой такие цели, чтобы гражданин Казахстана пробежал все регионы в рамках одного проекта. Впервые данный пробег проходил на пересеченной местности. В этом его уникальность. Многие ландшафтные и природные достопримечательности впервые встретили путешественника такого формата. В 11 локациях из 14 никогда не было бегунов.
– Если посмотреть Вашу страничку в "Инстаграме", складывается впечатление, что Вы всегда бегали. А есть ли у Вас специальность?
– Когда-то я был журналистом, редактором, и семь лет, как перестал им быть. Но параллельно с работой в СМИ все это время я занимался темой походов, путешествий. Одним из значимых проектов был велопоход вокруг Малого Аральского моря в 2006 году. Он хорошо зашел аудитории, было много новостей с этого события. Мы впятером с друзьями объехали на велосипедах Малое Аральское море за 10 суток. Тогда была другая ситуация в информационном плане, никто не знал, что с ним происходит, все считали, что море высохло. Мы проехали, и это вызвало всплеск интереса к событию. Поэтому в плане походов и путешествий я имею достаточный опыт, но беговой опыт у меня очень скромный. Я никогда не занимался легкой атлетикой, поэтому проект I run Kazakhstan дался мне нелегко. Эти 13 месяцев из меня много соков выжили.
– Вы зарабатываете на этих проектах?
– Что касается проекта I run Kazakhstan, то здесь я денег не заработал, но и своих не потратил. Это первый патриотический забег, который обошелся без финансовой поддержки государства. Он осуществился за счет привлечения спонсоров и людей, которым понравилась данная идея.
Второй вопрос – удается ли мне заработать на "Инстаграме"? Да, иногда удается, но это не те деньги, на которые можно жить и содержать семью. Поэтому "Инстаграм" – это скорее приятный бонус.
Третий вопрос – как я зарабатываю. У меня есть несколько проектов, которыми я занимаюсь в Алматы. Они связаны с моей сферой интересов – с outdoor. Это Клуб велосипедных приключений, в котором мы обучаем людей путешествовать на велосипедах, команда "Экстремальная атлетика", где мы с друзьями организуем беговые старты для любителей на пересеченной местности и еще ряд менее знаменитых проектов.
– Вы были во многих регионах Казахстана. В рамках забега I run Kazakhstan посетили уникальные места. У нас есть красивые места, но не развита инфраструктура. С другой стороны, есть пример озер Боровое и Алаколь, хрупкая система которых не справляется с потоком туристов. По Вашему мнению, может быть, не стоит развивать местный туризм, пока у нас не будет более осознанного и бережливого отношения к своей природе?
– Это широкий спектр вопросов. Я нередко думаю об этом. Возьмем, к примеру, Боровое. Да, действительно, оно не выдерживает натиска антропогенного воздействия. Почему так происходит? Потому что недостаточно строгое отношение в рамках действующего законодательства об особо охраняемых территориях. Небольшой спрос за его нарушение. Да, туда построили хорошую дорогу. Вполне логично, что все приедут на машинах, так как не продуман удобный и комфортный трансфер, по факту не организован доступ для массового потребителя. Понятно, что сейчас Боровое – это локальный курорт, на который не приедут люди из Швейцарии, приедут казахстанцы из столицы. Нет других вариантов для приезда, кроме как на машине. Одна дорога – это не есть инфраструктура, должны быть ограничивающие средства для въезда, нельзя передвигаться на машине по территории, должен быть шаттл-бас. Надо стимулировать людей приезжать на общественном транспорте, чтобы это было комфортно. Для многих это было бы удобно, потому что некоторые приезжают на курорт и могут позволить себе выпить. Им самим это было бы удобно – отказаться от машины. Но эта возможность пока недостаточно эффективная, поэтому в эту сторону надо двигаться и более тщательно подходить к организации логистики для посетителей.
Что касается озера Алаколь, то совершенно очевидно, что нельзя делать из него неконтролируемую курортную зону, как это делают сейчас, когда нет единого видения, координационного центра, который бы отвечал за развитие. Половину озера развивает Алматинская область, другую – ВКО. Конечно, ситуация недальновидная. Такое озеро, как Алаколь, надо было взять под более пристальный контроль именно со стороны природоохраны, потому что это уникальное место, и его утрата будет катастрофична для нашего и так маловодного Казахстана. Здесь есть недопонимание со стороны контролирующих органов, государства, нет четкой стратегии того, к чему мы придем, когда сделаем из Алаколя второй Иссык-Куль. Это мина замедленного действия, в ближайшее время это станет проблемой. Нет взгляда на перспективу, что будет с Алаколем. Каждый отвечает за свой кусочек одеяла, но общего видения картины нет.
– Вы посетили уникальные природные объекты в рамках забега. По Вашему мнению, можно ли их развивать в качестве туристических направлений?
– Если говорить о тех локациях, которые мы открыли в рамках проекта I run Kazakhstan. Если туда будет приезжать большое количество неконтролируемых туристов, то это может негативно повлиять на природный объект, но в том и заключается функция государства, чтобы умело регулировать те существующие парки, либо где их нет, там их надо организовать. Как раз в Атырауской области есть местность Аккергешен. Она никак не защищена от антропогенного воздействия, хотя, по идее, на таких местах надо создавать ландшафтный парк и защищать эту ранимую природную среду. Если его будут посещать 10 тысяч человек в месяц, конечно, все вытопчут, и он никогда не восстановится. Поэтому речь в большей степени идет о правильной организации.
Второй момент. Все-таки я считаю, что инфраструктура нужна, как и контроль для пользования этой инфраструктурой. Тот пример, который мы рассмотрели с Боровым, работает и с другими местами. Например, Баянауыл – это давно освоенная территория, первый природный парк на территории Казахстана, организованный в 1985 году. Как он появился? Именно по этой причине. Потому что огромное количество туристов приезжают в этот, по сути, очень маленький островок – оазис среди пустыни, и его емкость для такой нагрузки очень невысока, а людей гораздо больше. К сожалению, наши национальные парки не контролируют количество посетителей и не выставляют лимиты для посещения. Хотя в документации цифры есть, еще в советское время была посчитана степень антропогенной нагрузки, когда условный природный парк может вынести без ущерба для природы в год 200 тысяч человек. Но никто не считает, эти 200 тысяч посетили за июнь или в течение всего года. И вообще, не ведут учет количества посещений, и Комитет лесного хозяйства МСХ не требует этого, хотя нормативная база есть, и все, что нужно, – это жестко спрашивать. Поэтому здесь большее значение имеют регулирующие органы, чем наличие инфраструктуры. То есть бережливое отношение к природе должно культивироваться на уровне государства, оберегать все местности не формально, а делом.
Практически по каждому природному объекту, которые я посетил, у меня сложилось мнение, что будет лучше для этого региона. И я предлагают решения по ситуации. Например, пески Баркын – это уникальное творение природы, таких в Казахстане очень мало, песка много, но такие творения природы необычны. Грунтовые воды там залегают совсем неглубоко, меньше одного метра под землей. Сейчас там ведутся разведочные работы по поиску нефти. Если там начнут добывать нефть, то это приведет к трагедии, потому что нефть обязательно попадет в этот слой воды и приведет к гибели вод. А эта вода – очень чистая, хорошего качества, ее пьют жители, и местные поселки получают воду из подземного резервуара. Поэтому там нельзя бурить, надо срочно создать природный парк на территории Баркына и защитить его. Но это сложный вопрос, и практически в каждом регионе есть такие вопросы по природным объектам: нагрузка в существующих природных парках и создание в местах, где их еще нет.
Майра Медеубаева
