С разрешения Олжаса Худайбергенова inbusiness.kz публикует его пост в Facebook, где он размышляет о развитии пенсионной системы Казахстана, а также представляет свое видение по ЕНПФ.
Сейчас вокруг ЕНПФ много всякого обсуждают, и, мягко говоря, все смешалось – и сам ЕНПФ, и управление активами, и пенсионная система, и финансирование госкомпаний. Это связано, конечно, но все равно это разные вещи. И, чтобы с водой не выплеснуть ребенка, надо к вопросу отнестись без эмоций и со знанием дела. Но обо всем по порядку.
1. После развала СССР нам осталась солидарная пенсионная система. Это когда работающие скидываются на пенсионеров. Идеально, когда девять работающих и один пенсионер. Тогда пенсионер может даже получать пенсию в размере средней зарплаты. Но есть кризисы, безработица, старение населения, поэтому идеал недостижим. Поэтому считается хорошим, если пенсия равна 70% средней зарплаты, а критическим уровнем считается 40%. Естественно, когда все хорошо, государство дает всем хорошие пенсии, еще и излишек остается. А если плохо, тогда дефицит бюджета и невыплаты. В 1990-х годах была жуткая безработица, да и работающие не получали зарплату по 6-12 месяцев. Естественно, поступающих в бюджет средств жутко не хватало на выплату пенсий. Собственно, чтобы перекрыть этот минус, была придумана накопительная модель, где каждый копит на себя. У этой модели свои минусы, она тоже страдает от кризисов, когда обесцениваются накопления, вложенные в акции и облигации. И если раньше государство не могло выплатить пенсию, то теперь пенсию не будет платить пенсионный фонд. Так сказать, перенесли ответственность. Добавлю, что в целом из-за многогранности человеческих ситуаций большинство стран используют комбинированные системы, с разной пропорцией солидарной и накопительной моделей.
2. Накопительную модель внедрили, пообещали людям большие пенсии и светлое будущее, мол, вы сможете управлять своими накоплениями, однако в реальности человек не может получить свои накопления полностью сразу после выхода на пенсию, ибо предполагается растянуть накопления на срок дожития пенсионера. Поэтому "владение пенсионными накоплениями" – понятие условное. А госбюджету обещали разгрузку, но оказалось, что наоборот – лишили поступлений, а обязательства остались, плюс еще добавились обязательства по сохранности накоплений и инвестдоходу на уровне инфляции.
3. С 1998 года начался эксперимент с частными НПФ, которые вначале демонстрировали бодрый ежегодный рост активов (эффект низкой базы), а потом начали быстро терять динамику. Достаточно быстро частные НПФ оказались в ситуации, когда основной доход им приносили государственные ценные бумаги (50% пенсионных активов вкладывались в ГЦБ), еще что-то приносили депозиты (10% активов) и внешние вложения (15%). Остальные 25% вложений в частные акции и облигации обещали жить долго. У нас же все как у людей – проблемы аффилированности НПФ с объектом вложений, коммерческого подкупа, мнимых сделок на КАSЕ, и конечно, бравурные сентенции о мегаэффективности частных НПФ в условиях специфичного казахстанского рынка. Как указано выше, если активы вложены в то, что может не вернуться, возвращает государство (а фактически работающие граждане – привет солидарной модели).
4. После кризиса 2008 года частные НПФ показывали в среднем доходность 3-4% против официальной инфляции в 6-10% (разницу по инвестдоходам, как указано выше, должно компенсировать государство). Ситуация дошла до своей сути. Например, официальная инфляция равна 6% (неофициальная еще выше, конечно), а доходность частного НПФ равна 3%. Если глянуть компоненты, то половину своих активов частные НПФ вкладывали в ГЦБ, где зарабатывали 6%. Умножаем 0,5 на 6%, получаем те самые 3%. Иначе говоря, вся доходность была за счет ГЦБ (опять сквозь накопительную оболочку проскальзывают солидарные механизмы). А вторая половина почти не приносила доходы, не говоря уже о рыночной цене.
5. Были и прочие прелести. Постоянная проблема с дублированием счетов (из-за частой смены фонда вкладчиком и ошибок как вкладчика, так и регистрирующего персонала), сомнительные приемы привлечения вкладчиков (агенты обещали перебежчику 2-3% от накоплений), в целом повышенные расходы на содержание пенсионной системы (каждый фонд, помимо управления активами, занимался администрированием счетов, из-за чего держал филиальную сеть, создавал IT-инфраструктуру и т. д.). Все они исчезли с созданием ЕНПФ. Он был создан на базе действовавшего ГНПФ, который, кстати, был достаточно осторожен в инвестировании и на момент объединения был в хорошей форме.
6. Объединение фондов ЕНПФ предполагало, что ЕНПФ будет теперь только администрировать счета, а управление активами отдаст Нацбанку, а чуть позже – частным управляющим компаниям. В этой конструкции все вторичные проблемы исчезли. Остались лишь проблемы с управлением активами.
7. За управление активами частные НПФ брали 15% с инвестдохода (не понимаю, за что платить, если почти весь доход был с ГЦБ, либо их надо было исключить из формулы) и 0,05% с пенсионных накоплений. После создания ЕНПФ комиссионные сократились в два раза – до 7,5% и 0,025% соответственно. Потом упали еще на треть и теперь составляют 5% и 0,015%. Однако, несмотря на снижение комиссий, сами активы продолжают бурно расти. Если на начало 2013 года активы составляли 3,2 трлн тенге, то сейчас уже больше 10 трлн тенге. Это позволяет снизить комиссионные минимум еще в два раза либо ввести правило, что всю прибыль надо направлять на счета вкладчиков пропорционально объему накоплений. В общем, тут чисто дело техники. Что касается расходов на ФОТ, то ЕНПФ, скажем, в 2014 году потратил 4,4 млрд тенге, а в 2018 году – 7,3 млрд тенге. Среднегодовой рост составляет примерно 15%, что, в общем-то, нормально. Структура расходов ЕНПФ предельно адекватная. Можно лишь предположить отдельные случаи коррупционных тендеров, но вряд ли их объем критичен. В целом по ЕНПФ ситуация нормальная, разве что абсолютно бездарно работает служба по связям с общественностью, начиная с различных чудо-директоров по цифровым технологиям, которые предпочитают не налаживать связи, а ругаться с общественностью, своим поведением намекая на возможное наличие куда более серьезных проблем в кадровой политике фонда.
8. Также давайте посмотрим на структуру активов на конец 2012 года (когда были частные НПФ) и на июль 2019 года (самый свежий отчет). Итак, в ГЦБ было вложено 50,5% в 2012 году и 40,3% сейчас, в депозиты БВУ – 10,4% тогда и 9,2% сейчас, золото и иностранные ЦБ – 13,2% тогда и 21,5% сейчас, местные ЦБ – 25,9% тогда и 29% сейчас. В целом структура не сильно изменилась. Тем более что в местных ЦБ рост, скорее всего, за счет бумаг госкомпаний.
9. Что касается закрытия ЕНПФ, то его закрыть невозможно. Даже если формально закроют, появится новый аналог. Ведь нельзя же закрыть пенсионную систему. Раздать деньги (10 трлн тенге) тоже не вариант – это в пять раз больше ежемесячного объема розничного рынка товаров и услуг и в три раза больше наличной денежной массы. Гиперинфляция не заставит себя ждать, даже если на потребление уйдет половина суммы. А вторая половина суммы легко снесет валютные резервы Нацбанка.
В целом по ЕНПФ надо снизить комиссионные в два-три раза либо ввести простое правило, что вся прибыль автоматом начисляется на счета вкладчиков пропорционально накоплениям. Ну и плюс подправить законодательные пробелы, на которые указывает Жангельды Сулейманов.
Вместе с тем остается серьезной проблемой кривизна пенсионной системы и вопрос финансирования госкомпаний, когда их неэффективность прикрывается пенсионными деньгами, причем по льготным условиям. Очевидно, что идет латание дыр, но коль скоро будет длиться сия тактика? В целом в системе госуправления накопились проблемы куда большего масштаба, и хотелось бы, что уже начали чистить авгиевы конюшни, иначе очень скоро дебет не будет сходиться с кредитом, причем даже в случае высоких нефтяных цен! Запаса прочности экономической модели осталось мало, но разве стоит ждать, когда он иссякнет?
Олжас Худайбергенов
