По словам финансового аналитика, автора телеграм-канала @FINANCEkaz Андрея Чеботарёва, казахстанской экономике в этих условиях важно не подвергнуться структурным изменениям, сохранив в целости все, что мы имеем, особенно те отрасли, которые питают бюджет страны. В интервью порталу zakon.kz эксперт поделился своим видением по спасению экономики и прогнозами на ближайшее будущее.
– Андрей, как Вы оцениваете сегодняшнюю экономическую ситуацию? Говорят, что спад в экономике из-за коронавируса может оказаться хуже кризиса 2008-2009 годов.
– Да, это уже так. Как известно, причиной нынешнего кризиса стали падение цен на нефть и пандемия коронавируса. На этом фоне, как было озвучено министром национальной экономики Русланом Даленовым, Казахстан ожидает рецессия. Это не просто спад в экономике, а переход ВВП в отрицательное значение. По базовому сценарию МНЭ РК, ВВП снизится на 0,9%. Такого не было даже в 2009 году, когда при снижении мирового ВВП экономика Казахстана, наоборот, выросла на 1,2%. В последний раз отрицательное значение ВВП у нас было зафиксировано в 1998 году, во время дефолта, достигнув -1,9%.
– Каков прогноз при пессимистичном сценарии?
– При пессимистичном сценарии (в случае средней цены на нефть в 20 долларов по итогам года) падение ВВП в Казахстане достигнет -2,3%. Насколько эти прогнозы реальны, покажет этот месяц, который должен стать ключевым – все будет зависеть от того, насколько сильно снизилось потребление нефти. Потому что сейчас, кроме того что Россия и Саудовская Аравия вышли из сделки ОПЕК+ и устроили ценовую войну, основное давление на цену на нефть оказывает снижение ее потребления. Это началось в феврале, когда Китай закрылся на карантин и стал потреблять нефть на 20% меньше. Есть вероятность снижения общемирового показателя почти на четверть, что будет катастрофичным для мировой экономики.
Фото: pixabay.com
По прогнозам экспертов, цена за баррель черного золота может опуститься до одной цифры, то есть меньше 10 долларов. Потому что на фоне снижения потребления продолжается активная добыча нефти, а это грозит тем, что вскоре могут закончиться все хранилища. Такое, к примеру, уже случилось у одной из компаний США. Нужно понимать, что, если хранилища оказываются переполнены, отрасль останавливается. Добывать нефть некуда – ее просто негде хранить.
В этом случае работу месторождений придется остановить. А это не просто киоск или магазин, который можно закрыть, а через день открыть. Если закрыть месторождение, то заново его нельзя будет перезапустить. Это невозможно чисто с технологической точки зрения.
Насколько снизилось потребление нефти, договорятся ли между собой Саудовская Аравия и Россия, наверное, будет ясно в ближайшие недели. Сейчас Трамп пытается всех помирить, потому что для него это очень важно – под ударом сланцевая нефть США, у которой дорогая себестоимость добычи. Также все зависит от того, как быстро мир победит вирус.
Казахстан стал заложником мировой ситуации – общемирового карантина и ценовой войны, которую устроили большие ребята из ОПЕК.
Фото: total.kz
– Чем чреват мировой кризис для казахстанской экономики, которая, как известно, полностью зависит от сырья?
– 50% нашего бюджета наполняют 30 нефтедобывающих компаний страны. При цене нефти 25 долларов за баррель, согласно соглашению о разделе продукции (СРП), экспортные таможенные пошлины (ЭТП) обнуляются. То есть, если нефть будет стоит меньше 25 долларов, экспортер не будет платить ничего в бюджет. Учитывая нынешние цены, можно предположить, что вот уже около месяца наши экспортеры не платят ЭТП, потому что цена ниже, чем указана в договоре СРП. Бюджет потеряет много, дефицит составит порядка 1,8-2% ВВП, а это 1,2-1,3 трлн тенге. И это только по нефти.
Плюс Казахстана в том, что у нас есть Нацфонд, которого, например, нет в той же Украине. Несколько дней назад президент Владимир Зеленский сделал заявление, что без помощи МВФ в размере 10 млрд долларов Украина объявит дефолт. У них просто нет денег. У нас же эта сумма была выделена на борьбу с последствиями коронавируса. У нас эти деньги есть, и есть даже несколько раз по 10 млрд. Так, в Нацфонде по состоянию на 1 февраля было 58 млрд долларов.
– Какие еще направления в сырьевой экономике, кроме нефти, сегодня являются ключевыми для нашей страны?
– Вторая отрасль, которая является важной для Казахстана, – это горно-металлургический комплекс, который, к сожалению, также страдает от мирового кризиса. Все началось с падения цены на медь в конце января и феврале, в связи с тем, что Китай стал меньше импортировать медь. Снижение составило 18%. То же самое у сталелитейщиков, во всем мире они сейчас останавливают производство. Сталь используется для строительства, Китай, который останавливался на карантин, перестал строить, перестал закупать сталь, она складировалась на складах, когда склады заполнились, отрасль остановилась. В данном случае эти отрасли останавливаются даже быстрее, чем нефть, которая еще продолжает добываться. Сегодня цены на медь и на сталь очень низкие.
Фото: yvision.kz
– Как может отразиться спад в ведущих отраслях на социальном уровне?
– Например, в нефтесервисной отрасли занято, по разным подсчетам, от 200 тысяч до 300 тысяч работников. С учетом домохозяйств это 700 тысяч людей, которые зависят от этой отрасли напрямую. Это большая цифра. В ГМК занято 100-150 тысяч работников, соответственно, от отрасли зависит около 400-500 тысяч человек с учетом домохозяйств.Сейчас, если у нас перестанут покупать продукцию ГМК или ту же нефть, предприятия остановятся, и мы получим огромный рост безработицы. Из отраслей, которые наполняли наш бюджет, они превратятся в социально проблемные и станут дотационными. Этого нельзя допустить.
У нас нет прогноза по безработице, но, если смотреть на Россию (у нас достаточно схожа структура экономик), они прогнозируют рост безработицы до 12-15%. Перекладывая эти цифры на наши, мы получим 1-1,2 млн человек, которые могут остаться без работы. Пострадают целые моногорода, которые завязаны на добыче полезных ископаемых и переработке, они под угрозой. Взять хотя бы тот же Темиртау.
Фото: lentachel.ru
Сегодня все говорят, что нужно поддерживать исключительно малый и средний бизнес, который сейчас терпит убытки, но это тоже не очень правильно. Конечно, их надо поддержать, потому что очень много людей зависит от МСБ. Но не стоит забывать и о крупных отраслях. Потому что невозможно перезапустить остановившиеся завод или месторождение. Поддерживать крупные предприятия тоже надо. Они основные кормильцы нашего бюджета. В обратном случае ГМК и нефтегазовые компании могут стать дотационными. Потому что закрывать их нельзя – это производства, при потере которых мы получим просто неконтролируемую волну безработицы и социального дисбаланса.
Как показатель, например, в США очень много крупных компаний обратилось за помощью к государству, в частности авиакомпании, промышленные компании. Потому что если они остановятся, то миллионы людей потеряют работу.
– Можно ли как-нибудь уберечь экономику страны от потрясений? Как это можно сделать?
– Мы уже потрясены. Если бы можно было уберечь экономики от потрясений, то хотя бы одна из стран мира могла бы это сделать. Но, как показывает опыт, кризис накрывает всех, и уберечься от этого нельзя. Единственное, что можно сделать – позаботиться о подушке безопасности. Она у нас есть – это Нацфонд, который мы наполняли. Его даже при самых плохих прогнозах нам хватит от одного года до трех лет – просто на то, чтобы жить и не просить денег у МВФ. На какое-то время Нацфонд станет нашей спасительной капельницей. Если проводить параллели с коронавирусом, то он послужит стране аппаратом искусственной вентиляции легких, будет помогать дышать.
– Как думаете, будут ли направлены средства на то, чтобы сохранить сырьевые направления?
– Я думаю, да. Пока это не озвучивалось, но, допустим, Союз нефтесервисных компаний уже призывал поддержать отрасль. О ГМК пока не слышал. В целом прямых дотаций именного для крупных предприятий пока не было. Но они пока и не просили. Думаю, до этого все-таки дойдет. Ведь все происходит очень быстро. Вообще, особенность этого кризиса в том, что он крайне быстрый. По очень многим показателям этот кризис намного хуже, чем в 2008-м, именно по темпам падения.
Нужно отметить, что наше правительство по ряду критериев показывает достаточно хорошую реакцию. Важно все эти механизмы хорошо применять на деле и не забывать о ГМК, о нефтегазовой отрасли, поддержать их. Нельзя допустить, чтобы они закрылись.
– Как можно снизить для них текущие риски?
– Это нужно решать по каждой компании отдельно. Нужно действовать по двум направлениям: первое – если у компаний не хватает денег на зарплаты, нет резервов, которые они могут быстро использовать, то нужно давать им низкопроцентные или беспроцентные займы. Второе – это помогать с рынками сбыта, оказывать содействие в перенаправлении этих компаний на другие рынки, чтобы просто не останавливать производство.
Фото: atameken.kz
– Вместе с тем сегодня на сырьевые предприятия накладываются и экологические обязательства. Каким образом они могут повлиять на сырьевой рынок страны?
– Любые природоохранные затраты влекут за собой удорожание производства и конечного продукта. Сейчас каждая страна поступает так, как считает нужным. Очень многие эксперты отмечают, что происходит так называемая национализация экономик. Все закрывают страны и поддерживают своих производителей, иногда нарушая международные обязательства, не обращая на них внимания. Потому что сегодня важнее выжить – в прямом и переносном смысле, важнее, чтобы компании продолжали работать. Понятно, что экология очень важна, но и об экономической составляющей тоже стоит подумать, где-то дать послабления, чтобы как можно сильнее уменьшить стоимость производства. Важно продолжать работать – в этих условиях допустима некая степень пренебрежения подобными нормами, я считаю.
Сейчас будет пик протекционных мер в мире, когда каждый будет заботиться только о себе и своей экономике. Глобализации пришел конец. Таким глобальным, как мир был раньше, он в ближайшие годы уже не будет. Все будут восстанавливать свои экономики, будут нацелены вовнутрь, а не наружу. Как пример можно использовать всю политику президента США Дональда Трампа, который на протяжении всего своего срока пренебрегает экологическими нормами в угоду экономике. Так, он разрешил нефтедобычу в непосредственной близости от национальных парков на Аляске и в Мексиканском заливе, последним подобным решением стал выход США из Парижского соглашения. Все это четко ложится в его предвыборную программу сделать Америку великой снова – посредством наращивания промышленности. Это очень яркий пример национализации экономик.
– То есть сейчас не время для экоактивизма?
– Прямо сейчас вообще нет. На самом деле этот вирус, как показывают исследования, сделал для планеты гораздо больше, чем все экоактивисты. Потому что выбросы углекислого газа снизились в разы, это видно по спутниковым снимкам NASA из Китая, Италии и т. д. У нас то же самое – это связано с понижением деловой активности.
– Считаете ли Вы, что Казахстану следует учитывать ценовую политику других стран?
– Да, конечно. Это, собственно, и есть протекционные меры. Наши основные товары конкурентоспособны в мире, и в основном в других странах. Поэтому ценовую политику этих стран, конечно, надо учитывать. Взять хотя бы Саудовскую Аравию. Почему мы не можем сделать так же? В ценовой войне с Россией, когда Россия вышла из сделки ОПЕК+, заявив, что она не будет сокращать добычу, Саудовская Аравия, наоборот, заявила о наращивании добычи и о скидках всем своим потребителям. Они демпингуют, чтобы захватить рынок. Они добывают себе в убыток. У них тоже на самом деле не такая сильная экономика, как кажется. Для них это тоже очень некомфортные цены на нефть. Комфортная цена для них – около 60-70 долларов за баррель, которая позволит их бюджету быть профицитным. Сейчас они точно так же, как Россия и мы, съедают свой Нацфонд и берут оттуда деньги на покрытие дефицита бюджета. Но это ценовая война. Важно то, что Казахстан точно так же по своим товарам может предлагать товар дешевле, чтобы сохранить хоть какие-то рынки сбыта.
– Насколько, по Вашему мнению, может затянуться кризис?
– Это зависит от того, как быстро мир выйдет из карантина. Если судить по тому, где мы сейчас, то, наверное, мы сможем выйти из рецессии в первом полугодии следующего года. Но если будут новые волны эпидемии, то можно говорить о 2022 годе. Опять же особенность этого кризиса, в отличие от кризиса 2008 года, в том, что на него повлиял внешний фактор, при котором восстановление может быть быстрее. Очень хочется верить, что именно структурных изменений (дефолтов и банкротства) после него не будет. Ведь если карантин закончится, а половины рабочих мест не станет, то с этим справляться будет куда дольше и сложнее.
Одну из основных интересных мыслей озвучил Bloomberg о том, что нынешний кризис будет легче преодолеть именно из-за дешевых цен на нефть. Это очень интересная точка зрения, потому что цены на нефть низкие, экономика в таких случаях обычно растет быстрее. Потому что энергоносители дешевые, дешевле летать самолетами и так далее. Вот когда мир выйдет из карантина, низкие цены на нефть могут сыграть ключевую роль для быстрого восстановления экономик. Более быстрого, чем если бы нефть была дороже.
– Почему в это непростое время важно поддержать отечественные предприятия? Смогут ли они выстоять без господдержки?
– Поддерживать их обязательно надо, сейчас такое время, когда важнее любой ценой сохранить рабочее место и предприятие, чем его закрыть, обанкротить и потом заново наладить.
Я считаю, что сырьевые предприятия должны проявить больше настойчивости. Не нужно бояться выходить и просить о помощи. У нас почему-то считают, что если компании представляют нефтегазовую отрасль или ГМК, то они и так богатые, зачем им помогать. Вот МСБ у всех на слуху, у всех есть родственники и знакомые, кто задействован в этом сегменте, а крупных предприятий меньше. Но повторюсь: нельзя забывать о системообразующих компаниях и нельзя допустить остановки доменных печей.
Поэтому крупному бизнесу стоит выходить со своими инициативами и просьбой о помощи, если положение непростое. В США, например, формируются такие списки. Все зависит от текущей ситуации на предприятиях. Но при этом здесь нужно очень точечно действовать.
– Как еще можно поддержать сырьевиков, кроме вливаний средств из Нацфонда, может, есть какие-то косвенные меры?
– Это можно сделать путем развития инфраструктуры. Собственно, это государство сейчас и делает. К примеру, для борьбы с безработицей люди будут направляться на строительство инфстраструктурных проектов. Самое время начать строить дороги, больницы, аэропорты, мосты. Инфраструктурные проекты, заказанные государством, выполняют сразу несколько функций – повышают занятость населения и обеспечивают работу предприятий. Если мы будем строить больше мостов, будет больше потребления продукции тех же сталелитейных компаний. Нужно стимулировать внутренний спрос, использователь внутренний рынок на 100-150% – это поможет.
Фото: eadaily.com
– Уместно ли в этих условиях пересмотреть для сырьевиков экологические требования?
– Если навсегда, то это будет не очень правильно, потому что экология – это важно, мы же все хотим дышать чистым воздухом. Но пересмотреть эти требования на время кризиса можно. Правда, решать это нужно очень точечно и поэтапно, для каждого предприятия в отдельности. Например, думаю, этим точно не нужно пользоваться в случае с ТЭЦ Алматы, потому что от этих выбросов страдает весь город. Нужно, чтобы комиссия по каждому случаю решала этот вопрос в отдельности. Конечно, предприятиям нужно выжить, но важно понимать и то, какой ценой нам за это придется потом платить.
– Спасибо за беседу!
