Трудовые мигранты стали видимым сообществом не только для Казахстана, испытывающего дефицит рабочих рук, но и для всего постсоветского пространства. Почему это стало фактором риска и почему все концепции по приграничному сотрудничеству должны учитывать фактор пандемии (не только коронавируса, но и всех возможных в будущем), рассказала профессор Казахстанско-Немецкого университета, сотрудник Представительства Фонда им. Розы Люксембург в Центральной Азии Ирина Черных.
Г-жа Черных, в последнее время в связи с пандемией остро встал вопрос о трудоустройстве как самих казахстанцев, так и граждан соседних по нашему Центрально-Азиатскому региону республик. И мы не можем игнорировать этот факт, видя, что растет количество безработных, и это не только социальный аспект, но и чисто человеческий.
Да, вопрос урегулирования трудовой миграции на пространстве ЕАЭС сегодня не менее актуален. Мигранты оказались наиболее уязвимой группой в период пандемии Covid-19. Этот факт признали исследователи и международные организации. Но я считаю, что есть много позитива в том, что мы столкнулись с пандемией и с ее последствиями, в которых мы находимся сейчас.
Мигранты стали видимым сообществом, и для постсоветского пространства в том числе. С одной стороны, их стали рассматривать как серьезный фактор риска. Сложные социальные условия проживания мигрантов, потеря работы, отсутствие финансовых ресурсов для поддержания хотя бы физического уровня жизни не позволяют им эффективно изолироваться. Позитивный момент заключается в том, что государство, общество, НПО, независимые исследователи стали больше обращать внимания на ситуацию с мигрантами.
Почему?
Для Казахстана это особенно важно, так как в условиях пандемии мы столкнулись с нехваткой рабочих рук трудящихся мигрантов, особенно строительных специальностей. Сегодня много информации о том, что на строительство, которое разворачивается в Туркестанской области, не могут набрать рабочих.
Возникает такая ситуация, что, несмотря на густонаселенность южных регионов страны и высокий уровень безработицы, профессиональных местных кадров недостаточно. Возможно, у них более высокие запросы на заработную плату, или они менее качественно работают. Границы закрыты, проблемы строительства социальных объектов, жилого фонда связаны с нехваткой рук трудовых мигрантов из сопредельных регионов.
Думаю, что это серьезные аргументы для подвижек в плане разработки необходимых концептуальных документов.
И вновь повторю свой вопрос: "Почему?". Ведь миграция не контролируемый процесс, и ее трудно подвести под какие- то концептуальные документы.
Потому что вопросы приграничного сотрудничества сегодня особенно актуальны в связи с ситуацией в сфере миграции. Мы столкнулись с миграционным кризисом, скоплением на границах трудящихся, которые не могут вернуться в Кыргызстан, Таджикистан или Узбекистан. Понятно, что пересечение границ усложнилось.
С моей точки зрения, граница стала новым способом предпринимательства. Появились как формальные практики пересечения границ, так и неформальные. В принципе границу можно перейти. Но это "серая" зона, где процветают коррупционные практики.
В рамках ЕАЭС необходимо разрабатывать качественный режим управления границами и их пересечением. Все эти концепции по приграничному сотрудничеству, которые сегодня существуют, должны учитывать факторы нынешней жизни.
Мы будем существовать с Covid-19 и дальше, сталкиваться с другими пандемиями. Поэтому концептуальные документы должны учитывать этот фактор. Нужно разрабатывать конкретные правила взаимодействия государств в условиях пандемии, закрытых или полузакрытых границ. Как может в этих условиях развиваться приграничное сотрудничество, если людям не дают пересекать границы?
В связи с этим возникает вопрос, насколько эффективно работают посольства наших стран.
Совершенно верно. К примеру, есть множество людей, которые столкнулись с ситуацией полного отсутствия конкретной информации о возможности въехать в ту или иную страну. Они имеют рабочие визы, приезжают по долгосрочным контрактам. Им говорят: "Сделайте нам письменный запрос, мы вам ответим". Но зачастую люди приезжают на долгосрочный период, им нужно вывозить вещи. А это возможно при сухопутном пересечении границы. Но в посольствах говорят, что такой вариант невозможен. То есть нет четкого алгоритма, в каких ситуациях человек может пересечь границу, полная неопределенность.
Я не случайно сказала, что граница сегодня становится видом бизнеса. В аэропортах установили лаборатории по проведению тестов на коронавирус, на наличие антител, понятно, что все услуги платные.
Один интересный кейс был освещен в прессе: летом из Таджикистана россияне на машинах хотели проехать через территорию Казахстана, чтобы вернуться домой. Это граждане России, которые оказались в период пандемии у родственников в Таджикистане. Долго решался вопрос, как же они проедут через территорию Узбекистана и Казахстана.
Что интересно, когда им был открыт транзитный коридор, согласованы вопросы с компетентными службами по поводу того, что люди могут проехать на личном транспорте, казахстанские власти выдвинули стоимость проезда – $1500 за каждый автомобиль.
Возникает вопрос: за что такая плата? Неужели в этой критически сложной для людей ситуации, когда у них практически закончились деньги, нельзя было организовать транзит с минимальными затратами? Узбекистан при этом разрешил проехать через свою территорию каждому автомобилю за $40. Тут должна проявляться солидарность между людьми, а властные структуры могли бы прийти на помощь.
Еще один вопрос: почему на территорию России граждане Казахстана могут попасть только прямыми рейсами, которых ничтожно мало и на которые дешевые билеты раскуплены, а не транзитными? Турция, например, открыла свой транзитный коридор. Почему мы не можем лететь даже через Кыргызстан, через аэропорт "Манас"? Через страну, которая является членом ЕАЭС? Возникает много вопросов по несогласованности позиций.
Я читала в наших новостях, что мигрантам из Узбекистана пришлось долгое время жить в палатках в осенние дни, пока решались все бюрократические вопросы их пропуска через нашу границу на пути домой. А ведь среди них были и беременные женщины и дети…
Да, были такие факты, и достаточно остро встал вопрос об оказании медицинской помощи трудящимся мигрантам, которые не смогли покинуть Казахстан и выехать на родину.
Но есть опыт, наработанный международными организациями. Несколько лет назад в Казахстане и по всей Центральной Азии была программа HOPE ("Надежда"), направленная на выявление трудящихся мигрантов, болеющих туберкулезом. Абсолютно бесплатно эти люди могли проходить обследование, получать лечение, даже быть транспортированными в свою страну для продолжения лечения. Механизмы разработаны. Есть специальные службы, врачи, НПО, которые работали в подобных ситуациях. На мой взгляд, этот опыт может быть имплементирован для оказания медицинских услуг в рамках ЕАЭС мигрантам, заболевшим Covid-19. Только при таком гуманном подходе, мы сможем рассчитывать на то, что после такого рода испытаний мы сможем сохранить хорошие добрососедские отношения, которые лишь будут способствовать укреплению наших экономических и гуманитарных связей, а значит, мы будем вместе сильнее.
Кульпаш Конырова
Подписывайтесь на Telegram-канал Atameken Business и первыми получайте актуальную информацию!
