"Нам хватает на еду и одежду, но купить телевизор, холодильник или стиральную машину будет сложно" – такой ответ выбрали 33,2% казахстанцев, участвовавших в опросе в этом году. В прошлом году такой ответ выбрали 33,7%.
"Мы можем купить основную бытовую технику, но на автомобиль нам не хватит" – ответили 27,9% (28% – в прошлом году).
"Наших средств хватит на все, кроме таких дорогих приобретений, как квартира или загородный дом" – так ответили 8,9% респондентов, в прошлом году этот вариант выбрали 10,1%.
Абсолютно никаких финансовых затруднений и возможность купить недвижимость оказалась у 3,7% респондентов (против 6,7% в прошлом году). Одновременно с этим только на еду, но не на одежду хватает 15% респондентов (9,7% – в прошлом году). Даже на еду не хватает 4,4% опрошенным, в прошлом году так отвечали 3,2% респондентов.
Результатами исследования поделилась на круглом столе аналитической группы "Кипр" эксперт Института мировой экономики и политики при Фонде Первого Президента РК Камила Ковязина.
"Мы задавали вопрос: сколько денег вы тратите на продукты питания? В развитых странах на продукты обычно тратят не более 15-20% от дохода, в Казахстане, оказалось, лишь 11,3% тратят на еду до 25% доходов. От 25% до 50% тратят 45,2% опрошенных, от 50% до 75% доходов на еду тратят 27,2% человек, более 75% отдают на питание 16,3% участников опроса. То есть потребление очень сильно сужено, у людей не хватает на аренду, одежду, накопления, праздники", – говорит эксперт.
Основной источник дохода для трех четвертей казахстанцев – заработная плата.
"Это говорит о том, что в случае потери работы человек остается практически без ничего. Мы спрашивали, смогли ли вы в текущем году накопить. Оказалось, и в 2017-м, и в 2019-м примерно 58% респондентов не имели возможности сделать накопления и жили от заплаты до зарплаты. В 2017 году 4,2% отвечали, что им пришлось потратить сбережения и влезть в долги, в 2019-м доля таких респондентов увеличилась до 13,3%", – приводит данные опроса Камила Ковязина.
И отмечает, что люди влезают в долги, потому что в случае непредвиденных обстоятельств у них нет возможности решить проблемы с помощью своих обычных доходов. "Поучается, накоплений нет, люди живут от зарплаты до зарплаты, и если теряют работу, оказываются в очень уязвимом положении. Это несет определенные риски и для общества, и для государства", – комментирует аналитик.
В ситуациях отсутствия денег дополнительные средства, в первую очередь, пытаются найти в кредитной организации: 45% респондентов обращаются в банк, 33,4% берут в долг у родственников и знакомых, 30,2% ищут дополнительные источники заработка.
С 2017 года увеличилась доля населения, которая старается экономить. В режиме жесткой экономии живут 27,5% опрошенных (в 2017-м таких респондентов было 18%). При этом экономят прежде всего на отдыхе и развлечениях (79,3% выбрали этот вариант ответа), 56,7% стараются меньше тратить на одежду, 32,9% – на еду, 31% – на лекарства и медицинские услуги.
"Каждая третья семья экономит на питании, что фактически означает неполноценный рацион. Это непосредственно влияет не только на самих взрослых, но на детей с точки зрения здоровья", – отмечает аналитик.
Узкие места господдержки
"Примечательно, что в структуре денежных доходов за десять лет снизилась доля заработной платы – до 62,4%, на 7,8 процентных пункта (п.п.). Доля доходов от предпринимательской деятельности сократилась на 0,9 п.п. – до 10,4%. При этом доля пенсий выросла на 8,3 п.п. – до 15,8%", – приводит данные официальной статистики главный редактор делового журнала "Эксперт Казахстан", редактор Ekonomist.kz Сергей Домнин.
Ключевой момент, на его взгляд, заключается в том, что около 90% семей, в которых четверо и более детей, находятся на пороге или ниже уровня бедности.
"Инфляция в настоящее время составляет 5,5% в годовом выражении. Рост ее, наметившийся в последние месяцы, больше всего ощутили люди с наименьшими доходами, потому что вес продовольствия в их продуктовой корзине выше. Для них инфляция уже "пробила" верхнюю границу коридора Нацбанка в 4-6%", – говорит Сергей Домнин.
Анализируя меры государственной политики и узкие места, он отмечает, что инфляционное таргетирование – это стратегическая мера, но "эффект от изменения ставок, который переходит в цены, длинный и занимает год, то есть быстро это не регулируется".
"Товарные интервенции, в принципе, недостаточно эффективны, за что в последнее время премьер сильно ругал заместителей акимов областей и вице-министров. Кроме того, импорт инфляции может очень быстро устранить весь эффект от товарных интервенций. Снижение тарифов на услуги ЖКХ – мера двоякая, поскольку тарифная политика становится менее предсказуемой. После недавней аварии в Нур-Султане несколько энергетических компаний выступили и сказали, что это как раз один из результатов той политики, которую проводил в прошлом году регулятор", – говорит эксперт.
По его мнению, государству необходимо в первую очередь более серьезно заниматься антиинфляционной политикой. "Качество товарных интервенций, которое есть сейчас, не устраивает никого – ни в Нур-Султане, ни в регионах. Также необходимо обеспечить максимальную прозрачность цен. Модель оптово-распределительных центров очень интересная, это фактически альтернатива товарным интервенциям, ее нужно тиражировать, но без прямого участия государства", – предлагает варианты Сергей Домнин.
Делая прогноз на 2020 год, он отмечает, что рост доходов – чисто статистически – сохранится на уровне 2019 года или будет выше (из-за индексации пенсий, повышения зарплат бюджетникам). Это будет драйвить номинальный рост доходов.
В то же время есть предпосылки для роста потребительских цен. Это рост мировых цен на продовольствие (прогнозирует ФАО). Увеличение стоимости хлебобулочных изделий на внутреннем рынке (скромный урожай этого года и угроза снижения переходящего остатка), рост цен на услуги ЖКХ и на топливо.
"Складываются условия для замедления темпов роста реальных доходов населения. Чтобы поддержать текущий уровень потребления, домохозяйствам придется тратить запасы, то есть произойдет дальнейшее снижение уровня сбережений. Это приведет к росту спроса на потребительские кредиты. В прошлом году спрос уже рос неплохо: в сентябре по итогам 12 месяцев портфель потребительских займов вырос на 22,6%, до 3,9 трлн тенге. Кредитную активность будет тормозить запрет на займы, распространяющийся на физлиц с низкими доходами.
В заключение спикер предлагает "одну спорную вещь". "В 2015 году для защиты доходов населения Нацбанк пошел на то, что гарантировал защиту от девальвации для держателей маленьких депозитов. Если бы этого не произошло, люди пошли бы тратить эти деньги, и все бы вылилось в инфляцию, которая и так тогда была большой. Может быть, стоит повысить ставки по безотзывным депозитам, это создаст стимулы сберегать", – предлагает аналитик.
Покупатель экономит, но не рефлексирует
"Здесь говорили, что растет доля расходов на продукты питания. Скажу больше: происходит еще более сложный процесс, как бы это помягче обозначить, с обнищанием народа. Покупатель даже внутри продуктовой корзины старается оптимизировать свои расходы и включает режим крайней экономии", – рассказывает коммерческий директор, член правления Magnum Яков Фишман.
Торговые сети, поясняет он, мгновенно видят, как потребитель реагирует на те или иные изменения в экономике. Во-первых, покупатель начинает больше искать товары со скидкой. Во-вторых, меняет ценовой сегмент. Например, приобретает сырный продукт, а не сыр (в него добавляют растительные жиры, в частности пальмовое масло, но покупателя это не волнует, он выбирает по стоимости). Среди колбасных изделий в лидеры выходит колбаса, которая в пересчете на килограмм стоит дешевле килограмма мяса (понятно, что процентное содержание мяса там низкое, но покупатель это выбирает).
"После девальвации мы видели, как раскручивался этот маховик, но сейчас достигли дна (хочется верить, что снизу никто не постучит), и начинает появляться осторожный оптимизм, что ситуация улучшается. По крайне мере в этом году, во втором и третьем квартале, мы видим, что дальнейшее закручивание этой воронки не происходит", – говорит Яков Фишман.
Его выводы основаны на наблюдениях. Раньше малейшие колебания обменного курса приводили к тому, что покупатель "выносил" из магазина товары, которые, по его мнению, скоро подорожают.
"В одну из девальваций у нас в магазине сахар закончился за два часа. Когда покупатели пришли и увидели, что сахара нет, они начали покупать рис, спустя час закончился рис, и дальше магазин был полностью "уничтожен", как после нашествия. Было очень тяжело восстановиться после этого", – рассказывает спикер.
Сейчас же у покупателя сформировался – ритейлеры, по крайней мере, в это верят – некий иммунитет к изменению обменного курса. Это связано в том числе с тем, как изменили свою реакцию на колебания курса поставщики (а большинство международных компаний, как говорит эксперт, девальвацию еще не отыграло). "Если раньше при изменении курса поставщики тут же бросались индексировать свои цены на величину этого изменения, то теперь делают это постепенно, шаг за шагом, где-то за счет своей прибыли и внутренней оптимизации. Это привело к тому, что покупатель перестал рефлексировать из-за изменения курса", – говорит представитель торговой сети.
Также он делает любопытное замечание о характере потребления. "Казахстанский покупатель сейчас оптимизирует стоимость своей продуктовой корзины, но не оптимизирует количество, то есть в штуках и килограммах потребление не падает", – говорит он. И поясняет, что когда у потребителя появляются дополнительные деньги, он возвращается в более высокий ценовой сегмент (начинает покупать сыр и колбасу "поприличнее"). Но для того чтобы восстановить потребление в штуках, понадобятся годы.
Не экономика, а система потребления
"В Казахстане нет экономики, потому что экономика – это производство. У нас есть система потребления, причем она очень эффективно поддерживается государством", – продолжает экспертное обсуждение управляющий партнер Республиканского центра правовой помощи Руслан Джусангалиев.
По его словам, на сегодняшний день в стране нет ни одного законченного производства полного цикла (от сырья до формирования добавленной стоимости готового продукта) в металлообработке, в выпуске чулочно-носочной, кожевенной продукции, в производстве товаров народного потребления.
В 2018 году впервые за последние 39 лет Казахстан закрыл производство яйца на 94%. При этом структура производства и потребления четко разделяется по регионам: яйцо из Кыргызстана нам не поставят, яйцо из России – поставят, и оно дешевле местного, поэтому переток произведенного на севере яйца в южные регионы стал вполне организованным.
"Мясо. Никто не делит производство и потребление территориально, и очень важный момент – какова глубина переработки мясных полуфабрикатов и обработки мяса, которое поступает в торговлю? Не более 29%. То есть это так называемая первичная рубка, без технической обвалки, заморозки и передачи в производство. Полные циклы производства есть только по куриному мясу и свинине, по говядине – нет, по баранине – никогда и не существовало", – говорит эксперт.
Он задается вопросом: как выходить из системы потребления? "Если сейчас государство выйдет из экономики, мы вынуждены будем нарастить аппарат распределения того, что сможем распределить, и, наконец, встанет вопрос о товарных интервенциях, потому что государство вынуждено будет интервировать товары прямого потребления. Либо нам надо признавать себя страной прямого потребления, с простым транзитным потенциалом", – обрисовывает ситуацию Руслан Джусангалиев.
Он уверен, что выход один: нужен полный разворот от системы потребления к созданию "хотя бы какой-то экономики".
Уровень бедности заложили сами
Директор Института исследований устойчивого развития Гульнар Куатбаева причину сложившихся с потреблением проблем видит в исчезновении в Казахстане института нормирования. "В системе Госплана (в советское время. – Ред.) мощно работал этот институт. Благодаря этому строилась структурная, отраслевая, региональная политика, формировались балансы трудовых ресурсов, принципы развития городов и приграничных территорий. Было прогнозирование развития и размещения производительных сил. Многие развитые страны взяли этот механизм на вооружение, а мы перестали его использовать", – говорит эксперт.
Также, по ее словам, есть проблема со стандартами. "Во все прожиточные минимумы, во все социальные стандарты мы заложили уровень бедности (стандарты считаются от минимальных значений. – Ред.). На кого, как говорится, сердиться, когда мы сами себе заложили такие стандарты? Поэтому такое потребление, такая картина", – отмечает Гульнар Куатбаева.
Еще одной проблемой эксперт называет слабый институт прогнозирования. "В Казахстане никто, ни один вуз, не готовит прогнозистов. Есть рисковики, приходят математики, они по математическим моделям работают. Но прогнозистов, которые несут полную ответственность за то, что они прогнозируют, в Казахстане нет", – обрисовывает она ситуацию.
Эксперт предлагает, во-первых, вернуться к разработке стандартов и "очень четко" увязывать систему стандартизации с экологическими стандартами. Например, это касается потребления питьевой воды, низкое качество которой в стране "зашкаливает". То есть при расчете норм потребления необходимо учитывать не только денежное расходование, но и экологические факторы.
Во-вторых, на ее взгляд, необходимо возвращаться к институту нормирования, причем с учетом климатических особенностей и зональности внутри Казахстана. В-третьих, необходимо усиливать институт прогнозирования.
Правительству нужна помощь аналитиков
Предприниматель Талмас Бейсембаев больше десяти лет занимается упаковкой и фасовкой круп. "Десять лет назад, помню, килограмм и по 40 тенге стоил. Раньше крупа считалась доступным продуктом, но это уходит в прошлое, цены растут, с тех пор уже в два-три раза поднялись", – говорит он.
Помимо инфляции и остальных факторов, по словам эксперта, на этот процесс влияют и специфические моменты – когда "сельское хозяйство трясет".
Например, в прошлом году Узбекистан отказался от посевов риса на половине своих полей, там приняли политическое решение: зачем сеять, если воды нет. "Автоматически возросло потребление, и это привело к повышению цен на рис. С пшеном в прошлом году такая ситуация была, в этом году – с гречкой. Гречка – особый продукт, ее немного вывозят в Китай, Афганистан, но в основном потребляют на постсоветском пространстве. Крестьяне не владеют полноценной информацией по всей экономике и по всем посевным полям в Казахстане и соседних странах. Нам говорят: рынок сам отрегулирует, но случаются перепады, и они очень плохо сказываются. Если бы государство взяло на себя ответственность и регулировало бы это все… Последних ценовых взлетов по гречке и рису, например, можно было бы избежать", – говорит Талмас Бейсембаев.
Но у нас производителей, а соответственно, и стоимость их продукции пытаются регулировать, когда "поезд ушел" – когда цены уже выросли. Эксперт напоминает о списке социально значимых продуктов, стоимость которых Правительство взяло под особый контроль для сдерживания инфляции. Список вместе с другими мерами озвучили в конце августа.
"В список вошел рис. Причем кто-то догадался в скобках указать "рис круглозерный", а его в Казахстане не выращивают. Его выращивают в России, у нас – среднезерный. Человеческий фактор – понятно, но Правительство согласовало этот список с министерствами, а там такая неточность", – отмечает спикер.
Правительству, уверен он, не хватает экспертизы. "Я, например, по опыту знаю, когда какая крупа будет дорожать и примерно на сколько. А в Министерстве сельского хозяйства такой штат, и они не знают. Все время догоняют уходящий поезд", – заключает предприниматель.
Елена Тумашова
