Казахстанский многовекторный подход к внешней политике, показавший свою эффективность и способствовавший устойчивому развитию страны и региона в целом на протяжении тридцати лет суверенного развития, и сегодня служит "хорошую службу" в плане отражения в целом национальных интересов нашего народа и постепенного становления страны в качестве авторитетного участника современных международных отношений.
Действительно, начав в 1991 году с состояния полной политической, экономической и культурно-идеологической зависимости от прежней метрополии в рамках Советского Союза, Казахстан постепенно приобрел черты самостоятельного, суверенного государства, обладающего собственным видением своего будущего в качестве независимого государства, со своими национальными интересами и ценностями, приоритетами и смыслами государственного развития. Сегодня, спустя 30 лет, наша страна сумела сформировать оптимальную систему баланса внешнего влияния, использовать преимущества разных векторов и нивелировать негативное воздействие некоторых из них. И, конечно же, в процессе внешнеполитического маневрирования на многополярном пространстве значение того или иного вектора не являлось статичным, потенциал каждого из них развивался в соответствии с собственной динамикой и той ролью, которую мог играть в становлении новой суверенности Казахстана. И вполне обоснованно, что в этом процессе ориентир только на одно стратегическое направление внешней политики является ущербным без согласования и баланса с другими, несмотря на высокую степень их противоречивости и даже порой конфронтационности между ними.
Политика – это искусство возможного как в стратегической перспективе, так и в тактических решениях. Застывшие в определенных идеологических рамках конфигурации отношений стран сегодня уходят в прошлое. История, и не только современности, учит, что вчерашние "друзья" в одночасье могут разойтись по своим "национальным квартирам", а непримиримые, казалось бы, "исторические враги" могут осуществлять совместные действия, исходя из актуальной международной конъюнктуры. При этом даже опора на, казалось бы, незыблемые принципы фундаментальных национальных интересов могут быть подвержены изменениям в зависимости от содержания и характера самих политических режимов государств, их идеологических смысловых коннотаций на определенном витке истории. Таковы неисповедимые пути политики…
В этом плане любопытно соотношение тюркского и славянского факторов при формировании государств Евразии на протяжении столетий, в эпицентре бурления которых находился и находится сегодня Казахстан. В этом своем значении наша страна на деле является "Хартлэндом" по известному выражению Маккиндера, запустив когда-то механизм евроазиатского диалога, став инструментом взаимодействия тюрко-славянского факторов. Исторические вехи этого "цивилизационного разговора" неоднозначны, но весьма примечательны для судеб Евразии. Когда-то Алтай, являясь "сердцем Азии", по мнению Николая Рериха, стал прародиной становления не только Великой степи, но и сформировал дальнейшую пассионарную волну, определившую исторический облик Евразии через деяния ее великих империй, от "бича Божьего" – Аттилы и Чингисхана, до османской и российской государственностей. Сегодня, когда мы говорим о концепте Евразии и его казахстанском истоке, имея в виду инициативу лидера нации, то речь также, безусловно, должна идти о той роли, которую сыграли, сменяя друг друга в истории, тюркоязычные народы этого огромного пространства. Осознание этого факта есть фундаментальная задача современной исторической науки без идеологических искажений и стереотипов, которые доминировали долгое время в нашем сознании. В этом контексте я полагаю не случайным возобновление интереса и популярность в России и многих странах тюркоязычного ареала идеологии евразийства. Причем евразийства не клишированного, ограниченного неоимперскими амбициями Кремля, а евразийства как открытого навстречу диалогу культур, цивилизаций и народов, проекта свободного взаимодействия стран подлинно "Большой Евразии".
С моей точки зрения в современном культурно-политическом сознании в полной мере не осознан феномен тюркского вклада, за исключением небольшого числа отдельных исследований.
Рассматривая этот феномен не ретроспективно, а в актуальной перспективе современной политики, можно предположить, что одним из значимых трендов политики в этом регионе мира уже в самое ближайшее время будет именно проявленность тюркского фактора модерации политических процессов в Евразии.
В современном значении можно выявить два актуальных тренда развития этого тюркского тренда. Первый связан с активностью Турции как одного из наиболее состоятельных субъектов тюркского мира Евразии в политике и экономике, стоящего на перекрестке нового форматирования диалога Европы и Азии в условиях кризиса отношений Запада и России. Второй связан с постепенным выходом на историческую арену стран и народов тюркоязычного ареала постсоветского пространства, в том числе и его ролью в дальнейшем становлении Российской Федерации как страны с многочисленным тюркоязычным населением и все увеличивающимися потоками мигрантов из этой среды. Полагаю, что даже визуального представления достаточно, чтобы видеть существенные изменения в современной культурной идентичности России, которая хоть и эксплуатирует идеологию "возрождения русского мира", однако на деле опирается на весьма непростой симбиоз тюрко-славянского социального капитала, достаточно хрупкого межконфессионального диалога ислама и православного христианства в современной России. Кстати говоря, рост ксенофобских настроений в РФ есть проявление ностальгии по утраченной гегемонии, чем фактическая данность. Россия снова находится на перепутье выбора пути культурной самоидентификации…
Турция же в своей истории пережила разнообразные периоды, от славного времени османского доминирования в мире до кризисного состояния "Больного человека Европы" начала 19 века (по меткому выражению императора России Николая I), от становления Турецкой Республики Ататюрка до амбициозных проектов турецкой модернизационной модели "эрдоганомики".
Практически на всех этапах своего развития Турция играла и играет важнейшую роль на карте Большой Евразии, не без основания стремясь войти в десятку наиболее развитых стран мира и возглавить возрождающийся "тюркский мир". Основатель и руководитель частной разведывательно-аналитической организации Stratfor Джордж Фридман 10 лет назад предположил, что Турция станет одной из влиятельных держав мира. Тогда в это мало кто верил. Сегодня Турция смогла добиться больших геополитических успехов. По мнению Фридмана, "мы имеем дело с совершенно другой страной. Сейчас Турция сама обеспечивает безопасность своих границ, сама выбирает потенциальных союзников". Турецкая Республика под руководством президента Эрдогана пережила "молниеносную" (по аналогии с Султаном Баязидом Первым Йылдырымом /т. е. Молниеносным) модернизацию, приведшую к изменению парламентского правления в стране в сильную авторитарную президентскую политическую власть. Именно с этим фактом связывают активную внешнюю политику современной Турции, описывая ее как "продолжение экспансионистской стратегии неоосманизма" (термин экс-министра иностранных дел и экс-премьера Ахмета Давут оглу, имевшего также статус профессора и разработчика международной стратегии современной Турции). При этом в тюркской традиции демонстративная опора на достаточно влиятельную военную элиту страны, систему военного образования и идеологического воспитания населения, и особенно подрастающего поколения, в духе "пантюркизма" сегодня очевидна.
Также с именем Эрдогана связана концепция ускоренного экономического развития – "эрдоганомики", основанной отчасти на идеях "исламской экономики", сочетающей в себе опосредованного освященным духовным ореолом справедливого исламского правления (на деле, лишь отчасти!), но равномерного, по сути, распределения прибавочного продукта и вследствие этого легитимного в глазах большинства людей, активного участия государства в экономике страны, в частности, в плане мер экономического протекционизма на актуальных для Турции рынках. Эту модель лишь отчасти можно назвать либеральной, хотя она и является по-восточному рыночно настроенной с сильными политическими настройками государственного регулирования. Примечательно, что постсоветский экономический транзит тюркоязычных стран развивается по модели укрепления роли государства в значимых секторах экономики наряду с предоставлением широких рыночных возможностей населению. Эти модели крепко обосновались сегодня в Казахстане, Азербайджане и Узбекистане, ключевых странах постсоветского тюркоязычного пространства. Россия же с ее авторитарной моделью сращивания олигархических группировок с силовыми органами воспроизводит типичный для военно-теократических ханств эпохи доминирования Орды в Евразии образ управления. Очевидна при этом "линия разлома", которая проходит между формально-правовой моделью федерации с широкими амбициями национальных автономий, главным образом тюркского корня, например Татарстана, Башкортостана, Калмыкии, Саха-Якутии, республик российского Алтая, и тенденции к усилению автократической власти Кремля под руководством с каждым годом все более и более сакрализуемого окружением бессменного вождя. Полагаю, что в этой обстановке даже попытки либеральных кругов России при поддержке Запада слома "режима Путина" не смогут преодолеть это исконное бедствие России, заключенное в неуправляемости ее бескрайних просторов, отданных на откуп местным олигархам…
Какова в этой связи может быть судьба "Евразийского проекта"?
В качестве альтернативного сегодняшнему вынужденному по ряду причин торможению евразийской интеграции по кремлевскому сценарию, приведшему фактически к поиску национальных стратегий выживания в условиях растущей мировой турбулентности, можно рассмотреть следующие актуальные сценарии. Например, в этом ключе полагаю, что "неоизоляционизм России", к которому осознанно или из чувства неопределенности перспектив страны призывают сегодня некоторые прокремлевские советники, в конечном итоге приведет к деградации государственности на этой огромной территории. В связи с чем Россия может вновь пережить события 90-х годов, связанные с крушением СССР, только в масштабах нынешней зоны ответственности самого этого государства и его сателлитов. Вопрос даже не в разрушении последних оплотов сходных авторитаризмов на постсоветском пространстве, а в неэффективности модели транзита, основанного на постсоветском дискурсе изменений. Мы вступаем в эпоху постпостсоветскости, по замечанию западного эксперта Марлен Ларуэль. И особенностью момента является то, что расчищает ему дорогу безликая и беспощадная пандемия, "обнуляющая" все прежние надежды и "прожекты", основанные на старых "зависимостях", приверженностях "советскому цивилизационному пути", политической мифологии того времени, институтам и принципам государственности, отношениям общества и власти, патерналистской организации общественной жизни.
Примечательно в связи с этим, что наряду с кремлевским концептом "Большой Евразии" на геополитической карте в этой части света появляются и иные актуальные сценарии развития. К их числу можно отнести важное для нас возрождение общетюркской идентичности и решимость нынешнего лидера Турции Реджепа Тайипа Эрдогана всячески способствовать и поддерживать суверенность новых тюркоязычных государств не на словах, а на деле, что хорошо было продемонстрировано во время 44-дневной войны в Нагорном Карабахе осенью 2020 года. Совершенно очевиден рост международного авторитета Турции. Для Казахстана турецкий вектор исторически является "родным" и близким не только в связи с "кровным родством" наших народов, но и обусловленным всем ходом нашей национальной истории и культурной идентичности. Особенно это проявилось в период попыток обретения казахским народом современных форм государственности на рубеже 19-20 веков в проектах суверенизации Великой степи через создание ряда автономных образований: автономии правительства Алаш Орды, Туркестанской и Кокандской автономий, которые были уничтожены большевистской властью. Исследователи полагают, что данные проекты преследовали цель модернизации традиционных форматов казахской кочевой государственности по модели западных стран. Носителем данных идей и примером для подражания служила Кемалистская республика в Турции. При этом однозначное соотнесение этой модели с пантюркистскими и панисламистскими идеями, как это интерпретировали большевики, не соответствует истине. Казахские интеллектуалы того времени всячески отстаивали право казахской нации на самоопределение как перед лицом России и пришедших там к власти большевиков, так и в дискуссиях с турецкими политиками. Условно тогдашнее общественно-политическое поле Казахстана состояло из сторонников западничества и так называемых почвенников, о чем писал Миржакип Дулатов. Алашординцы выступали с позиций западников. Турецкая модернизационная модель того времени являлась приемлемой моделью на этапе суверенизации при провозглашении целей и задач Алашской автономии. Интересно также, что алашординцы достаточно внимательно изучали разнообразные подходы к модернизации незападных стран, например, ими особо отмечались реформы Мэйдзи в Японии.
В настоящее время внимание специалистов привлекает китайская модель модернизации, как сходная модель конвергенции социалистических и рыночных принципов на основе уникальной культурной идентичности, так называемый "социализм с китайской спецификой в новую эпоху". Интересными для разработки общих интегрированных моделей развития стран, участвующих в реализации инициативы "Пояс и путь", представляется идея председателя КНР Си Цзинпина о формировании "сообщества единой судьбы".
В контексте современных отношений стран Центральной Азии, проходящих период транзита, представляется интересной параллель исторического прецедента европейской интеграции, начавшейся, как известно, с "союза угля и стали" между Францией и Германией. Аналогичную роль сегодня вполне могут выполнить Казахстан и Узбекистан для всего региона, обладающие сопоставимым потенциалом и синергетическими возможностями взаимодополнения экономик.
Таким образом, процессы интеграции стран Евразии не являются столь уж одномерными. В интересах Казахстана рассматривать весь возможный спектр сотрудничества с целью преодоления проблемных аспектов существующих отношений, например, со странами ЕАЭС, которые не в полной мере сегодня отражают растущие интересы и внешнеполитические амбиции Казахстана.
Подписывайтесь на Telegram-канал Atameken Business и первыми получайте актуальную информацию!
Мнение редакции может не совпадать с мнением автора
