Таким оказался уходящий ныне 2020 год. «Пандемические страсти» стали топовой темой как в мировой, так и во внутренней политике Казахстана. Об этом говорят сегодня все, и, наверное, одним из главных тостов за праздничным новогодним столом станет тост за завершение пандемии, за возвращение к «старым временам»… Но все же взыскательному экспертному взгляду необходимо проследить шаг за шагом события современной мировой истории этого года, хотя их и «накрыло» пеленой под названием COVID-19, чтобы понять, где же «свет в конце тоннеля», и как нашей стране обрести свой путь к нему… Об этом мы попросили высказаться политического аналитика Айдара Амребаева.
На самом деле сегодня, подводя политические итоги года, многие эксперты справедливо говорят о пандемии как о главном факторе, уходящих в прошлое событий этого года. Однако, с моей точки зрения, это не дает нам, международникам, сосредоточиться в полной мере на главных трендах и «узловых звеньях» мировой политики, ссылаясь на скрытую от глаз «невидимую руку» пандемии. Хотя причины многих явлений имеют свою предпандемическую природу происхождения и, очевидно, сохранят свое значение и после ее преодоления. Поэтому остановлюсь на ряде «знаковых событий» и их интерпретаций, что, как мне кажется, окажет существенное влияние на дальнейшее развитие нашего Казахстана в мировом глобальном и региональном контекстах.
В первую очередь, предсказания аналитиков о наступлении постглобального мира с его «новой нормальностью» оказались оправданными, хотя и отчасти. Маятник международных отношений, сделав крен в сторону «ненормальности», снова мало-помалу возвращается в изначальное состояние. Завершение этого движения, с моей точки зрения, связано с «неочевидным поражением» Дональда Трампа на выборах в США, как ключевым событием ушедшего года. Эта «неочевидность» связана не только с несогласием этого экзальтированного политика с итогами голосования, а, скорее, с тем, что Америка пробудила своеобразные «оси нестабильности» в собственной стране, оказавшись одной из наиболее пострадавших от пандемии стран, что продемонстрировало слабую мобилизационную готовность этого государства противостоять этому бедствию, а также разбудив деструктивный потенциал социального противостояния под эгидой Black Lives Matter. Возвращение к «нормальности» стало настойчивым требованием американского истеблишмента, неважно под каким флагом – республиканским или демократическим. И на этом фоне широкого общественного желания Джо Байден, несмотря на свой преклонный возраст, оказался единственно возможным шансом на восстановление прежней привычной системы, как внутри страны, так и по всему миру. Многие мировые политики при этом облегченно вздохнули, понимая, что это хорошая возможность вернуть миру некие «правила игры», нарушенные Трампом. Пожалуй, в ряду мировых лидеров только Владимиру Путину были на руку непредсказуемые выходки Дональда Трампа, разрушившего все прежние многосторонние нити, скреплявшие международную систему в единое целое. «Америка не стала снова великой», а «унизила мир», чтобы сохранить свое лидерство. Очень неуютное трансатлантическое взаимодействие расщепило прежний монолит Запада, одним из свидетельств которого стали Brexit и восточноевропейский, а также турецкий демарши. Появление на западных окраинах постсоветской Евразии, согласно прогнозу Джорджа Фридмана, двух достаточно активных и самостоятельных, растущих лидеров в лице Турции и Польши (некоторые говорят о «непокорной Венгрии» Урбана), ведущих «свою игру», даже находясь в одном блоке с НАТО, стало неким «центром притяжения» для оставшихся там транзитных, не определившихся постсоветских стран. Очевидно, маятник политических предпочтений в этих государствах сделал очередной виток в сторону условного Запада, что проявилось в Беларуси, Молдове и на Южном Кавказе. «Бархатная технология» смещения Лукашенко в Беларуси и Додона в Молдове стала неприятным сюрпризом для прокремлевских технологов, занятых больше самопиаром под «соловьиные трели» на телеканалах страны, что заставило Путина и его окружение подумать о «неоизоляционизме», как стратегии «нового сосредоточения для броска»…
Россия оказалась не готовой к подобному сценарию, занятая очередным политическим «обнулением» власти Путина с целью ее антидемократического продления, что было закреплено в достаточно «архаических поправках» в Конституцию этой страны с их отсылками на «особую стать» России, которую, как известно, «аршином общим не измерить». Таким образом, Россия закрепила конституционно свой статус «мирового изгоя», который до сих пор подтверждался регулярными санкциями извне. Недоговороспособность нынешней команды 1/6 части суши со своими глобальными партнерами очень болезненно сказывается на судьбах всего постсоветского пространства, заставляя наши страны «колебаться» под неусыпным оком Кремля, пожирая время нового поколения людей, уже не видевших СССР, но до сих пор живущих в страхе перед ним. Однако поражение Москвы в карабахской войне, а по мнению некоторых проницательных наблюдателей, в армяно-азербайджанской войне победу одержала армия XXI века, оснащенная и выстроенная по нтовским стандартам, над армией со стратегией, тактикой и техникой российского «военного секонд-хенда» XX века. И это при абсолютно бездарной дипломатии бывшей метрополии на Кавказе, что позволило Турции выйти на новые рубежи к самому Каспийскому морю, воплощая концепт не то «неоосманизма», не то «пантуранизма». Но в любом случае России пришлось потесниться на геополитической карте Южного Кавказа, что фактически признал президент России в своем телеинтервью, говоря о том, что с «Эрдоганом можно иметь дело», поскольку-де «он не виляет хвостом»…
В нашем регионе осенью этого года произошла очередная революция в «колыбели центральноазиатской демократии», – Кыргызстане, где любые «неловкие телодвижения власти» могут стать поводом для ее смещения всякими амбициозными политиками, лихо перескакивающими через забор президентской резиденции в Бишкеке. Перехват демократического волеизъявления народа после парламентских выборов группой сторонников бывших узников СИЗО и их стремление к насильно-легитимному изменению конституционного строя является явной политической новацией в новейшей политической истории Центральной Азии. Невмешательство и «неоизоляционизм» России в данные события при молчаливом напряженном наблюдении со стороны Пекина стали проявлением «новой политической нормальности» в нашей части мира. Теперь не только страны-соседи, но и сами граждане этой гордой горной страны находятся в тревожном ожидании исхода произошедшей коллизии.
На этом фоне достаточно мирно и предсказуемо прошли очередные выборы лидера таджикской нации Эмомали Рахмона, которые продемонстрировали «страх и трепет» властвующей элиты перед дестабилизацией, с одной стороны, и надежду на сохранение мира и достигнутого скромного уровня благосостояния у большинства населения. Голосуя между свободой и безопасностью, люди проголосовали за предсказуемость и стабильность, взирая на непредсказуемые революционные бури в соседней стране.
Узбекская модель транзита, пока несовершенная в полном виде, в уходящем году продемонстрировала достаточную устойчивость и даже в определенной степени инновационность, способность к адаптации в непростых условиях международной турбулентности и стохастичности. Всякие рассуждения о возможном вступлении Узбекистана в том или ином виде в ЕАЭС так и остались досужими разговорами, такими же пустыми, как и само проектное содержание этой организации, как будто «замороженной» на период пандемии.
Китай, быстро восстанавливаясь после пандемии, впервые начавшейся в этой стране, осуществляет рекогносцировку «на марше», более четко расставляя акценты как во внутренней, так и внешней политике, проводя аудит успехов и провалов своей инициативы «Пояс и путь». В этом плане следует отметить особую осторожность и внимание китайских компаний к политическим рискам в странах Центральной Азии, которые могут стать объектом достаточно острой международной конкуренции ведущих мировых игроков между собой. При этом Китаю удалось заключить очень важное соглашение о «Всестороннем региональном экономическом партнерстве» стран АСЕАН наряду с Японией и Австралией. Этот шаг можно рассматривать как тактическую победу Поднебесной в конкурентной борьбе с США в Юго-Восточной Азии, поскольку Дональд Трамп, денонсировав соглашение о Транстихоокеанском партнерстве (ТТП), так и не успел предложить странам региона «хорошую сделку», оставив существенную «пробоину» в Азиатско-Тихоокеанской стратегии Вашингтона. Полагаю, что Джо Байден вернется к прежнему формату ТТП, попытавшись «выдавить» Китай из региона. В связи с чем следует ожидать достаточно интенсивные политико-экономические события на континентальной части Большой Евразии.
Казахстан в условиях такой «мировой встряски» стремится сохранить «холодную голову», не включаясь в орбиту тех или иных деструктивных трендов, несмотря на удары пандемии и различные внешние провокации, которые прозвучали от северного соседа, способные «разорвать» устойчивую общественную ткань и преемственную систему власти в стране после марта 2019 года и в преддверии выборов 10 января 2020 года. Для Казахстана более «чувствительным» вопросом является проблема стабилизации цен на энергоносители, пошатнувшихся в результате российского демарша в сделке ОПЕК+ весной этого года, чем любые пустые инсинуации вокруг темы так называемых территориальных притязаний со стороны России. В целом Казахстану выгоден недавний консенсус в соглашении стран – экспортеров нефти ОПЕК+, заключенный с целью сокращения объемов добычи и удержания цен на черное золото. Планируется общее ограничение добычи стран – участниц ОПЕК+ в январе 2021 года, которое составит 7,2 миллиона баррелей в сутки от базового уровня. Для Казахстана уровень обязательств в январе 2021 года составит 1,417 миллиона баррелей в сутки. Данная ситуация может оказать позитивный эффект на стоимость сырьевых валют. В частности, улучшение эпидемиологической ситуации в мире, связанное с широкой общественной вакцинацией, а также большей определенностью в отношениях США с Китаем и стабилизацией цен на нефть позволит выйти Казахстану на устойчивый рост уже в 2022 году. Однако в горизонте планирования пяти-семи лет перед нашей экономикой стоит актуальный вопрос перехода на несырьевой характер ее развития. Это принципиальный вопрос стратегической важности. В связи с этим необходимы серьезные шаги по диверсификации экономики, усилению эффективности государства и укреплению социальной стабильности. Это «три кита» нашего успешного развития на стратегическую перспективу.
На сегодня мы имеем «Новый экономический курс Токаева» и концепцию «слышащего государства», представляющие в совокупности квинтэссенцию национальной идеологии новой политической власти в стране, которая опирается на преемственность стратегической линии Елбасы на построение ответственного и предсказуемого для партнеров, социального государства с фокусирующейся на создание внешних благоприятных условий для развития страны, многовекторности. Проведенное в преддверии парламентских выборов существенное обновление рядов правящей партии на праймериз позволяет надеяться также на обновление «политического класса» страны в целом и улучшение государственного менеджмента в связи с этим. Очевидно, что избрание более качественного парламента в стране в январе будущего года может стать драйвером политических реформ, анонсированных президентом Токаевым, которые с высокой долей вероятности могут стимулировать процессы демонополизации, диверсификации и оживления экономической жизни страны.
Таким образом, турбулентные процессы в современной мировой политике, сопряженные с неясными перспективами влияния на жизнь людей пандемии коронавируса и ее возможными вариациями, становятся тем неблагоприятным фоном, на котором нам, казахстанцам, предстоит сделать собственный выбор 10 января нового года, когда мы не только выберем новых депутатов, но и фактически новую парадигму развития страны, поскольку в Казахстане уже приняты необходимые конституционные поправки, позволяющие перейти к новой конфигурации политического проектирования с более широким участием народа в управлении страной и ее экономическим благополучием.
Подписывайтесь на Telegram-канал Atameken Business и первыми получайте актуальную информацию!
Мнение редакции может не совпадать с мнением автора
