По результатам выборочного обследования домашних хозяйств в III квартале 2020 года доля населения, имеющего доходы ниже уровня бедности (величины прожиточного минимума), составила 5,7%, что на 1,2% выше, чем в соответствующем периоде предыдущего года.
То есть в нашей стране 1,074 млн граждан из 18,833 млн человек (на 1 ноября 2020 года) живут меньше, чем на 32 668 тенге в месяц. Такие выводы напрашиваются на основании данных бюро национальной статистики агентства по стратегическому планированию и реформам РК.
Удивительно, но наибольшее значение уровня бедности в третьей четверти текущего года зарегистрировано в Туркестанской (11,2%), Северо-Казахстанской (8,3%), Жамбылской (7,2%) и Кызылординской (7%) областях, а наименьшее, что не удивительно, в Нур-Султане (2%).
И если со столицей все понятно – ее строили для богатых и успешных, то наличие кедей адамдар в сельскохозяйственных регионах – это за гранью понимания.
А если принять во внимание данные бюро о демографической ситуации, то становится еще грустнее.
Доля сельского населения у нас составляет немногим меньше половины населения страны – 41%, и, напомним, именно в сельхоз регионах мы имеем наивысший уровень бедности.
Еще 30 лет назад доля сельского хозяйства в структуре ВВП Казахской ССР составляла 30% (ныне 4,6%), и республика была одним из основных производителей мяса, шерсти и зерна в Советском Союзе. Поголовье скота к 1983 году достигло свыше 9 млн голов КРС и 36 млн овец, а животноводство давало 58% стоимости валовой продукции сельского хозяйства.
А сейчас удельный вес в ВВП Казахстана каждой из указанных выше областей – Туркестанской, Северо-Казахстанской, Кызылординской и родной для автора Жамбылской – колеблется в коридоре от 2% до 3%.
Это притом, что Туркестанская область находится на втором месте в республике по количеству населения.
Весьма интересно – и не менее печально – будет взглянуть на пропасть в расходах среди бедных и не бедных домохозяйств.
Мы видим пятикратную (!) разницу в уровне расходов на продукты между 10% наименее и 10% наиболее обеспеченным населением страны. Еще больший разброс составили траты на непродовольственные товары – 6,8 раза, и на платные услуги – 6,3 раза.
Конечно, страшно представить, как беднейшие домохозяйства, состоящие минимум из трех человек, тратят на продукты всего 15 тыс. тенге. Но даже если это и ошибка статистиков, и на самом деле разговор идет о расходах на одного человека, то все равно непонятно – как можно втроем прожить месяц, потратив на продукты всего 45 тыс. тенге?
Бюро национальной статистики не опубликовало данных в республиканском масштабе, но Карагандинский областной департамент приводит следующие цифры: более 71% из общей численности населения региона с доходами ниже уровня бедности составили многодетные семьи – домохозяйства из пяти и более лиц.
А доля бедных в сельской местности превысила долю городской местности на 1,9%.
Но, во всяком случае, по итогам выборочного обследования домашних хозяйств в III квартале 2020 года доля населения Карагандинской области с доходами ниже величины прожиточного минимума составила всего 2,9%, что в два раза меньше, чем в среднем по республике.
Казахстанский экономист, аналитик и независимый эксперт Айдархан Кусаинов считает, что величина прожиточного минимума – это "не прожиточный минимум, а выживальческий минимум, уровень выживания".
По его мнению, с точки зрения государственной политики должна быть ясность – кому оказывать господдержку, а кому нет:
"А для этого нужен какой-то показатель, от которого можно отталкиваться. Затем начинается дискуссия: хватит 50 тысяч или 10 тысяч тенге. Но нужно какое-то обоснование. А дальше логика приводит к тому, что нужно посчитать количество необходимых человеку калорий. Я согласен, что с точки зрения философии его нужно менять, потому что он был введен еще очень давно. Сегодняшнее качество жизни другое, и по калориям люди не живут: уже нужен, например, доступ в Интернет, телефоны стали частью повседневной жизни и должны входить в прожиточный минимум. С этой точки зрения корзину нужно пересмотреть", – говорит Кусаинов.
Но если это произойдет, то, увеличив стоимость корзины, государство, считает аналитик, столкнется с другими проблемами:
"Во-первых, это прямые бюджетные траты. Когда вы признаете, что прожиточный минимум условно 50 тысяч тенге, то у вас сразу же половина населения автоматически окажется в получателях адресной помощи. Во-вторых, это политическая проблема, потому что придется признать, что население живет на уровне прожиточного минимума, на уровне выживания, что политически не очень приятно. Одно дело говорить, что у нас зарплаты маленькие, другое – официально сказать, что у нас люди работают за еду".
По мнению эксперта, "мы загнали себя в ловушку собственной гордости".
"Мы были барсом, тигром, были "богаче" многих из-за голландской болезни, когда в отчетах писали, что средняя зарплата $500, $700 [при несбалансированном курсе USD 120 тенге]. Государству больно это [ошибки] признавать. Нужно признаться самому себе, что не было экономического чуда, что мы тупо росли на нефти. Нужно признать, что люди работают за еду, что прожиточный минимум должен быть гораздо больше, но при этом не повышать пособия. Провести границу: прожиточный минимум у нас 50 тысяч тенге, а пособия будут получать те, кто имеет доход в половину ВПМ. То есть чисто административно эту границу получателей пособий перечертить", – считает экономист.
К слову, Айдархан Кусаинов довольно часто говорит об искажении реальности и искажении сознания в национальной экономике.
"Я считаю, что это вопрос политического жеманства, и оно нас преследует во всех отраслях. Но постепенно грубая реальность заставляет нас признаваться", – резюмирует он.
Олег И. Гусев
Подписывайтесь на Telegram-канал Atameken Business и первыми получайте актуальную информацию!
