Что происходит на пространстве "новой Центральной Азии"? С одной стороны, свои экономические интересы здесь преследует Китай, с другой – Россия, которая смотрит на интеграцию, даже в рамках ЕАЭС, иначе, чем другие участники. С кем из них Казахстану выгоднее выстраивать отношения? Более того, есть "Большой Узбекистан"; страна заинтересована в новых рынках, но выстраивает отношения прежде всего по периметру своих границ. И есть такое явление, как диаспоры (например, формирующие на территории России "малую Центральную Азию"), станут ли они инструментом политического влияния и кто им воспользуется?
"Большой Узбекистан" становится новой реальностью
Традиционно главным магнитом для инвестиций в Центральной Азии является Казахстан: из 170 млрд долларов, которые может привлечь регион, 100 млрд долларов – это инвестиционный потенциал Казахстана, согласно докладу Boston Consulting Group. Но может ли случиться так, что в средне- и долгосрочной перспективе финансовым магнитом станет Узбекистан – страна, приоткрывающая себя внешнему миру? Какова в принципе роль Узбекистана в "новой Центральной Азии"?
Тем более не так давно – в начале октября – спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко заявила о том, что власти Узбекистана прорабатывают вопрос о присоединении страны к Евразийскому экономическому союзу.
"Перспективы Узбекистана в ЕАЭС – это "хотелки" России или все-таки желание Шавката Мирзиёева (президент Узбекистана. – Ред.) включить страну в этот региональный проект?" – обратился политолог Досым Сатпаев к коллегам, собравшимся на дискуссионной встрече Expert Update, организованной интернет-журналом Vласть и группой компаний "Верный Капитал".
Политолог Рустам Бурнашев считает вопрос участия Узбекистана в международных структурах, в том числе ЕАЭС, достаточно сложным.
"Говорить о том, что это позиция Мирзиёева, я бы не стал, потому что она не озвучена на уровне президента. Единственное, что закреплено, – это то, что есть экономическая стратегия развития Узбекистана, где в рамках второго этапа фиксируется возможность рассмотреть вступление в ЕАЭС, если я не ошибаюсь, в 2022 году", – говорит эксперт.
По его мнению, заявление Матвиенко – это, скорее всего, некий пробный шар: посмотреть, как на эту инициативу отреагируют специалисты в России, Узбекистане, других странах ЕАЭС, поскольку решение о вступлении нового члена де-юре должно строиться на коллегиальной основе.
Политолог Аскар Нурша называет "Большой Узбекистан" "еще одной реальностью" в Центральной Азии. Значительная часть узбекского населения проживает на территории сопредельных государств: это растущее узбекское население на юге Казахстана и в Кыргызстане, узбекское население в Туркменистане.
Ни соседние с Узбекистаном страны, ни сам Узбекистан не знают, что с этим делать.
"Да, при Шавкате Мирзиёеве стали более активно работать с соотечественниками. Но давайте вспомним, как было при Исламе Каримове: он же по большому счету "вычеркнул из жизни" тех, кто уехал из Узбекистана. Другой момент: после многочисленных революций в Кыргызстане Ташкент опасался, что революционный настрой как-то повлияет на киргизских узбеков и эта волна перекинется и на Ташкент. Поэтому это население, с одной стороны, – это актив Узбекистана, но с другой стороны, его же защищать надо. А как защищать?" – обозначает проблему эксперт.
Диаспоры как инструмент политики
Аскар Нурша затронул очень важный момент, о котором не всегда говорится.
"Мы смотрим на трудовых мигрантов, предполагая, что они вернутся. Но формируется совершенно новая реальность: они не возвращаются в свои страны. Например, сложились большие общины киргизов в США, Канаде. В России многие киргизы принимают гражданство. То есть, по большому счету, на территории России формируется "малая Центральная Азия". Речь идет не только о выходцах из Кыргызстана, но в будущем может пойти и о мигрантах из Казахстана, Таджикистана, Узбекистана. На каком языке будет говорить второе поколение? Будут ли они и через 10 лет переводить деньги своим семьям? Как будет идти процесс ассимиляции?" – задается вопросом политолог.
Еще более глубокий уровень проблемы, по мнению Аскара Нурши: будут ли эти диаспоры через 10-20 лет оказывать влияние на нашу политику, будет ли Россия использовать эти диаспоры как канал взаимодействия или фактически как инструмент реального влияния на политику стран региона?
Досым Сатпаев согласился с тем, что диаспоры как некий политический инструмент влияния России на Центральную Азию – интересный взгляд на вопрос миграции.
"Но если посмотреть с другой стороны, при правильном подходе страны Центральной Азии тоже могли бы использовать диаспоры как определенный инструмент лоббирования. В мире есть много хороших прецедентов. Например, тема украинского голодомора и армянского геноцида имеет более широкую мировую известность, чем тема ашаршылык, именно за счет того, что армянское и украинское лобби было более сильным", – говорит политолог.
По его словам, 5-6 млн казахов живет за пределами Казахстана. "Но я не вижу со стороны государства никакой эффективной работы именно с точки зрения активного взаимодействия с ними, кроме культурных мероприятий", – отмечает политолог.
Стоит ли бояться Китая?
"Китай в Центральной Азии – что это: мощный драйвер развития экономики или мощнейший каток, который закатает нас под свои экономические интересы, так и оставив нас в роли периферии и сырьевого придатка?" – обозначил еще один больной вопрос региона Досым Сатпаев.
"Наше будущее – с Китаем, а не с Россией, не с Евразийским союзом", – уверен экономист Алмас Чукин.
Его аргументы – это масштаб экономики Китая (сейчас – вторая в мире) и территориальная близость к Казахстану.
"Мы можем поставлять на этот рынок свои товары, потому что производим продукцию низкой степени переработки – то, что можно продать в Китай. Если бы мы производили сотовые телефоны, наверное, мы бы с ними конкурировали, как Южная Корея. К счастью, у нас – взаимодополняемые экономики", – говорит экономист.
Еще один аргумент – растущий товарооборот. По словам Алмаса Чукина, если с Россией он составляет всего несколько миллиардов долларов (к тому же российских инвестиций в экономике Казахстана практически нет), то с КНР удвоился в прошлом году и уже превысил 10 млрд долларов.
Морские пути Китая контролируются тихоокеанским и индийским флотом Соединенных Штатов. Поэтому страна заинтересована в том, чтобы проложить через территорию Центральной Азии сухопутные маршруты, уже вышла на Пакистан и сейчас прокладывает путь в Европу.
Более того, на взгляд экономиста, планы Поднебесной идут гораздо дальше.
"Китай хочет перенести центр цивилизации в Азию. Поэтому говорить, что у него задача экономического порабощения, что ему нужны какие-то ресурсы… Казахстан для Китая с точки ресурсов – на полдня хватит. Но мы ближайшие соседи, они придают нам огромное значение и готовы вкладывать в Казахстан", – уверен эксперт.
Кроме того, он считает, что КНР придерживается принципа никогда не вмешиваться во внутренние дела другой страны.
"В области политики это самая безопасная страна, действующая по принципу "вы к нам не лезьте – мы к вам не лезем". Экономика – другое дело, они там могут защищать свои интересы. Но в области политики я бы не боялся, что они претендуют на какую-то роль", – делится своим видением собеседник.
"Немного "шизофреническое" отношение к России"
"Какой сейчас у России план действий в Центральной Азии? Не только в отношении Узбекистана, а в целом в регионе. И есть ли вообще этот план?" – поставил следующий вопрос Досым Сатпаев. И заметил, что некоторые российские коллеги говорят об отсутствии какого-то стратегического плана.
Аскар Нурша считает, что долгосрочные интересы России в регионе – это сохранение не только единого экономического, но также единого военно-политического и гуманитарного пространства.
"И вот это не надо забывать. Казахстан часто заявляет, что нам нужна только экономическая интеграция, но в Москве это воспринимается совершенно по-другому – с удивлением, с определенным отторжением, поскольку это малое из того, что России действительно нужно", – говорит политолог.
Он указывает на то, что уже сейчас у России есть дальнейшие планы в рамках Евразийского экономического пространства запустить гуманитарную корзину, и следующими направлениями интеграции станут сферы образования и науки, туризма, здравоохранения, спорта. Это отражено в декларации "О дальнейшем развитии интеграционных процессов в рамках Евразийского экономического союза", принятой в Санкт-Петербурге в декабре 2018 года.
"У нас в регионе немного "шизофреническое" отношение к России, – продолжает политолог. – Нам нужна сильная Россия для защиты в военно-политическом плане, но в то же время нам не нужна слишком сильная Россия, которая могла бы нас ассимилировать и навязывать нам свое мнение".
Аскар Нурша считает, что Россия для Казахстана более привлекательный партнер, чем Китай, притом что обе страны в Казахстане рассматриваются как доноры.
Европейскому союзу, особенно после кризиса 2007-2008 годов, стало не до нас, он занят своими проблемами. Россия больше миллиарда – объективно – не может инвестировать. Исламский мир тоже много не дает.
"И возникает вопрос: а кто вообще здесь будет что-то финансировать? На чьи деньги мы будем строить дороги и все такое прочее? Естественно, на деньги Китая. Но главный кошмар – это страх ассимиляции (мы видим, что если Китай сейчас ассимилирует Синьцзян, то Центральная Азия станет следующей). Я сторонник интеграции в Центральной Азии. Но интеграция с Китаем нас не привлекает, интеграция с "Большим Ближним Востоком" (как называют этот регион американцы) – тоже, над центральноазиатской интеграцией мы особо не работаем. Единственное, что работоспособно на этой территории, получается, что это совместный с Россией проект", – обозначает свою позицию Аскар Нурша.
Досым Сатпаев также считает, что Россия и Китай "не Санта-Клаус, который дарит всем подарки": во главу угла все ставят конкретные прагматические интересы, и в них интересы ЦА могут не учитываться, это надо четко осознавать.
К слову, Аскар Нурша заметил, что России хотелось бы не только Узбекистан, но и Таджикистан включить в процессы евразийской интеграции.
"Однако, – говорит политолог, – на какое-то время, как минимум на десять лет, это поставит крест на проектах центральноазиатской интеграции".
Центральная Азия: у каждого – "своя"
"Есть ли шанс у пяти стран региона сформировать без участия России и Китая некое единое поле – экономическое, культурное, информационное? Или все-таки на уровне рассуждений мы находимся?" – задает вопрос Досым Сатпаев.
Рустам Бурнашев считает, что все участники региона говорят о разной Центральной Азии.
"Для Узбекистана "его" Центральная Азия отличается от того, как понимает Центральную Азию Казахстан. Думаю, ту же самую картину мы имеем в Кыргызстане, Таджикистане и Туркменистане. Разная Центральная Азия. Узбекистан формирует "свою" Центральную Азию по своему периметру. Если посмотреть документы, которые там принимаются, то станет понятно, что Узбекистан уже не говорит о Центральной Азии в принципе – он говорит о странах, с которыми соседствует, это расширенный формат", – отмечает политолог.
Ограничением для сотрудничества он называет то, что часть стран, которые традиционно относятся к региону, входит в ЕАЭС, часть – не входит. Более того, попытки выстраивания регионального сотрудничества будут наталкиваться еще и на "китайский формат" отношений – двустороннее сотрудничество.
"Но нужна ли нам Центральная Азия вообще? Дальше словесной формы мы не двигаемся и, скорее всего, двигаться не будем", – уверен политолог.
Для Узбекистана, по мнению Аскара Нурши, интеграция не политика, а объективная экономическая потребность: в течение ближайших лет страна насытит внутренний рынок собственной продукцией (автотранспортом, например), и ей нужно будет искать новые рынки сбыта, что стало возможным сейчас, при Исламе Каримове. Такими рынками станут Казахстан, Кыргызстан, Туркменистан, Россия.
Однако, по замечанию Досыма Сатпаева, у Узбекистана нет гарантий в том, что Россия не начнет препятствовать приходу его товаров на свой рынок, поскольку она сейчас и импортозамещением занимается, активно поддерживает свой бизнес.
Для открытия рынков нужны добрососедские отношения, продолжает Аскар Нурша.
"Нужна игра в некую интеграцию, и Узбекистан играет. Мы братские народы, но давайте не будем заниматься самообманом. В политике Узбекистана я вижу четкий экономический прагматизм", – говорит политолог.
Алмас Чукин видит регион не в границах, а в торговых отношениях. "Для меня Центральная Азия есть на базаре, где сидят узбеки, таджики, киргизы, казахи – все рядом, и каждый занимается своим делом: кто сухофруктами торгует, кто – чем. В бизнесе идет кооперация. Это хозяйственные нити: мы все друг друга знаем и все друг с другом работаем. Нужны открытые границы и открытое экономическое пространство. Понятно, без политики не обойтись, но политика – политикой, а люди здесь веками вместе жили и работали", – аргументирует он.
"Кто будет здесь писать региональную повестку дня – сами страны или за нас это будут делать другие государства? Исходя из того, что мы сейчас наблюдаем, за нас это пытаются делать другие государства. Китай – через свой проект "Один пояс, один путь", превращаясь в крупнейшего кредитора Центральной Азии. Россия, возможно, попытается предложить свою новую повестку дня для региона. И мы здесь будем аутсайдерами", – говорит Досым Сатпаев.
Он отмечает очень важный момент: внутри всех наших стран заложены проблемы и бомбы замедленного действия, которые мешают нам быть конкурентоспособными: коррупция, отсутствие человеческого капитала, неэффективные госпрограммы, постоянные кадровые перестановки.
"По сути, каждая из стран региона – это черный ящик, внутри которого большое количество скелетов, с которыми мы сами не разобрались", – заключает политолог.
Елена Тумашова
