Последние полгода человечество оказалось лицом к лицу с беспрецедентным экзистенциальным кризисом. Он связан не только с распространением пандемии коронавируса на планете, но и с фундаментальными изменениями экономической системы, турбулентностью сложившегося мирового порядка…
Сегодня, когда разные государства сформировали свою модель борьбы с COVID-19 и с той или иной степенью успешности постепенно справляются с непосредственной угрозой жизни своему населению, все большую озабоченность вызывают вопросы восстановления экономик, адаптации людей к нормальной жизни, социальные кризисы от внутрисемейных противоречий до утраты людьми работы и привычек социальной коммуникации. Что нас ждет? Как жить после коронавируса? Об этом размышляет наш постоянный эксперт, политический аналитик Айдар Амребаев.
Действительно, люди сегодня испытывают подсознательный страх перед встающей во весь рост "новой нормальностью", о которой ранее предвещали эксперты. Сегодня она охватывает не только сферу финансового регулирования международных отношений, а носит комплексный характер, охватывая все сферы человеческой жизнедеятельности. Распространение COVID-19 за пределы национальных границ, развернувшаяся по всему миру информационная атака в виде слухов и домыслов, принятые меры социальной изоляции повергли многих в шок и депрессию. Теперь многие стоят не только перед проблемой преодоления временного вынужденного отчуждения, но и смены всего сложившегося уклада жизни. И теперь уже неизвестно, от чего ущерб больше: от прямого распространения болезни или информационного фона и организационных мероприятий, которые были приняты правительствами разных стран по поводу пандемии? Следствием этой ситуации стали усугубившиеся, но имевшиеся и ранее экономические диспропорции, политические противоречия как на глобальном, региональном, так и национальном уровнях. Рядом правительств, и с одобрения международных организаций (ранее блюстивших глобальный миропорядок), закрываются границы между странами и регионами, вследствие чего прежняя глобальная международная сеть коммуникаций прерывается, нарушая привычный ритм и направления людских потоков. Индустрии, составляющие существенное содержание человеческого сообщества (от слова "общаться" – Прим. авт.), такие как туризм, прямые коммуникационные сети, непосредственное культурное взаимодействие, обмен товарами и услугами, политические контакты, осуществляются опосредованным путем через искусственно создаваемую инфраструктуру, синтетическую среду, которая, развиваясь интенсивно, пытается подменить собой все многообразие живой социальной жизни обществ. Массированное информационное давление влечет за собой и разного рода психические расстройства у людей, проявляющиеся в различных фобиях и неадекватном поведении…
Одним словом, кризис переживает жизненный мир человеческой цивилизации. И здесь вполне закономерен вопрос о том, что же нас ждет?
Что происходит?
В-первую очередь очевидно, что происходит деэкологизация жизненного пространства человечества. Если вспомнить этимологию слова "экология", то речь идет о "знании собственного дома", законов мироздания, следовании принципам гармонии человека в мире. В этом плане данная экстраординарная ситуация поставила человечество перед серьезным вызовом избрать вектор дальнейшего самоуничтожения посредством чрезмерного потребления и уничтожения в этих целях всех имеющихся жизненных ресурсов Земли, создания искусственной среды обитания человека, представляющей собой не только синтетический environment, но и его опосредованное интеллектуальное и чувственное освоение. Человек отчуждается от своей изначальной креативной сути, сам становясь орудием созданной технологии, объектом политических, экономических, информационно-культурных манипуляций.
Второй момент связан с тем, что меняется природная, биологическая среда, адаптируясь и мутируя под потребности и действия человека, и даже предвосхищая вызовы "постчеловека", то есть фактически нового биосоциального организма, трансформирующегося на наших глазах. Мир трансформеров с экранов голливудских фильмов становится реальностью нашей жизни.
В-третьих, изменяется формат самой коммуникации. При этом акцент делается не на содержании взаимодействия, а на скорости операций и конфигураций трансформ, образов и "приложимостей", социальных функционалов. Модели апробируются и могут быть подвергнуты уничтожению за ненадобностью, управляемые из различных активных центров манипуляции.
Государства вырабатывают свои стратегии выхода из рецессии, однако на уровне простых людей, семей, трудовых коллективов, партнерских связей и других привычных доселе жизненных обстоятельств это безусловный вызов, своеобразная проверка не только на стрессоустойчивость, но и на человечность, способность сохранить моральных дух и неуклонную волю к жизни среди людей, договороспособность в ситуации выстраивания барьеров не только между людьми, но и странами. Можно с уверенностью констатировать об изменении самого характера международных отношений. И ранее сложно проходившие с точки зрения результативности, нынешние онлайн-переговоры и вовсе поставили под сомнение деградирующую систему международных отношений и договоренностей. Уже нет той "химии" между политиками разных стран, порой выводившей нас из тупиков и конфликтов. Люди все больше опираются на сухие и неумолимые цифры, графики падений индексов, металлическую тональность голоса диктора, вещающего о продолжающейся опасности пандемии. Чиновники в изолированной от нужд простых людей тиши кабинетов формируют экономические стратегии, опираясь на застарелые теории высоколобых гуру от макроэкономики…
Социальная изоляция привела не столько к самодостаточности, чего в условиях несовершенства имеющихся в нашем арсенале социальных моделей вряд ли удается кому-то добиться, а к одиночеству и непониманию происходящего. Как профессиональный философ, могу сказать, что это порождает у людей настроения от неприятия происходящего к повальному уходу от реальности в зону виртуального комфорта, а то и порождает апокалиптические, а то и вовсе суицидальные настроения.
На макроэкономическом уровне нынешняя ситуация означает пересмотр отношений государства и общества в целом. Прежние либеральные надежды на саморегулирующую "слепую руку рынка" демонстрируют свою несостоятельность. Биологический страх выражается в надежде на традиционное могущество государства и власть предержащих, чей голос в телевизоре демонстрирует уверенность с такой же неистовостью, как до этого демонстрировались истерические новости, разве что не "из утюга", о повсеместном распространении коронавируса…
Уверенность в завтрашнем дне под большим вопросом. Этих вопросов, пожалуй, сегодня больше, чем ответов.
Попытаюсь высказать несколько предположений о том, как может выглядеть наша реальность в дальнейшем, "завирусованном" будущем…
Тенденции развития в постпандемическую эпоху
Пандемия усугубила текущие тренды, внеся в них элементы эсхатологического восприятия мира.
Во-первых, экономически мы уже сейчас видим несколько серьезных изменений, способных повлиять на наше выживание в процессе и после коронавирусной пандемии. Нашей Petrostate, заточенной на добычу и продажу нефтегазовых ресурсов, придется внести серьезные изменения в структуру экономики. Мы, конечно, должны быть благодарны наличию у нас этих ресурсов и способности их добывать и поставлять на диверсифицированные и даже расщепляющиеся ныне мировые рынки. Этого мы добились за прошедшие годы и благодаря этому накопили кое-какие средства в Нацфонде. Но этого явно недостаточно, и мы должны внести коррективы в свою экономическую политику. Не случайно сегодня экономисты ломают копья относительно планов правительства. Если говорить о последствиях коронавируса, то очевидно, что мы будем иметь дело с резким снижением потребления энергоресурсов в мире в связи с долгосрочным изоляционным трендом в мировой экономике. Даже емкий рынок Китая пока не вышел на необходимые темпы роста и, более того, сейчас осуществляет стратегию переориентации на внутреннее потребление. Недавняя новость об открытии в Сычуане больших запасов природного газа с предполагаемым объемом в 1 триллион кубометров привела к тому, что в этом году Казахстану придется сократить экспорт газа в Китай на 25% по просьбе китайской стороны. Несмотря на то, что объем экспорта остается на уровне 2019 г., дальнейшие наши перспективы выглядят в этом сегменте рынка весьма туманно. К тому же под боком у нас сильный конкурент на нефтяном рынке – Россия, с ее непредсказуемой стратегией нефтетрейдинга. Коллизия вокруг соглашения ОПЕК+ явственно показала уязвимость нашей сырьевой экономики. Нужно серьезное переосмысление того, на чем мы можем строить свою экономическую состоятельность, причем не только в условиях пандемии, но и в будущем мировом экономическом разделении труда. Я думаю, что теперь нет смысла делать ставку на тот или иной драйвер экономического развития. Особенно ресурсы. "Новая нормальность" экономики будет означать выработку гибкой стратегии реагирования на "вызовы". Я бы назвал это "адаптивной экономикой".
Во-вторых, в связи с этим возникает необходимость адаптироваться к объективному замедлению экономического роста на всех связанных с нами рынках. Отечественному бизнесу придется закладывать в свои бизнес стратегии риски форс-мажоров, подобных пандемии. В этом плане, предпринимательство и инноваторство, как сферы деятельности, оказываются зоной повышенного риска, поэтому произойдет переток рабочей силы из этих сфер в область с отложенными рисками и максимальными гарантиями со стороны государства, что мы уже испытываем на протяжении некоторого времени. В стране высока доля квазипредпринимательских структур с ориентацией на патерналистское государство и осуществление безрисковых бизнес-операций за государственный счет. Ожидается, что возрастет число таких структур, "кормящихся" за счет госпрограмм. Уже сейчас число предпринимателей и стартаперов снижается день ото дня. Вместо этого количество "помощников" бизнеса растет как на дрожжах. Такую ситуацию вряд ли экономика выдержит долго, что приведет к банкротству или реструктуризации так называемых институтов развития с сокращением большого числа офисных работников… Возникает объективная потребность в стимулировании и поддержке настоящего бизнеса напрямую. Большой болевой шок ожидает индустриальную сферу (крупные промышленные предприятия) и логистику (вследствие сокращения объемов товаров нуждающихся в транспортировке) в связи с ухудшением конъюнктуры мировых рынков, мерами экономического протекционизма наших партнеров и закрытием границ. Дотационный характер финансовой области из года в год превратил банки из бизнес-корпораций в "жировик" на теле государства, нуждающийся в постоянном уходе. В такой ситуации государство вынуждено будет скоропостижно покинуть эти сферы. Рецессия сохранит только жизнеспособные структуры, способные "выживать" в условиях стресса. Удаленная форма бизнес-процессов, продемонстрировавшая свою актуальность в условиях карантина, способствует оптимизации управления бизнесом, что сократит число "офисного планктона" и потребность в этих офисах в разы…
Третье. Пандемия испытывает на прочность степень организованности государственных систем. Речь не идет о преимуществах той или иной политической системы, например неолиберального западного мира с его конкурентной политической средой и авторитарных систем не западных обществ. Хотя факты говорят о том, что последние обладают значительным мобилизующим потенциалом и способны быстро и организованно реагировать на вызовы, подобные нынешнему. Скорее вопрос в том, как и насколько эффективно те или иные государства используют свой ресурс легитимности в условиях стрессов, подобных COVID-19. И здесь важным элементом является дисциплинированность общества и его доверие властям. Развитая правовая культура и наличие дееспособных институтов управления, особенно связанных с социальным капиталом и самочувствием граждан, являются хорошим подспорьем для успешного выхода из кризиса. Не абстрактный технократизм, а гибкость и адаптивность экономических стратегий к условиям ментальной перенастройки общества оказываются более эффективным инструментом выхода из кризиса.
Четвертое. Коронавирусная пандемия усилила неравенство и вообще поставила под сомнение идею социальной справедливости для всех. Государства сегодня вынуждены обратить самое пристальное внимание на общественное здравоохранение, а не только на элитарные клиники. Все граждане независимо от социального статуса и уровня доходов оказались в "одной лодке", но возможности легче перенести вызов пандемии есть не у всех. Для многих период карантина – повод пересмотреть свои планы на будущее и трезво оценить свои шансы "устоять" перед ударами грядущего собственного "чрезвычайного положения", связанного с банкротством бизнеса, падением уровня жизни, неустойчивостью своего социального статуса и неясной перспективой для своих детей. Развернувшаяся информационная дискуссия о предстоящей вакцинации с рациональным "за" и подкожным страхом "против" говорит о многом, прежде всего психосоциальном расслоении общества на тех, кто готов взять ответственность за свою судьбу на себя, и тех, кто оправдывает свое положение волей обстоятельств…
Пятое. Карантин сформировал новую реальность социальной коммуникации не только в режиме "самоизоляции", но и "самоограничения" в отстаивании своих прав гражданами и больших надежд общества на государство. Предоставление госорганам больших полномочий во время чрезвычайного положения предоставило государству, с одной стороны, широкие возможности применения различных инструментов регулирования без каких-либо юридических проволочек и бюрократических процедур согласования, а с другой стороны, создало эффект "завышенных общественных ожиданий" и неминуемое разочарование в дееспособности власти разрешить "кризис как надо"… Думаю, что государству придется отвечать на "нелегкие вопросы" после "эпохи коронавируса" и вновь завоевывать доверие граждан уже в стандартных условиях социальной реальности. При этом очевидно, что государству уже сейчас необходимы специальные меры постепенной "социальной и гражданской послекарантинной адаптации". Ведь нормализация общественных отношений – это не только допуск людей к рабочему месту и восстановление привычного ритма жизни, но и возможность новой социализации, проявлений гражданской активности и даже участие в политических баталиях. Тем более актуальных в преддверии парламентских выборов. Если государство сохранит условия "политического карантина" на гражданские проявления людей, то это будет означать серьезную делегитимацию нынешней власти и значительный рост критики и "молчаливого несогласия" людей с действиями властей. Что, в свою очередь, может создать условия для долгосрочной социальной нестабильности в будущем.
Шестое. Идеология "слышащего государства" неплохо прошла тест на популярность среди масс идеи "опекающего государства" в условиях карантина. Большинство предпринятых государством мер исходило из реальных чаяний людей и нашло отклик в их душах. Однако следующим этапом должно стать налаживание эффективного диалога и совместных с обществом действий по минимизации влияния кризиса, поиск компромиссных решений по всему спектру актуальных вопросов развития страны. Пандемия выявила и усугубила целый ряд "уязвимостей" государства и различных ранее заявленных национальных программ и стратегий. Пока неясно, какой подход государство изберет. Будет ли общество активно участвовать в их исправлении и государство будет двигаться в сторону эгалитаризма, или оно по-прежнему будет продавливать собственные "кулуарные решения", становясь "вещью в себе и для себя"…
Седьмое. Цифровая трансформация благодаря карантину обрела новый, более значимый статус и понимание необходимости развития, в связи с чем очевидно, что она получит новый импульс – от новых технологий в телекоммуникациях и цифрового управления в государственных органах и бизнесе до беспилотного транспорта и цифровой логистики. Здесь есть свои вызовы: цифровые технологии могут придать импульс для развития, но и породить новое неравенство. Для обеспечения карантинных мер во многих странах развернуты системы цифрового контроля. Правовые и этические аспекты этой практики еще предстоит оценить. Цифровизация – обоюдоострый меч, который может способствовать эффективности деятельности государства, но и ограничить права граждан, превратить их в безропотных исполнителей чужой воли.
Восьмое. Сегодня многие эксперты заговорили о "цифровой экономике". Этот тренд особенно явственно показал себя в условиях пандемии. Мы из разговоров о цифровой реальности внезапно в нее попали. Сейчас онлайн-коммуникации находятся на передовой всех других ресурсов. И похоже, что в среднесрочной перспективе этот тренд сохранится. Энергией этой коммуникации являются не нефть и газ, а коммуникационные технологии, IT-индустрия. Почему бы в этой связи не ориентироваться на этот приоритет в экономическом развитии – на ускоренное стимулирование развития этой отрасли, финансировать новые стартапы и осуществить постепенный переход на эти технологии в различных сферах, где это нам по силам? По большому счету, у нас достаточно продвинутый человеческий капитал и финансовых ресурсов здесь нужно не так много, как на поддержание нефтяного или банковского сектора на плаву…
Девятое. В политическом пространстве в условиях усиления ответственности государства в ситуации форс-мажора, как это было при наступлении миграционного кризиса и актуализации дезинтеграционных трендов в ЕС, уже долгое время наблюдается "правый поворот" в политическом дискурсе и резкое неприятие прежних неолиберальных ориентиров. Очевидно, и в Казахстане в преддверии парламентских выборов в следующем году правящей партии придется пересмотреть свои идеологические рамки и своих выдвиженцев.
Десятое. Мир перестраивается. Прежний порядок международных отношений рухнул. Мировая экономика входит в пике. Бретон-Вудская финансовая система оказалась не способна обеспечивать современные экономические процессы в полном объеме. Нарождающаяся цифровая экономика порождает новые, доселе неизведанные вызовы и диспропорции. Интеграционные системы, построенные на прежних принципах, трещат по швам. Мы вступаем в эру постпостглобального мира. Пространство бывшего Советского Союза вступает в чрезвычайно конфликтную зону постпостсоветскости. И здесь многое будет зависеть от функциональной мощи государств на "осколках былой империи". Пандемия обострила "болячки" государственных систем эпохи транзита. Теперь модель транзита не может быть объяснена прежними линейными представлениями философии модерна. Практика устройства многих государств мира демонстрирует откат от рынка в чистом виде, от однозначного признания эффективности демократических процедур в политике, господства права над тактической целесообразностью национальных интересов. Многие "открытые общества" сегодня закрываются и отгораживаются от мира. Одновременно с этим все ожесточеннее и циничнее становится борьба между так называемыми лидерами современного мира за ресурсы развития, еще сохранившееся жизненное пространство.
Все это напрямую касается Казахстана, который находится в эпицентре этих неоднозначных процессов…
Мнение редакции может не совпадать с мнением автора
