– Оказывается, никогда не делала интервью с поэтами. Может, потому что наше поэтическое не такое активное, как киносообщество, например?
– Думаю, поэтическое не уступает кинематографическому – сейчас идет обновление, вливается "свежая кровь". Я вижу, что среди сегодняшних поэтов много ребят, родившихся в 1990-х и позже. Например, есть такой удивительный молодой человек по имени Рамиль Ниязов, он пишет прекрасные тексты. Есть творческое объединение "Слог", они делают крутые поэтические перформансы, и довольно успешно, я вижу, как они заводят людей, как на них реагирует публика. Так что с нашим поэтическим сообществом все в относительном порядке.
– Сейчас вам 34, но Вы начали писать со студенчества, получается, пишете как минимум полжизни?
– Ну, 15 лет точно.
– А как у Вас это началось? Вы ведь, наверное, не мечтали стать поэтом в детстве или..?
– Просто в определенный момент жизни почувствовал в этом потребность, начал писать.
– Вы сразу поняли, что ваши произведения интересны людям?
– Мы живем в эпоху сосцетей, когда на своей странице принято делиться чем-то личным, кто-то шерит фотографию, кто-то стихотворение. Я стал писать, выкладывать в соцсетях, понял, что людям нравится, было много отзывов. Потом стал выступать на поэтических вечерах, которые сам же и организовывал, меня заметили. Поэты Иван Бекетов и Павел Банников пригласили меня слушателем в ОЛША (Открытая литературная школа Алматы). Я стал писать еще активнее, погружался в местный литературный контекст, познакомился с людьми, в общем, влился в сообщество. Потом на год я уехал из Астаны, у меня были не очень хорошие времена: я ушел с работы, жил в Талдыкоргане в родительском доме, вел затворнический образ жизни. Позже вновь вернулся в столицу.
– Самый мой любимый момент в Вашей биографии – что Вы начали писать стихи в Астане. Как наша холодная и неуютная для творческого человека столица Вас на это подвигла?
– Меня, наоборот, заводила эта энергия пустоты. Нет ничего, и ты можешь делать все, что хочешь, и создавать все с нуля, и мы создавали – делали поэтические вечера, организовывали концерты, техновечеринки. Вот это ощущение постапокалипсиса, когда вроде все давно придумано, но у тебя все равно ничего нет, очень долго меня вдохновляло и было источником замечательных впечатлений и опытов. Потом стало скучно, и я оказался в Алматы.
– Несколько лет назад в Нур-Султане уж было совсем грустно с культурной жизнью, если, конечно, не считать празднеств в День столицы, а сейчас?
– Все стало намного лучше. Там появились пассионарии, стали делать интересные проекты, открывать новые арт-площадки и галереи вроде "Гидры", TSE Art Destination. Одно из важных, на мой взгляд, событий, – это Astana Art Show, которое там проводится не первый год. Выбор и работ, и художников, и тем на которые они высказывались, был интересным. Мы выступали там со своим проектом "Балхаш снится" по приглашению Анвара Мусрепова, он курировал выставку, я выслал ему треки, и они заинтересовались. Я был так удивлен этому, ведь это прогосударственный проект, который спонсирует акимат столицы, а у меня стихи сами знаете какие – я даже переспрашивал у организаторов: вы точно читали мои стихи? Они сказали, что да, не беспокойтесь. Тогда у меня отлегло – значит, что-то стало меняться на глобальном уровне, и это хорошо.
– А Вас там пытались цензурировать?
– Да не особо, просто в очень корректной форме просили не читать мое произведение, где "мы нюхали…". Но ведь это метафора, где я от частного перехожу к общему, где мы нюхали с ответственности, с общественного мнения, с представлений о возможностях организма и прочих абстрактных вещей. По задумке, когда я перехожу от частного к общему, у слушателя наступает перелом в восприятии, текст трансформируется, и он смотрит на него уже под новым углом зрения.
– А сами себя цензурируете? Переделываете ли Вы когда-нибудь свои ранее написанные стихи?
– Но это скорее редактура, чем цензурирование. Я перечитываю свои стихи время от времени, пробую их на слух, а поскольку со временем какие-то шероховатости видны острее, я иногда допускаю коррективы. Бывает, вношу изменения, когда вижу, что можно было использовать слово поточнее, или если нахожу повтор, то меняю.
– Из своих выступлений Вы делаете настоящий перформанс – с музыкой, видео, а зачем? Разве поэзия сама по себе не самодостаточна?
– Не знаю, наверное, это желание быть услышанным. И музыка, и видео – это как раз те современные инструменты, без участия которых люди, возможно, вообще никогда не столкнулись бы с моими текстами. Мне захотелось читать с музыкой, и я стал это делать. Но мне важно, чтобы она была не всего лишь аккомпанементом, а стала полноценным партнером, ведь тогда я могу создавать ту атмосферу, которую хочу. Благодаря моим партнерам по проекту "Балхаш снится", музыканту Рустему Мырзахметову и художнице Сауле Дюсенбиной, получилось то, что надо.
– Когда слушала Ваше выступление, действительно чуть не погрузилась в транс – этому способствовали и стихи, и музыка, и психоделическое видео. А что Вы ощущаете, когда читаете?
– Раньше тоже уходил в какое-то такое состояние транса, но сейчас, когда мои выступления на публике участились, я стал свободнее чувствовать себя на сцене, мне хочется быть в контакте с публикой, смотреть людям в глаза, читать их реакцию. Мне это интересно.
– Было забавно наблюдать за тем, как публика, которая пришла на Ваше выступление, требовала любимых произведений, как на рок-концерте. Приятно?
– Безусловно.
– О Вашей гражданской поэзии и цикле стихов, посвященных "Рухани жангыру", мы знаем, а что о лирике, о любви у Вас много произведений?
– Я считаю, что все мои стихи о любви в той или иной мере. Что касается стихов о чувствах, то там речь, наверное, не о любви, а о болезненной увлеченности, которая требует постоянного доступа к объекту желания, и когда у тебя нет этого, то возникают все эти строчки, как своего рода сублимация. Для меня болезненное вожделение – это не любовь, а любовь – это что-то безусловное.
– Как-то наткнулась на текст, где о Вас писалось, что Вы – один из немногих в современном Казахстане, кто пишет на тему ЛГБТ…
– Я пишу о людях, а какой они ориентации – это уже побочные вещи.
– Я к чему спрашиваю – не боитесь какой-то негативной реакции, как это у нас бывает?
– Никогда не сталкивался с этим. Я видел только хорошую реакцию, не знаю, может, все время не туда смотрю.
– Вы пишете по большому счету на русском, считаете ли Вы себя русским поэтом?
– Не знаю, я даже не задаюсь вопросами, поэт я или не поэт, не говоря о том, русский я поэт или казахский. Я делаю, что делаю, и все идет, как идет.
– Интересно, что хоть пишете Вы по-русски в основном, но у Вас удивительно казахская поэзия. Все эти взаимоотношения с родственниками, наш менталитет – все это очень отзывается.
– Неудивительно, я окончил казахскую школу и вырос в казахской среде – в Талдыкоргане.
– А на казахском пишете?
– Нет.
– Почему?
– Думаю на русском, видимо, потому, что читал в основном на этом языке.
– Я знаю, что иногда Вы делаете интервью с коллегами-поэтами. Зачем?
– Мне просто интересно разговаривать с людьми. Плюс я хочу работать над тем, что мне нравится, но при этом быть финансово независимым. Я не хочу работать где-то только из-за денег, ведь они должны быть побочным эффектом любимого дела. А как я могу зарабатывать, делая то, что хочу? Производя уникальный контент. Я недавно начал продвигать свою страницу на "патреоне" – это такой замечательный ресурс, его революционная идея в том, что любого человека, автора какого-то контента, будь то музыкант, фотограф или поэт, могут спонсировать обычные пользователи, ценители его творчества. Сумма поддержки может быть любой – от одного доллара до нескольких тысяч, нет верхнего предела. Так с миру по нитке автор получает реальную зарплату.
– А Вы что-то зарабатываете?
– Да. Где-то уже полгода я каждый месяц в совокупности получаю около 40 баксов от семи человек. Я планирую расширить свою деятельность, заниматься там и другими творческими делами, раз это находит прямой финансовый отклик. Спонсируют пока друзья или хорошие приятели, которых я знаю лично, случайных людей пока не было, но я хочу расширять аудиторию.
– Чем мне еще нравятся Ваши стихи – что они такие образные, все так живо представляешь, как кино…
– Да, я люблю кино и пытаюсь строить свои произведения на законах кино: композиция, монтаж, мне все это важно.
– А какое кино Вы смотрите? Я тут зашла к Вам на страницу "ВКонтакте", а Вы, например, поставили высшую отметку "Фантастическим тварям"…
– Я разное кино люблю. Моей последней оценкой перед встречей с Вами была оценка "Тесноте" Кантемира Балагова. Очень понравился этот фильм, меня тронула героиня, я проникся этой историей – знаете, мне знакомо это чувство неуюта, тесноты от любви, которая бывает токсичной и на определенный момент уже перестает быть любовью. Я знаю, что это такое, я это проходил. Что касается моих вкусов, то я, как и говорил, "всеяден": люблю Лантимоса, Соррентино, Куарона и вместе с тем я запоем смотрю что-то вроде "Гарри Поттера", я, кстати, только недавно его посмотрел всего.
– Говорят, поэты – пророки, и по некоторым Вашим стихам я это вижу. Как считаете, что нас ждет дальше?
– Я думаю, в природе все циклично, и если сейчас как-то неуютно, то со временем обязательно станет лучше. Знаете же сами – после степной грозы всегда приходит радуга. Но лично мне и сейчас хорошо. У меня много поводов для радости, любви, и это прекрасно. Я благодарен всему, что происходит в моей жизни.
– А по стихам не скажешь…
– Да, в стихи могут попадать не самые веселые вещи. Но как без печали познать радость? Важно не то, со знаком плюс эмоция, чувство или со знаком минус, важна интенсивность их проживания. Пока это есть – мы живы.
– Ну и любимое всеми – Ваши творческие планы?
– Ну, мы с коллегами по "Балхаш снится" садимся за второй альбом.
Почитать стихи Ануара можно здесь.
Галия Байжанова
