Приход в Казахстан иностранных инвесторов в последние годы сдерживается волатильностью курса национальной валюты республики, считает председатель правления АО "Казахстанский институт развития индустрии" (КИРИ) Айдын Кульсеитов.
"Прогнозируемость курса – вот что важно. Если инвестор будет знать и скажет: хорошо, сейчас курс – 320 тенге за доллар, но он будет девальвироваться со скоростью 5-6% в год, то есть через 3 года он будет стоить 400 тенге условно. Если Нацбанк скажет: да, я не допущу, чтобы он был больше 400 к такому-то году, партбилет на стол положит. Тогда инвестор сможет спрогнозировать свой бизнес-план и сможет точно сказать, осилит он этот проект или не осилит, но так как прогнозируемости, к сожалению, нет, и никто не хочет брать на себя ответственность, инвесторы берут каникулы: "Стоп, я не могу прогнозировать свои потоки", - сказал он в ходе встречи с журналистами.
Вместе с тем, отмечает он, очень много компаний, которые приходят в СНГ, рассматривают Россию и Казахстан.
"И предпочитают идти, если они вообще решают в этот регион идти, в основном предпочитают строить у нас. Почему? Потому что у нас чуть попроще с гарантиями, с администрированием. Мы, конечно, жалуемся, говорим: "Вот, налоговики, вот, таможенники", но на самом деле в сопредельных государствах еще хуже ситуация. Это реально по разговорам с нашими бизнесменами и зарубежными. Они говорят: "Казахстан в этом плане более (продвинутый – прим. автора). Не такой, как хотелось бы, но гораздо лучше на фоне других соседей", - сказал г-н Кульсеитов.
Вместе с тем глава КИРИ полагает, что казахстанская промышленность уже адаптировалась после падения курса тенге почти вдвое к другим валютам.
"В настоящее время сложно придумать что-то, чтобы ей стало еще хуже. Но возможность сделать лучше есть, и она достаточно простая и понятная", - сказал он.
В качестве такой меры Айдын Кульсеитов видит предложение главы государства о том, что Национальный банк должен играть не только роль регулятора цен и инфляции, но и отвечать за рост экономики.
"Сжатие денежной массы и борьба с инфляцией не является притчей во языцех большинства национальных банков в разных странах мира. Мандаты нацбанков таких нефте- и горнодобывающих сырьевых стран, как Норвегия, Австралия, Канада и так далее, ориентированы на три вещи. Это инфляция, экономический рост и борьба с безработицей. Без следования всем трем компонентам мы не сможем оживить экономику и достичь третьего этапа модернизации", - считает он.
По его мнению, все аргументы противников эмиссии денег уходят в эмоции.
"Вы хотите погубить экономику? Вы хотите гиперинфляцию? Вы хотите Венесуэлу? Вы хотите Германию 1920-х годов?" Это эмоции. На самом деле корреляция между денежной массой и инфляцией отсутствует – 0,04, то есть ее нет. Ноль! А в России она вообще отрицательная", - сказал он.
"Поэтому, когда говорят о том, почему не применяется новая модель, мне кажется, что в России, что у нас, хотелось бы обвинить во всем загадочное закулисье. Возможно, есть Всемирный банк, Международный валютный фонд, но мне кажется, вопрос больше лежит в плоскости боязни перемен, то есть сейчас хоть как-то живем же, а вдруг будет хуже?" - сказал он.
"Мы провели исследование корреляции между ростом денежной массы и ростом экономики: взаимосвязь составила 96%, то есть, чем больше денег вливается в экономику, тем больше растет экономика Казахстана. Так, с 2003 по 2015 год, за 13 лет, что представляет достаточно большую выборку, корреляция составила 96−98%. Тогда как корреляция между денежной массой и инфляцией составляет у нас всего 4%. В то время как в Австралии и России она вообще отрицательна. Например, в России она составляет -75%, то есть, чем больше денег приходит в экономику, тем меньше растет инфляция. Таким образом, инфляция в Казахстане и России носит не монетарный характер", - отметил глава КИРИ.
Вместе с тем он соглашается, что Казахстан ожидает гиперинфляция, если деньги начнут раздаваться всем подряд: на покупку квартир, в торговлю и потребительское кредитование. Выход он видит в кредитовании реального сектора экономики, то есть выделять деньги на строительство, на производство товаров и в первую очередь на производство товаров народного потребления. Однако он не пояснил, каким образом банки будут выдавать кредиты именно реальному сектору.
"Чем больше мы дадим денег реальному сектору, тем больше он произведет товаров и тем меньше будет цена на них. Именно это позволит нам рвануть в 2017-2019 годах", - сказал Айдын Кульсеитов.
"Помимо корреляции денежной массы к инфляции и экономическому росту, имеется показатель денежного агрегата М3 к ВВП страны, который у нас составляет всего лишь 40%. В России этот показатель выше 50%, что для них крайне мало, так как у россиян больше товарного производства. В Австралии он превышает 100%, в Турции и США – 80%, в Канаде – 90%. В то же время показатель денежной массы к ВВП на уровне 35-40% свойственен таким странам, как Азербайджан, Кот-д'Ивуар и Афганистан", - продолжил он.
При этом г-н Кульсеитов отмечает, что эффект сырьевой ренты, благодаря которой Казахстан жил в тучные годы, сейчас иссяк.
"Мы воспользовались своим первоначальным шансом. Но сейчас эффект сырьевой экономики иссякает. Недавно мы сделали расчет и увидели, что с 2005 года фактор сырьевой ренты перестал двигать и развивать экономику Казахстана. Начиная с 1998 и по 2005 год, он заряжал ее импульсом, но затем стал затухать. Если мы продержимся еще несколько лет в коридоре 50−60 долларов за баррель нефти, это станет большой удачей: такой паритет цен будет устраивать всех, включая спекулянтов. При добыче 70 млн тонн баррелей нефти в год и указанной цене мы сможем продержаться на плаву, но в ближайшие годы нам все равно придется менять денежно-кредитную политику, если мы хотим, чтобы экономика росла", - сказал Айдын Кульсеитов.
Жанболат Мамышев
