Приглашенный российский режиссер Алексей Орлов поставил на сцене Актюбинского театра имени Тахави Ахтанова комедию положений "Примадонны", которая на протяжении почти десяти недель имела бешеный успех, аншлаги в премьерную неделю и в дни закрытия театрального сезона.
Завязка событий представляет собой бродячий сюжет. Два освистанных актера натыкаются на объявление умирающей богатой дамы о поиске племянников — Макса и Стива. Веря в свою гениальность и горя желанием добыть денег на постановку Шекспира, Лео склоняет Джека представиться потерявшимися наследниками. Но тут выясняется, что Макс и Стив — это Максин и Стефания, то есть… девушки! Героям приходится перевоплощаться в племянниц. Все заканчивается хеппи-эндом. От тюрьмы аферистов спасает любовь. Смешно! Зрители в восторге!
Какие проблемы у Актюбинского драматического театра? Почему Актобе не театральный город? Об этом и многом другом корреспондент abctv.kz узнал у режиссера Алексея Орлова.
– Расскажите немного о себе.
– Родился я в Казахстане, в Петропавловске. Окончил Челябинский институт искусств по специальности "Режиссер драмы". Мастера курса – художественный руководитель Челябинского камерного театра Виктория Мещанинова и Виктор Дель, который сейчас живет в Германии, где у него есть свой частный театр. Вдвоем они являются учениками Георгия Товстоногова.
Полтора года я работал в Златоусте, пять лет – в Актюбинске, затем три года в родном Петропавловске и шесть лет в Якутске. После Якутска два года был в свободном поиске – болтался, так сказать, по свету. Сейчас работаю в Чайковском театре драмы и комедии (Пермский край).
– Но ведь на театральное поприще Вы попали не сразу?
– По первой профессии я техник-электрик: после службы в армии поступил в Челябинский политех, но после третьего курса понял, что хочу связать жизнь с театром, ведь 15 лет подряд я играл в народном театре родного города и поступил в Челябинский институт культуры (ныне Академия культуры и искусства), который все называли "Кулек". Моя мама, филолог по образованию, привила мне хорошую культуру, четкие нравственные рамки, доходящие до некоторого аристократизма, и внутреннюю цензуру, что тоже повлияло в конечном итоге на выбор профессии. В моем детстве были нормальные и добрые книги.
– Вы уже не впервые в Актобе. Какие наиболее значимые для Вас спектакли были поставлены на сцене Актюбинского драматического театра имени Тахави Ахтанова?
– Комедия "Эти свободные бабочки" Леонида Герша. "Маленькие трагедии" Александра Пушкина. Оба спектакля фестивальные и довольно долго шли в театре. Мы их возили в Жезказган и Караганду. "Бабочки" в 1996 году в Жезказгане заняли третье место. А в 1999 году "Маленькие трагедии" удостоились Гран-при по сценографии в Караганде.
– Театр 1990-х годов и нынешнее время. Видите ли Вы разницу?
– За годы отсутствия в Актобе могу уверенно сказать, что здешний театр 1990-х и сегодняшний – небо и земля, разница весьма заметная. Я имею в виду здание. В то время театр представлял собой весьма удручающее зрелище. Сейчас это дворец, но свет абсолютно не подходит театру.
В настоящее время Актобе по ряду причин, в том числе и миграционным, не является театральным. Но ситуация вполне поправимая. Вот, например, директор Семипалатинского театра Яков Горельников заключает договоры с актерами из Барнаула, и это дает хорошие результаты. Географическое положение Актобе позволяет приглашать актеров из Оренбурга, Самары, Саратова, Челябинска, что, думаю, тоже принесет определенные культурные дивиденды.
– Но неужели нет положительной динамики?
– Я бы так не сказал. Когда я работал здесь в 1990-х годах, то на спектакль приходило по 50, максимум по 100 зрителей, учитывая, что в зале 300 мест. Сейчас же за два месяца покупаются билеты на рядовые спектакли. Хотя и не всегда. То есть за счет хорошей режиссуры, репертуара и игры актеров зритель идет в театр. Просыпается интерес. Есть, конечно, и эффект сарафанного радио, когда кто-то кому-то рассказывает, какая классная постановка на сцене.
– Если говорить о творческом пространстве. Сейчас в театре три труппы: русская драматическая, казахская драматическая и казахский эстрадный коллектив. Необходимо ли разделение?
– В принципе, и тогда дружно уживались, и сейчас, смотрю, неплохо соседствуют. Но с другой стороны, это всегда мешало. Сейчас еще и третий театр появился. Люди-то родные, давно знакомы, трений между собой нет. Но пространство одно, площадка одна, цеха одни – столярка, пошив и так далее. Как в 1990-е это мешало спокойно, полноценно, профессионально, не торопясь, сделать спектакль, так и сейчас.
В настоящее время строится здание новой филармонии, наверное, эстрадный театр "Екі езу" переедет туда. Все-таки эстрада – это не драматическое искусство. Насколько я знаю, в планах у акима области Бердыбека Сапарбаева – строительство казахского драматическеого театра. Вот это будет отлично! Никто никого стеснять не будет. В принципе, не так много в Казахстане театров, где совмещены труппы.
– Нынешний отечественный театр, наверное, не сможет прокормить себя сам?
– Нет, конечно. Театр – бюджетная организация. А продажа билетов является дополнительным финансированием. С советских времен это называлось и называется планово-убыточным предприятием. В России то же самое, так что не удивляйтесь.
– Есть ли различия между казахстанской и российской сценой?
– В принципе, нет. Хотя вот какая деталь. В России существует цензура. Есть вещи, которые официально запрещены. Например, древнеславянские символы и узоры отнесены к свастичным символам. И вот я, как режиссер, ставлю спектакль о древних славянах или, скажем, сказку "Финист – ясный сокол" и хочу, чтобы персонажи вышли на сцену, как наши пращуры, в своих древних одеяниях. А у меня здесь выдержка висит из Уголовного кодекса со статьей, согласно которой, я и директор театра можем сесть по обвинению в экстремизме, если хоть один древнеславянский символ появится на сцене.
Это частный пример. На самом деле красных флажков гораздо больше. Есть еще и негласная цензура.
– Ваша постановка бродвейского спектакля "Примадонны" имела бешеный успех в Актобе до самого закрытия театрального сезона. За несколько дней до премьеры в кассах уже не было билетов. И все время, пока на сцене Театра драмы имени Тахави Ахтанова шел спектакль, а это почти десять недель, интерес зрителей к нему не ослабевал. Русская труппа закрыла 52-й театральный сезон на мажорной ноте, показав на прощание театралам спектакль "Примадонны", потому что опять был аншлаг. В чем секрет? Вы сами смотрели постановки других режиссеров этой пьесы?
– Даже не могу сказать, в чем особенность или секрет моего спектакля. А вот постановки других режиссеров я не видел.
– То есть не нужно было отходить от каких-то штампов и клише, переваривать впечатления от увиденного ранее, потому что все ставилось с чистого листа?
– Да. Я специально так и сделал. Есть один существенный минус в русской труппе Актюбинского драматического театра – нет мэтров. Но, несмотря на это, спектакль удался, вы это сами видите.
– "Примадонны" – это кассовый спектакль?
– Да. Он на любой сцене проходит с аншлагом. Впервые я его поставил в Чайковском театре драмы и комедии Пермского края.
Семен Данилов
