О том, как риск-ориентированный подход повлияет на взаимодействие контрольно-надзорных органов с предпринимателями abctv.kz рассказал руководитель направления аналитики, SAS Россия/СНГ Александр Ефимов.
– Риск-ориентированный подход включает разделение проверок согласно правилам, которые устанавливаются правительством. На Ваш взгляд, Казахстан готов к внедрению такого подхода?
– Я думаю, что да. Об этом говорили с 2011 года, в этом направлении происходит планомерное движение, меняется законодательство. Если говорить о том, что государством сильно регулируются проверки, то в тех странах, где уровень регулирования даже жестокий, проверки проводятся планово. Приоритет этих планов можно определить в рамках риск-ориентированного подхода, а затем утвердить этот план, как, например, в России, в Генеральной прокуратуре.
Во многих странах прорабатывается переход от плановых проверок к внеплановым, чтобы максимально освободить бизнес от излишней нагрузки. Потому что плановость подхода подразумевает, что пусть не каждый год, но с проверкой придут ко всем. В Казахстане программа "100 шагов" подразумевает систему управления рисками в налоговом контроле. Тенденция к цифровизации Казахстана также способствует, но уже на технологическом уровне, внедрению такого подхода. Барьеры всегда существуют, но всё это – рабочие вопросы, непреодолимых проблем для внедрения риск-ориентированного подхода нет.
– В международной практике переход к внеплановым проверкам подразумевает рандомное определение объекта проверки или использование системы управления рисками?
– Определение не рандомное, это как раз определение в зависимости от степени риска и от величины потенциального ущерба. Определяются предприятия с высоким риском нарушений и высокий риск ущерба или последствий на случай, если вдруг нарушение будет. Для того чтобы это обеспечить, как раз и необходима СУР.
– В Казахстане введен мораторий на проверки МСБ. Существуют ли коррупционные риски с точки зрения перехода предприятий из одной категории в другую?
– То, что касается моратория на проверки МСБ, – это логичный шаг для того, чтобы дать возможность бизнесу вздохнуть. Я знаком со статистикой, согласно которой 90% предприятий в мире – это малый и средний бизнес. Есть другая сторона медали, она связана с тем, что если нарушение произойдет в крупном бизнесе, то последствия будут значительны. Чем крупнее бизнес, тем больше к нему внимания, если что-то происходит в малом бизнесе, то последствия незначительны. По сути, именно это определило то, что есть мораторий.
Казалось бы, торговый центр не малый бизнес – по всем ощущениям и если подумать логически. По факту торговый центр может быть зарегистрирован на три ИП и попадать в категорию малого бизнеса. На мой взгляд, на малый бизнес тоже нужно смотреть. Не имея достаточно совершенную СУР, мы рискуем накрыть малый бизнес "ковровой бомбардировкой". Мораторий должен быть, но ровно до того момента, пока не выстроена СУР, которая себя зарекомендовала. Отмена моратория должна сопровождаться началом использования инструментов, которые позволит отделить сознательные нарушения и непреднамеренные нарушения законопослушных предпринимателей.
– Как часто должны проводиться проверки?
– Традиционно учитывается функциональное назначение предприятия: одно дело – атомная станция, а другое – детский сад. Каждое предприятие потенциально может нести определенную угрозу. Разделение на классы опасности происходит в зависимости от того, чем занимается предприятие. В каждом классе опасности регламент, насколько часто предприятие должно отчитываться, какие данные предоставлять, а также меры реагирования и то, как часто должны проводиться проверки. В одни предприятия необходимо приходить с проверкой раз в год, в другие – раз в пять лет. Также есть разделение и внутри класса безопасности или категории риска, по поведенческим характеристикам и в зависимости от того, как предприятие действует.
– В зависимости от категории проведение проверок может быть предусмотрено чаще или реже. Это порождает, так или иначе, коррупционные риски?
– Весь процесс должен быть построен так, чтобы не было возможности такого риска. Законопослушный бизнес заинтересован в правильном определении собственного класса опасности: чтобы не слишком часто отчитываться и чтобы не слишком часто к нему приходили с проверкой. У контрольно-надзорного органа может возникнуть ситуация, когда кто-то сознательно занизит класс опасности, при этом большинство таких же предприятий в другом классе. В таком случае его можно принудительно перевести. Некоторые предприятия готовы сознательно завышать класс опасности из-за репутационных рисков. Таких тоже можно принудительно перевести, потому что "мы им и так доверяем".
В то же время инспектор, определяющий класс опасности предприятия, не может изменить какие-либо условия в системе. Система выдаёт задание, инспектор отрабатывает. Поэтому возможность перехода из одной категории в другую мне кажется странной. Хотя стоит помнить о том, что есть профессиональные нарушители, которые всегда будут пытаться нарушить. Поэтому СУР должна быть динамической, калибровать свои оценки, переобучаться с приходом новых данных.
– Как этот подход позволяет оптимизировать расходы контрольно-надзорных органов?
– Контрольно-надзорные органы ограничены в ресурсах, поэтому важна приоритизация поднадзорных объектов по степени риска и потенциальной опасности. Максимум опасности и максимум риска нужно снять при ограниченных ресурсах. Речь идет скорее не об оптимизации расходов, а, если так можно сказать, о повышении доходов надзорных органов. Например, повышение сборов налоговых платежей, которые могли быть незадекларированы, повышение таможенных сборов. Это же касается и органов, связанных с защитой жизни человека и окружающей среды. Повышаются показатели деятельности органов, в меньшей степени мы говорим о снижении расходов. В этом смысле масштабы остаются теми же.
– Может ли система фокусировать внимание контролирующих органов на местности, в которой риск по каким-то причинам повышен?
– Я бы сказал, что она может, но не всегда уместно и корректно это делать. Если вид риска связан с территорией, например лесные пожары, то, конечно, может быть фокусировка. Также на границах и пунктах пропуска. С точки зрения системы территориальный признак не всегда является значимым. Мы опираемся не на частные суждения, а на статистику. Система перебирает различные анкетные данные, поведенческие сведения, результаты ранее проведенных проверок. Если организационная структура органа подразумевает необходимость фокусировки на регионе, то, даже если это не является математически важным фактором, есть возможность разбивки всех рисков по регионам.
– В какой отрасли на основе наблюдений или опыта использования применение такого подхода наиболее эффективно?
– Подобного рода техники известны давно. Совершенно очевидно, что развитие аналитики в целом начиналось с финансового сектора, телекоммуникаций и распространялось на другие отрасли. Больше всего данных у фискальных, таможенных органов, налоговых, служб, казначейства и центральных банков. В них сконцентрировано больше всего данных, просто потому, что так сложилось исторически, они наиболее готовы к применению таких технологий. Тем не менее, такой подход уместен и в других отраслях. Важно оценивать, насколько эффективны будут усилия по сбору данных.
И, конечно, важно формировать саму культуру работы с данными, принятия решений на основе аналитических выводов. Можно выделить три тезиса, характерные для любой области внедрения риск-ориентированного подхода. Снижение ущерба государству (сэкономленные средства, спасённые человеческие жизни и так далее) за счёт предотвращения негативных событий, рациональное использование ограниченного ресурса госоргана за счёт концентрации контрольного ресурса на объектах с высоким риском и снижение административной нагрузки на поднадзорных субъектов, поскольку контрольный орган минимизирует контроль субъектов с низким риском.
Артур Мискарян
