Есть ли у Казахстана шанс проскочить мировой экономический кризис без больших проблем? Сколько миллиардов долларов инвестиций мы потеряем из-за пандемии? Как проходит процесс поиска новых инвесторов взамен ушедших?
Об этом в эксклюзивном интервью Inbusiness.kz рассказал Алмас Айдаров. По его мнению, большие экономики от кризиса пострадают больше, чем экономики развивающихся стран.
С июня 2017 года по февраль 2020 года Алмас Айдаров работал в должности заместителя акима Карагандинской области по вопросам промышленности, развития МСБ, индустриализации и инвестиций. За это время он дал серию интервью Inbusiness.kz, в которых мы отслеживали динамику инвестиций в шахтерско-металлургический регион.
Inbusiness.kz особенно приятно, что и свое первое (пусть и дистанционное) интервью в должности заместителя министра иностранных дел (во время карантинов было не до интервью) он дал именно нашему порталу.
Социальная дистанция в 200 км между нами была выдержана, и после его расспросов, как область, город, как вновь назначенный аким Темиртау, как здоровье и семья, мы приступили непосредственно к теме этой встрече по ZOOM.
– МИДу чуть больше года назад отдали функцию привлечения инвестиций, для того чтобы активизировать работу наших загранучреждений, – первым начал разговор Алмас Айдаров. – Сейчас работа выстроена по трехуровневой системе, когда есть наши посольства, центральный уровень – министерство и региональный уровень – акиматы – для синхронного сопровождения инвесторов. Если раньше в акимате мы занимались работой по "приземлению" инвесторов, то сейчас [в министерстве] это работа по поиску и структурированию новых проектов и передаче их нашим коллегам в регионы.
Это какая-то разведывательная деятельность, вербовка, а потом передача конкретным офицерам-кураторам?
Да (смеется. – Авт.), если выражаться военным языком. Сейчас весь мир переживает этот кризис, этот идеальный шторм, никто не делает прогнозов о том, как мир будет из него выбираться. Все прогнозы сводятся к тому, что весь мир потеряет 30-40% инвестиций. Страны, сильно зависящие от них, почувствуют это уже в нынешнем и следующем годах, страны с диверсифицированной и сервисной экономикой прочувствуют это через года два-три. Было опрошено 500 крупнейших мировых компаний, и они заявили о предполагаемой потере порядка 50% процентов своей прибыли, соответственно, и сократятся инвестиции.
А как мы вообще жили последние годы и сейчас в плане привлечения инвестиций?
Если говорить о нашей стране, то с 2008 года в валовом объеме иностранных инвестиций мы имеем ежегодно 20 млрд долларов плюс [еще немного]. За исключением спада 2015 года, когда было 15 млрд. 2019 год показал 24 млрд долларов.
Боюсь спросить за год нынешний.
Как и у всего мира, будет меньше [привычного объема], инвесторы замрут. Сейчас весь фокус на то, чтобы закончить те проекты, которые уже начаты. Это самое главное, от них инвесторы не отказываются, они много денег вложили, и нужно проекты завершить.
С начала пандемии в МИД работал штаб по двум основным направлениям. Первое – это возврат из-за рубежа наших граждан. Второе – решение проблем иностранных инвесторов здесь: задержка оборудования, логистика и т. д. Пока ни один из крупных проектов по причине пандемии от реализации не отказался.
Но это те, кто уже "погряз" и кому выскочить будет "больно"?
Там, где уже понесли расходы, естественно, им надо добивать. А те проекты – я у себя на горизонте увидел порядка 30, которые были на стадии ранних переговоров, да, они замерли. Это и понятно: они не могут ни приехать, ни планировать дальнейшую деятельность. Эти инвесторы попросили отсрочки и ждут развития ситуации.
"Ищу человека!"
Карагандинский Кайракты, я так понял, пролетает – отказались китайцы. А ведь 750 млн долларов на улице не валяются.
Северный Катпар – Верхний Кайракты, да, многие негативно относились к этому инвестору [Xiamen Tungsten], он ушел (см. "Китай получил в Казахстане крупнейшее месторождение вольфрама в мире"). Но он ушел до пандемии, еще в прошлом году: цены на вольфрам снизились на 25%.
Интересно, что с конца 2017-го по конец 2018 года цены на парафольфрамат аммония, завод по производству которого собирались построить китайцы, росли.
Помните, мы говорили, что с точки зрения геологии этот проект очень сложный, разбросанный, большие вскрышные работы нужны. И финансовая модель у проекта не простая. И когда цены упали, то инвестор посчитал проект коммерчески невыгодным. Но мы с "Самруком" использовали это время, по мировым стандартам упаковав проект, и сейчас ищем нового инвестора. Понятно, что модель будет другая: СП, доли разные... Но "купи-продай" нам не нужен. Нам нужен стратег, который сможет и добыть, и сделать продукт.
А каким образом идет сам процесс поиска инвесторов? Упаковали, как говорите, проект, посчитали тех, кто работает по данной теме. А потом – knock knock knockin' on heaven's door – стучитесь к ним?
Здесь интересный момент. Раньше были ожидания, что в наших посольствах будут сотрудники с большими компетенциями в области структурирования проектов, знаниями узких отраслей. Лично я считаю, что нельзя на это полагаться. Невозможно: в МИД очень сильная ротация, наши дипломатические сотрудники каждые три-четыре года ротируются.
Но это и не работа дипломата – хорошо знать какую-то узкую промышленную отрасль.
Сейчас простая схема. Есть центральный уровень, на котором формируется заказ на инвестиции, в нашем случае "Тау-Кен Самрук". Есть два месторождения вольфрама, есть разведка, есть понимание модели. Мы все упаковываем в понятный вариант, высылаем нашим загранучреждениям и говорим: дайте нам – без анализа – всех производителей, кто работает с вольфрамом. И к нам приходят так называемые длинные списки, которые мы с "Самруком" отсеиваем, убирая мелкие, средние, тех, кто делает только готовую продукцию и т. д., в итоге получая "короткий список". И только тогда мы даем посольству какие-то рекомендации: сходи на первую встречу, скажи следующее, предложи вот такое. Без всякой глубины. Сделай предложение: нам надо понять, насколько они заинтересованы. Получив обратную связь, мы определяем "суперкороткий список" тех, с кем мы будем встречаться. Далее – по ситуации.
То есть?
Либо, если они очень крутые, мы едем (до пандемии ехали) к ним на какой-нибудь международный форум, где и назначаем встречу, либо они к нам. Вот так точечная работа по каждой позиции и выстраивается. Мы должны четко понимать заказ на инвестиции. МИД и посольства не могут его формировать.
"Вы, говорим, ["Самрук" и прочие] эксперты в отраслях, вы должны нам сказать, что вам надо". Так же и в регионах. Этот регламент понятный, и он действенный. Делаем из него такой устав, как в армии, очень простой и понятный.
"Протяни мне руку, протяни, чтобы мог почувствовать опору я"
Когда мы с Вами не раз беседовали в Карагандинском облакимате, Вы говорили, что вся работа с инвесторами там выстроена в ручном режиме. И наш регион для вас был такой площадкой, где вы эту модель обкатали. Получается, что и сейчас, в условиях пандемии, но уже на уровне МИД, опять приходится работать в ручном режиме?
Я посмотрел опыт работы наших коллег за границей – в Европе, Штатах. У них большая развитая экономика, и у них нет такого ручного сопровождения и подсчета инвесторов, какой ведется у нас. У них макрорегуляторами очень просто регулируется поток инвестиций в страну. Но точечно не считают, это невозможно в их масштабах, да и не нужно. У нас экономика намного меньше, плюс она развивающаяся все еще, и в ручном режиме нам придется какой-то период еще поработать.
А сколько у нас получается новых проектов в год?
В среднем в году порядка 50-60 проектов с иностранным участием у нас входит. Это нормальное количество, которое мы можем сопроводить. Но Вы правильно заметили [про ручное управление], и пандемия это показала: мы должны уходить в цифровизацию. Все проекты должны быть оцифрованы, сохранены все архивы, и мы должны иметь такую big data в упрощенном виде. Есть инвесторы, с которыми мы семь лет работаем, семь лет пытаемся с ними что-то сделать. И каждый раз вспоминаем эту историю. Если бы в [цифровом] архиве каждый шаг видели, это было бы гораздо проще. Но самое главное, чтобы в процессе наших внутренних процедур инвестор не потерялся, мы должны его вести. Здесь и цифровизация, и ручной режим, думаю, еще будет присутствовать. В развивающихся странах это нормальный инструмент.
Окончание следует.
Олег И. Гусев
Подпишитесь на наш канал Telegram!
