Бизнесмен Бейбит Алибеков в интервью inbusiness.kz рассказал о том, как собирал свою сеть активов из телеканалов, радио и журналов и почему со временем отказался от реализации данной идеи.
– Бейбит, определенная часть аудитории знает Вас по проектам на YouTube и другим социальным сетям. Как Вы пришли в журналистику?
– Для меня YouTube в целом – это убыточная затея, скорее имиджевая, как реклама в традиционных медиа, например в журналах: эффективности мало, но имидж хороший. Я пришел из традиционной журналистики, в 10 лет меня взяли ведущим программы «Карусель» на «31 канал», Дана Орманбаева проводила кастинг среди 300 детей. Затем в 16 лет я устроился в телерадиокомпанию «Шахар» к Нурбергену Махамбетову, у нас было шоу с диджеем Снайпером.
Как любой бизнесмен, я думал, что необходимо создать сеть или медиахолдинг. В целом их количество в один момент достигло 16 проектов. Преимущественно это были электронные СМИ, их география простиралась от Radio Record Кыргызстан до радио Аксай и канала в Петропавловске «Первый Северный». Мне тогда было 26 лет, и я был перспективным молодым человеком, каждый день решал проблемы: сегодня какой-нибудь чиновник из отдела внутренней политики хочет вывести твоего директора канала и закопать, завтра перегорает передатчик, послезавтра в типографии что-то идет не так с твоим журналом и так далее. Тогда было действительно сложно, особенно молодому человеку, который не обладает большим количеством опыта и пониманием того, как строятся процессы. Но, с другой стороны, было много энтузиазма и энергии.
Все началось с радиостанции в Актобе. Мы сидели в Астане в 2007 году и по бегущей строке прочитали объявление, что в Актобе продается радиостанция. До этого у меня не было опыта владения радиостанцией и бизнеса в регионе, и я решил: почему бы не купить? Мы поехали и купили, причем тогда цена не казалась мне высокой. Сейчас 200-300 тысяч долларов за радиостанцию – это довольно дорого, а на тот момент двухкомнатная квартира стоила полмиллиона долларов. Это был наш первый опыт. Радио – один из самых эффективных бизнесов с точки зрения монетизации, тебе нужно содержать штат всего из пяти человек, есть большое количество молодежи, которые готовы работать за то, чтобы быть в эфире. Это очень романтичный бизнес.
– Что еще входило в ваш пакет активов?
– Телерадиокомпания в Караганде, канал «Первый Северный», радиостанции в Уральске, в Кыргызстане и так далее. Венцом этого должны были стать несколько сделок, которые я очень долго планировал, одна из них – покупка телеканала «Ирбис» в Павлодаре. В тот момент у «Ирбиса» были частоты, которые они выиграли, но все никак не запускались. Глава «Ирбиса» Юрий Нестеренко – грамотный управленец, в регионах было много профессиональных кадров. Тогда на конкурсе частоты получили только телеканалы «Астана» и «Ирбис», это сейчас они раздаются направо и налево, как будто это не стратегический ресурс, потому что все о них забыли, увлекшись Интернетом. Раньше получить их было очень сложно, я даже на них не претендовал. Когда началась история с Рахатом Алиевым, 51% «Ирбиса» перешел в корпорацию «Хозу». Это как раз было время закручивания информационных гаек. Я провел большую работу, нашел понимание с корпорацией «Хозу», нашел финансирование в лице Baring Vostok, который должен был профинансировать эту сделку, но скончался господин Ни, который управлял корпорацией «Хозу», и сделка отменилась. Из корпорации актив передали в «Казахмыс», я ходил к ним, в «Казахмысе» совсем не понимали, о чем я говорю, какой актив, им было все равно. В итоге ничего не получилось, и я рад, что этого всего не произошло, потому что неожиданно быстро век традиционных СМИ прошел. Это случилось в фантастически короткие сроки, буквально за два-три года.
В 2010 году я открыл журнал #1Mag First Magazine. Это было очень круто, все стремились попасть на обложку, так же как сейчас стремятся попасть в интервью на YouTube. В целом, если коммерчески рассматривать участие в интервью и вход на обложку журнала, цена примерно одинаковая. Другое дело, что я не хочу продавать и неоднократно снимал интервью на YouTube, а потом их не выпускал, потому что эти люди казались мне мошенниками, которые продают непонятные вещи. Тогда считалось круто появиться на обложке журнала, сейчас практически произошла тотальная девальвация этого понятия. Раньше, если у тебя была cover story в журнале, ты мог это показывать в банке в надежде, что это повлияет на решение кредитного комитета. Сейчас это никого не волнует. Я продал журнал в 2013 году, затем опять зашел на этот рынок. Почти два года прошло с момента продажи журналов L’Officiel и L’Officiel Hommes. Несмотря на век диджитализации, это были прибыльные проекты, L’Officiel был не таким прибыльным, как #1Mag First Magazine, потому что франшиза стоит дорого и, по сути, основную часть прибыли отдавали за франшизу. С учетом девальвации это были большие деньги. Что такое 100 тысяч евро в год по цене 200 тенге/евро и 430 тенге/евро? Большая разница.
– Как выходили из традиционных медиа, приносили ли они прибыль?
– Все, что касалось журналов, было удачным. Потому что создавалось практически с нулевыми вложениями. Касательно радио и телевидения – наполовину. Я не имею права рассказывать о своих покупателях, но важно, что нам удалось выйти из многих проектов без потерь. Несмотря на то, что рынок просел в несколько раз, мы не продали активы дешевле, чем их покупали. Особенно берет гордость за активы в Кыргызстане, когда мы туда пришли при Бакиеве, была стабильность. Все казахи после кризиса 2007 года в Казахстане поехали инвестировать в Россию и в Кыргызстан. Мы под этим делом поехали в Бишкек и купили радиостанцию. Несмотря на то, что потом произошло несколько революций, сумели продать этот актив ровно за столько же, как его купили. Мы все видели, как Арманжан Байтасов продал 31 канал СТС. Это была фантастическая сделка. СТС вышел на Nasdaq, его оценили в фантастическую сумму 2 млрд. В их программе развития была экспансия других стран, выход на Узбекистан, Казахстан. Это была крутая сделка для всего рынка. Я смотрел на это и думал, что, возможно, это еще раз повторится, и приобретал активы. К сожалению, это не повторилось. Рынок быстро и сильно просел, традиционные медиа стали стремительно падать. Несколько проектов не реализовалось, и я отказался от идеи собирать активы.
В этом году со своей командой мы закрыли сделки по продажам последних активов. Последняя сделка была связана с продажей радиостанции в Аксае. Это была даже не продажа, а в большей степени благотворительность, потому что актив ел какое-то количество денег. Мы реализовали его за символическую сумму около 1 млн тенге, когда оборудование стоит гораздо дороже. У меня есть еще доли в нескольких проектах, но я не участвую в операционной деятельности.
– Куда Вы планируете двигаться в дальнейшем?
– Я человек традиционных медиа, мне не очень нравится «Инстаграм» и все, что происходит в соцсетях. Раньше, в начале активного использования Facebook звездами были люди, которые действительно хорошо пишут или пишут популистские вещи. Но, для того чтобы излучать популизм, тоже нужны мозги. Когда появился «Инстаграм», многие поняли, что ты можешь быть отнюдь не умным, не нести позитивные вещи, но быть очень популярным, потому что площадка это позволяет. Раньше блогер из Facebook мог получать 100 тысяч долларов в год, будучи бренд амбассадором. Сейчас человек из Facebook не зарабатывает столько на рекламе. Он может получать какие-то деньги от наших властей, которые думают, что Facebook – это социальная сеть, которая на что-то влияет. На самом деле, когда мы делали замеры социальных сетей, Facebook не управляет массами. Две крупнейшие социальные сети в Казахстане – это YouTube и «Инстаграм». На YouTube – 10 млн пользователей, на «Инстаграме» – 8 млн активных пользователей.
В целом, это мое второе пришествие на YouTube, в начале были автомобили, все было успешно, в основном были споры касаемые того, что задний привод лучше, чем полный. Начав записывать интервью и проект DIGISTAN, я получаю волны недоброжелателей, большинство зрителей считают, что они умнее меня. Если это действительно так, я очень рад за них!
Телеграм канал, Youtube, Facebook, Instagram помогает во многих вещах, но то же время создает создает определенные проблемы в другом бизнесе. Из-за того, что у меня обостренное чувство справедливости я не могу молчать на многие вопросы. У меня есть основные бизнесы, которыми я активно занимаюсь, есть доля в некоторых проектах. Я не хочу о них говорить, потому что боюсь, что моя позиция по тем или иным вопросам повлияет на то, будут ли давать рекламу компании в данные СМИ.
– По какому принципу Вы приглашаете гостей на свои интервью?
– Я приглашаю тех, кто мне нравится. Это касается всех интервью, которые у меня вышли. Но, так как у меня много друзей, большое количество людей считает, что они достойны стать гостями моей программы. Их основная цель рассказать рекламу о своем продукте, я говорю вы же не медийные люди, не Нурлан Сабуров, Назима или Досым Сатпаев, рассказывающий про политику во время транзита власти, вы хотите просто продать свой продукт. Для этого я сделал прайс, поставил ценник в два миллиона тенге, который охлаждает пыл многих людей. Но самое интересное, что есть те, которые соглашаются и потом ты думаешь, что придумать чтобы не брать с ними интервью. Мой канал не имеет огромное количество подписчиков, к сожалению, я не выпускаю программу регулярно, не делаю все правильно по фэншуй, но видео набирает большое количество просмотров, потому что мы вкладываемся в его продвижение. Я сознательно иду на исполнение каких-то ролей, зная, что аудитория будет меня полоскать. В интервью с Досымом Сатпаевым я играл роль простого человека, который ничего не понимает, потом люди писали, мол, вот Бейбит глупый. Я играл эту роль, чтобы человек раскрылся. На тот момент это интервью стало прорывным.
– Вам пишут вопросы или Вы сами их составляете?
– Из-за того, что я много работаю, я никак не готовлюсь к интервью и зрители это чувствуют и пишут мне об этом. Ну зачем тогда они меня смотрят – я не понимаю!
Если учитывать, что я все продал и ничем не занимаюсь, можно сказать, что я на пенсии, команда у меня большая для моей пенсии – 5 человек. У меня никогда не было так мало людей, раньше количество сотрудников с учетом регионов составляло 300 человек. Я раньше очень много создавал. Мне казалось, что чем больше создаю, тем больше возможности что какой-то проект выстрелит. Поэтому, когда вы мне говорите, что я занимаюсь YouTube, я вообще не понимаю, о чем мы говорим, потому что я занимаюсь им 1 час в неделю.
– Зарабатываете ли Вы на рекламе на своих страницах?
– Когда я работал редактором журнала, я звонил рекламодателям, отправлял им подарки, приглашения на обеды. Сейчас люди сами каждый день пишут предложения по размещению рекламы. У меня есть человек, который отвечает весь день на запросы по рекламе. Другой вопрос, я не понимаю сколько зарабатываю на этом, потому что платежи от разных проектов приходят на один счет. Но я знаю, что это приносит доход. Я не воспринимаю это как основной доход, но понимаю, что он увеличивается, потому что количество интеграций может достигать 20 реклам в месяц. Это много для одного блогера? По-моему, много, потому что у некоторых две-три рекламы в месяц. Это так удивительно, раньше ты так боролся за эту рекламу и бегал за ней, а если ты случайно не пришел на мероприятия рекламодателей, они могли разорвать с тобой отношения, а сейчас все сами хотят дать тебе эту рекламу и, конечно, ты начинаешь зарабатывать на ней.
Майра Медеубаева
