Сункар Есмуханов, принявший участие в fashion-проекте Follow The Fabrika, получил признание модного российского сообщества. Он не дошел до финала, но получил сразу шесть грантов. Молодому модельеру предоставили возможность стать участником международного события "Русская улица дизайнеров" и двухнедельного pop-up фестиваля российских дизайнеров Fashion Art Space, а также бесплатно создать лукбук дебютной коллекции и разместить коллекцию в российском шоуруме Dot Up.
Отметим, Follow The Fabrika – это единственный российский проект, который занимается продвижением дизайнеров на международном рынке. Финалисты получают возможность участия в Moscow Fashion Week и стажировку во Франции. С этого года проект начал привлекать к участию и казахстанских дизайнеров.
Сункар Есмуханов, основавший бренд KIRITTI по производству изделий из металла, кожи, дерева и различных других материалов исключительно ручной работы, также является победителем международного конкурса молодых дизайнеров Open Way 2016 и участником Kazakhstan fashion week 2016.
– Сункар, как победитель конкурса OpenWay 2016, Вы получили грант на обучение в Италии. Уже воспользовались им?
– К сожалению, пока нет. Чтобы поехать туда, мне нужно заплатить не только за авиабилет, но еще и за проживание. С учетом того, что в этом году было слишком много затрат, как на создание коллекции для казахстанской Недели моды, вы же понимаете – это покупка дорогих материалов и пошив одежды, так и на тюнинг этой же коллекции для российского проекта. Я не мог себе позволить еще одну статью расходов. Много денег у меня ушло на трехдневное проживание в Москве.
Но я собираюсь поехать в Италию следующим летом, вроде бы есть такая возможность.
– Как Вы попали на проект Follow The Fabrika и как оцениваете эту площадку?
– Это хороший старт для начинающих дизайнеров. Для меня, к примеру, таким был Open Way. Благодаря ему люди услышали обо мне, о моем деле. Как победитель этого конкурса, я получил право участия в казахстанской Неделе моды "осень-зима – 2017", куда собирается вся модная элита страны, и не только. Так получилось, что основатель российского проекта Мария Резникова случайно попала на показ именно моей коллекции. Как мне рассказывали позже организаторы, ее реакция была: "Обалденно! Этот парень должен быть в моем проекте". Позже она связалась со мной в Инстаграме, начала звать на подготовки, показ коллекций и все такое. Изначально я к этому не относился серьезно, у меня были сомнения, я долго думал, ехать мне или не ехать, тем более что поездка и показ стоят немалых денег, но Мария меня убедила. По правилам проекта, даже если ты не проходишь в следующий тур, ты получаешь внимание кого-то из грантодателей. Для многих дизайнеров это возможность воплотить свои идеи в жизнь, создать коммерческие проекты, выставиться в шоу-руме, а то и бесплатно производить одежду на заводах Китая или Бангладеша.
Мне понравилось, это был интересный опыт. Хоть я и не выиграл, зато стал обладателем таких грантов.
– У Вас есть одно преимущество перед другими дизайнерами – собственная мастерская. Как так получилось, что к 21 году Вы имеете стабильный бизнес?
– Я с 11 лет занимаюсь изготовлением ювелирных изделий. Вначале работал у отца подмастерьем, потом отделился от него и занялся своим делом, поняв, что надо расширять горизонты и начинать производить что-то еще. Тогда меня привлекло кожное дело, я стал заниматься кожной галантереей, делать аксессуары, ремни, а затем и портфели. Мастерскую открыл пять-шесть лет назад.
Вы знаете, многие мои друзья, с которыми мы участвовали в проектах, сталкиваются с проблемой производства. Когда нужно шить коллекцию, у них начинается беготня и поиски ателье. Я с такой проблемой не сталкиваюсь. Мне повезло, у моей мамы-дизайнера есть собственный цех по пошиву одежды. Правда, сейчас она не занимается пошивом коллекций, отдав предпочтение массовому пошиву по тендеру, потому что это приносит ей больше денег.
Я понимал, что на коммерческих коллекциях много не заработаешь. Но меня как раз вся эта сложность привлекала. Да, это постоянный риск, ты вкладываешься в рекламу, материалы, производство, и не знаешь, окупятся ли твои расходы, но в этом есть какой-то азарт. Я начал отслеживать, как весь этот процесс работает в Алматы и Астане, что нравится людям, и, заметив, что в последние годы казахстанцы стали модно одеваться, что у них начал появляться вкус, я понял: это подходящий момент привнести в модное пространство что-то свое.
– В каком стиле работаете, каким видите своего клиента?
– Изначально я позиционировал себя как дизайнера мужской одежды. Вы знаете, наблюдая за развитием фэшн-индустрии в нашей стране, я заметил, что мало внимания уделяется мужчинам. Наверное, это потому, что они сами у нас консервативные и считают, что мода – это не мужественно, что фэшн не для мужчин. Но мужская мода – это не розовые панталоны или вещи ярких цветов. Вовсе нет. Можно одеваться со вкусом, элегантно, дизайнерски и оставаться мужественным. Здесь главное – иметь чувство стиля, а его можно развить при желании.
– Что же предлагаете Вы, как дизайнер? О чем была Ваша коллекция на казахстанской Неделе моды?
– Это была дань ушедшей эпохе НЭПа, когда преобладали спокойные, сдержанные цвета, использовались грубые ткани в виде кожи, сукна или шерсти. К примеру, в своей коллекции из современных тканей я использовал плотный трикотаж, так как он хорошо сочетался с кожаными портфелями и подтяжками. В общем, моя коллекция состояла из 15 образов, из которых семь женских, восемь мужских. В ней было абсолютно все, от пальто, брюк и блузок до джинсов.
– С какими проблемами сталкиваетесь в своем производстве?
– Очень трудно, когда рисуешь эскизы, заранее представляешь, как твое изделие будет выглядеть, а потом едешь искать ткани, и не всегда находишь то, что нужно. Особенно огорчает, что у нас нет качественного сырья – хорошей кожи на продажу. Хотя мы вроде бы кочевники, всю жизнь занимались скотоводством. Я связывался с тремя нашими заводами, просил у них такую кожу, которая мне нужна, но они отказались ее изготавливать. Я понимаю, им невыгодно производить, тем более ставить на массу такую продукцию, ведь на нее практически нет спроса. Но зато мы сейчас втридорога покупаем кожу из России, Болгарии, Италии, Украины, Америки, когда у нас своего сырья полно.
– Что значит качественного сырья?
– Самое важное – это выделка. Надо аккуратно вырастить скотину, не бить ее, не пороть, следить, чтобы насекомые не кусали – от этого зависит качество изделия. Более того, у нас не поставлен заводской процесс прокраски, дубления кожи, у нас нет оборудования специального, не по карману оно нам. Ребята делают, как могут, в результате чего кожа выходит неглубоко прокрашенная, только с лицевой стороны и тыльной, а центр остается непрокрашенным. Это, конечно, может, и не так страшно, потому что потом все торцы обрабатываются, их почти не видно. Но сам факт, что дубление проходит не насквозь, немного огорчает, ведь от этого внешний вид изделия ведет себя совсем по-другому.
В основном у нас кожу доводят до первичной обработки, то есть избавляют ее от шерсти, моют, а потом отправляют в Китай. А оттуда это сырье расходится по всем всемирным брендам. Получается, что мы продаем свое сырье за копейки, а потом в три раза дороже покупаем его же у других стран. При желании, конечно, можно найти более или менее качественную кожу в Казахстане. Но ее мало, в основном это куски, оставшиеся от выигранных тендеров для Китая. Если повезет, то три-пять шкур мы можем купить в розницу, так сказать, на пробу. Но они меня не всегда удовлетворяют. Я предпочитаю покупать кожу в Кирове и Тольятти. Но высокую планку все-таки задают
– Насколько качество сегодня отражается на цене, если говорить конкретно о коже?
– Нужно понимать, что европейское качество стоит недешево. Если в России шкура размером 150 дециметров обойдется в 18000-20000 тенге, то итальянская или американская будет стоить около 40000. Европейцы используют меньше химии и выделывают кожу по старой технологии, когда она в течение месяца сохнет в огромных амбарах, и только после этого идет на покраску. Это очень долгий процесс, но зато кожа выходит качественная.
– Сункар, насколько труден процесс пошива и в каком стиле предпочитаете работать?
– У нас есть кредо: мы все шьем вручную, как старые мастера, не используя машинки. Мы все раскраиваем и режем руками, пробиваем специальными пробойниками, потом все это склеиваем, обрабатываем края натуральным воском и специальной химией. Грубо говоря, на изготовление сумки у мастера уходит до 15 дней.
Если говорить о ювелирке, не в обиду великим брендам, но сейчас такое закостенелое представление об украшениях. Дорогое ювелирное изделие от той же BVLGARI для меня – обычная побрякушка. Блестящие камни кажутся мне бездушными. У нашего бренда более нестандартный концептуальный подход к этому искусству, мы стараемся придерживаться минимализма.
Вообще, я человек прогрессивный, но очень люблю консерватизм. На мой взгляд, наша индустрия моды, как искусство и кино, находятся на стадии поиска. Мы начинаем возвращаться к историческим вещам ушедшей эпохи, брать оттуда все самое интересное и вносить в наше настоящее. Я в своей коллекции как раз хотел оживить и освежить моду 20-х, 30-х, 60-х годов прошлого века, когда мужчину можно было отличить по одежде: какого он чина, статуса, следит ли за собой. Все это можно увидеть по тому, как он надевает брюки, как подворачивает рукава или застегивает запонки, из какого материала у него подтяжки, ухаживает ли он за своей обувью, чистит ли ее. В этом была какая-то эстетика, дух. Меня очень вдохновляет эта эпоха, и мне хотелось преподнести ее в новом свете, показать нашей современной публике.
– Удалось?
– Показать – да. Только публика пока привыкает. Но я знал, что, придя на конкурс, с этим своим подходом и мышлением буду сильно отличаться от всех, контрастировать. Я считаю, моя коллекция стала изюминкой показа. Дизайнер не должен быть ни на кого похожим, у него должно быть собственное видение.
– Сколько стоят Ваши изделия сегодня?
– Портфель из российской кожи будет стоить в пределах 125000 тенге. А вообще, цена на наши изделия начинается от 1000 тенге, мы изготавливаем и ключницы, и бумажники, и клатчи. В этой цене заложены дорогие материалы, многочисленные перевозки, наше время и редкий физический труд. Я, к примеру, трачу много времени на изготовление макета из картона, чтобы понять размеры изделия, потом собираю его из другого материала, чтобы понять, как эта вещь будет себя вести в хорошем материале. Это трудоемкий процесс, который отвлекает от остального производства. При этом мы гарантируем качество, что изделие будет вести себя должным образом на протяжении многих лет при одном условии – соблюдать советы по уходу.
Раньше люди пассивно реагировали на нашу работу, их пугала цена, они не понимали, почему наши изделия стоят дорого. Сейчас ситуация немного меняется, многие начинают понимать, что это не те сумки, которые продаются во всех мировых брендах, которые шьют на машинках. Наши изделия – это другой уровень.
– Многие дизайнеры стараются сейчас вкраплять в свои коллекции казахские мотивы. Вы тоже?
– Раньше ориентиром для всех была европейская мода. Сейчас она находится в стадии поисков, потому что все, что можно, уже заездили. Модные бумы сегодня происходят в Азии, Японии, Корее. Далеко не ходите, тот же Yamamoto всячески модернизирует свою традиционную одежду, из того же кимоно получает урбанистически концептуальную классную одежду. Мне нравится его подход. Я считаю, что наша традиционная казахская одежда тоже позволяет сделать что-нибудь интересное, наши шапаны и шалбары можно осовременить. К примеру, на Open Way я был в традиционном шапане, но джинсовом. Многие почему-то думали, что это кимоно. У нас принято считать, что если казахское, то это обязательное наличие кошкар мюйиза и тесьмы. Необязательно. Раньше все было сдержанно, воин был воином, бай был баем, в зависимости от положения одежда тоже была разной.
– Каким способом продвигаете свою коллекцию?
– Изначально я пытался выставиться в некоторых алматинских шоу-румах, но владельцы и продавцы не понимали разницы между тем, что они закупают в массовом производстве от какого-то бренда, и моими изделиями. Я решил пойти другим путем, через Интернет. Так у нас появились клиенты по всему СНГ. Вначале заказывали в основном по мелочам. После моего участия в Open Way мы уже заметили интерес к нашей работе, другое отношение. Про иностранную клиентуру пока говорить не приходится, но зато россияне и казахстанцы стали покупать и заказывать индивидуальные вещи, что уже хорошо. И да, сегодня мы уже выставляемся в нескольких алматинских корнерах.
– Насколько интересны условия магазинов для дизайнеров?
– Условия везде одинаковые – проценты с продаж. Бывает, что вещи очень долго не продаются. Но я просто стараюсь о них забывать и продолжаю работать. А потом, когда совсем того не ждешь, как сюрприз, приходят деньги. Это тоже хорошо. Но многие дизайнеры уже нашли свою клиентскую нишу и неплохо зарабатывают, их вещи продаются довольно быстро. Нам для этого еще нужно работать. Не все сразу.
– Есть какие-то предложения от инвесторов по расширению бизнеса?
– Да. На ярмарках ремесленников к нам часто подходят люди, имеющие какие-то цеха по пошиву, и предлагают поставить наши сумки на массовое производство. Я об этом задумывался серьезно, но всегда предупреждал, что именно те сумки, которые мы производим сейчас, на машинке сшить не получится, потому что кожа очень толстая, и там нужно только руками прошивать. Собственно, тем они и ценны. Если говорить о массовом пошиве, то нужно изготавливать что-то другое. С другой стороны, я все-таки стараюсь себя позиционировать как мастера, а не как массовика.
Многие компании вручную изготавливают сотни сумок, имея команду в пару десятков человек. При этом они очень хорошо зарабатывают. И эти сумки просто шикарны, их не сравнить с теми, что сшиты на заводе, в них вложено столько человеческого труда и души. В принципе, имея большую команду, можно спокойно вырабатывать такое же количество изделий, что на заводах.
– Уже есть планы на будущее?
– Хочу расширить свой цех, нанять большее количество людей. Хочется поставить производство в Казахстане на высокий уровень, чтобы люди приезжали сюда за качеством.
Не знаю, смотрели ли вы короткометражный фильм "Настоящая цена моды", где показывают, как на самом деле происходит пошив одежды для всяких крупных коммерческих брендов, какой ценой это дается рабочим. Так вот, это умирающие люди в Китае, в Индии, которые работают за гроши, умирают из-за отсутствия питьевой воды, и никто не возмещает их семьям утрату. Зачем мучить людей их других стран производством, когда можно просто ставить хорошую цену на продажу здесь либо максимально оптимизировать производственный процесс.
Я считаю, нужно развивать свою легкую промышленность. Это самая доходная отрасль, ведь все мы покупаем одежду. Пока же мы уделяем много внимания импорту, поддерживаем зарубежных дизайнеров и производителей, потому что сами ленимся работать.
– Вы ощущаете дефицит кадров?
– Немного. Вообще, у нас много специалистов в сфере производства, дизайна, много ремесленников, но многие из них ходят без работы, занимаются строительством, становятся малярами, кто-то переучивается на банкиров – все ищут большие оклады. Но работа в цеху тоже приносит неплохой доход.
В основном я беру ребят, которые изучали художественную обработку металла или дерева: у них получается быстро приспособиться к технологии нашего производства. Я не мучаю людей испытательными сроками, потому что по первой выполненной работе уже видно, что он может, а что нет. И претендент не мучается и не думает, что он, как раб, работает бесплатно на кого-то. Во всяком случае, наши сотрудники довольны.
Я посмотрел в короткометражке и ужаснулся, какие цеха в Индии: там люди прямо в рабстве работают. А в нашем цеху это специалисты.
Анна Терещина
