На днях глава АО "Роснано" Анатолий Чубайс сделал громкое заявление о том, что в среднесрочной перспективе, если темпы роста российской экономики будут оставаться на нынешнем уровне, то Казахстан может обогнать Россию по уровню жизни. Утверждение Чубайса вызвало многочисленные споры относительно возможности реализации подобного прогноза.
В интервью аbctv.kz известный российский экономист, директор Центра изучения постиндустриального общества Владислав Иноземцев высказал своё мнение по поводу перспектив и проблем казахстанской экономики и возможностей и сложностей кооперации с Россией.
– Какова вероятность, что в результате стагнации российской экономики она отстанет от экономик Казахстана, Турции, как предсказывает Чубайс? В чём Вы видите слабые стороны как казахстанской, так и российской экономики сейчас, какие главные факторы тормозят развитие?
– Интервью Чубайса вызвало в России весьма противоречивые чувства, его восприняли как апологию авторитарной модернизации, не требующей ни западной демократии, ни традиционных либеральных институтов. В этом контексте понятно, почему автор обратился к сравнению России с Казахстаном и Турцией: в обеих этих странах существует режим персонифицированной власти и обе они наметили амбициозные программы развития.
Что до вероятности отставания России от Казахстана и Турции, она действительно имеется: сейчас Россия опережает Казахстан по подушевому ВВП по паритету покупательной способности на семь процентов, а Турцию – на 5,4 процента, при этом за последние десять лет разрыв сократился в первом случае в 17,5, а во втором – в 7,3 раза, так что ничего удивительного в подобном прогнозе нет.
Слабости российской и казахстанской экономики известны: прежде всего, это их общая зависимость от сырьевого сектора, в России на нефть, газ и металлы приходится 73 процента экспорта, в Казахстане – почти 85 процентов; кроме неё, не стоит забывать о серьёзном контроле государства над экономикой, прямом или косвенном.
Похоже, что в последнее время Астана осуществляет такой контроль в гораздо более мягких и предсказуемых формах, чем Москва, но это не означает, что он отсутствует. Доминирование государства является, на мой взгляд, неизбежным для рентной экономики, такой как казахстанская и российская.
– Мы знаем, что экономика Казахстана сильно зависит от экономики России, можно ли в таком случае делать прогноз о том, что Казахстан уйдёт вперёд, учитывая такую серьёзную зависимость от российского фактора?
– Простите, а в чём состоит эта "сильная зависимость"? Сегодня на Россию приходится около 20 процентов казахстанской внешней торговли, тогда как на страны Европейского союза – более 40 процентов, на Китай – 13,3 процента и на США – 2,6 процента. Китайские и западные инвестиции в экономику РК серьёзно превышают поступающие из России. Да, существует зависимость от России, как от доминирующей силы в ЕАЭС, но в данном случае у Астаны есть голос, как у равноправного члена этой организации, и было бы хорошо, если бы его можно было слышать чаще и громче.
Когда Россия волюнтаристски ограничивает права Казахстана, как, например, это происходило с запретом автомобильного транзита украинских товаров в Казахстан через территорию РФ или аналогичном запрете на провоз американской курятины, необходимо применять свои возможности в ЕАЭС или требовать пересмотра его норм.
Мне лично не кажется, что просто по причине того, что Казахстан находится в одном интеграционном объединении с Россией, её нельзя опередить по уровню экономического развития. Весь вопрос состоит в том, как Астана совершенствует инвестиционный климат и как работают казахстанские институты власти.
– В своей относительно ещё недавней статье "Сингапур по-соседству" Вы отмечали, что в России пока недооценивают потенциал Казахстана. Может ли этот фактор сыграть против Москвы?
– Да, может. Мне кажется, что Москве следовало бы обратить внимание на два обстоятельства. С одной стороны, это работа казахстанского руководства в направлении принятия европейских "правил игры": здесь нужно ещё раз отметить создание в Астане Международного финансового центра (МФЦА), представляющего собой, по сути, экстерриториальную структуру, работающую на принципах британского права и являющуюся первым подобным экспериментом на всём постсоветском пространстве.
Если в ближайшие годы данный проект получит развитие, а о такой возможности говорит, например, запуск под эгидой МФЦА Astana International Exchange, основным партнёром которой выступает Шанхайская биржа, а технологии трейдинга поставляет NASDAQ, то Казахстан может стать центром притяжения постсоветских инвесторов, на роль которого всегда претендовала Москва.
С другой стороны, следует серьёзно относиться к присутствию в регионе Китая и к китайскому проекту "Один пояс, один путь", в который Казахстан сегодня вовлечён на деле, тогда как Россия пока только на словах.
Если в ближайшие годы Москва не будет уделять серьёзного внимания развитию инфраструктуры в центральной части страны, Казахстан вполне может стать предпочтительным партнёром Китая в создании транзитного коридора через Каспий, и это окажется серьёзным ударом по "геоэкономическим" амбициям России.
Я не стал бы говорить, что это следует воспринимать как "игру против России" – скорее речь идёт о суверенном выборе Казахстаном стратегии перспективного развития, но многие в Москве могут отнестись к этому неодобрительно.
– В своё время Россия ставила цель догнать Португалию по уровню жизни, Казахстан поставил своей целью войти в 30 развитых стран мира. Как Вы считаете, достижимы ли эти задачи и что мешает их выполнить?
– Это довольно спекулятивный вопрос. Давайте обратимся к контексту. Свой знаменитый тезис о Португалии Путин выдвинул в статье в "Независимой газете", вышедшей за день до назначения его и. о. президента России. При этом тезис выглядел достаточно обтекаемо: скорее речь шла о сравнении возможных темпов экономического роста двух стран и их проекциях. Несмотря на это, в 2013 году задача была, по сути, выполнена: ВВП России в расчёте на душу населения по паритету покупательной способности составил 24,3 тысячи долларов против португальских 25,6 тысячи долларов, хотя в начале века отставал вдвое.
В Казахстане всё сложнее. Президент сформулировал задачу вхождения "в 30 развитых стран мира" к 2050 году ещё в 2012-м; в 2015 году для обеспечения результата была принята новая экономическая политика "Нұрлы жол", в осуществлении которой заметен прогресс. Однако сегодня никто из прогнозистов не сможет сказать, какими показателями будут характеризоваться 30 ведущих экономик мира в 2050 году, кто вообще войдёт в эту группу; будут ли ведущие экономики самыми богатыми, сейчас в пятёрку входят Монако, Лихтенштейн и Катар, с которыми, собственно, не стоит и соревноваться.
Мне кажется, что, как в случае с Россией и Португалией, так и в случае с Казахстаном и с "тридцаткой", можно при желании скорректировать показатели и найти такие области достижений, что заявить о mission accomplished не составит труда. Вопрос же, скорее, состоит в том, что нужно стремиться не к какому-то месту в рейтинге, а к поступательному росту благосостояния народа и к последовательной модернизации экономики, а во всех этих моментах успехи Казахстана достаточно очевидны.
– Насколько сегодня серьёзной является кооперация казахстанской и российской экономик? Удастся ли, по Вашему прогнозу, двум странам в среднесрочной перспективе диверсифицировать экономики и слезть с нефтяной иглы?
– Кооперация кажется мне достаточно ограниченной. Думаю, я не открою Америки, если скажу, что статус сырьевых экономик заведомо сокращает возможности хозяйственного взаимодействия. Сегодня в торговле между развитыми странами около 70 процентов операций приходится на обмен товарами одних и тех же укрупнённых групп: Германия продаёт автомобили во Францию и Чехию, но французы и чехи реализуют свои машины и в Германии, просто те и другие специализируются на освоении разных ценовых ниш и ориентируются на разные группы потребителей. То же касается французской, испанской или итальянской одежды, а об электронике, станках и другой продукции я и не говорю. Отсюда и возникает кооперация.
Если речь идёт об отношениях между индустриально развитой и преимущественно сырьевой или аграрной экономикой, тоже не возникает вопроса: поставщики природных ресурсов покупают промышленные товары, технологическое оборудование или патенты для развития собственного производства. Но, если вы экспортируете нефть или уран, зачем продавать их друг другу?
Это, на мой взгляд, и обусловливает тот факт, что Россия не спешит вкладывать капиталы в Казахстан. Например, 41 процент добычи нефти в республике сегодня приходится на компании с участием европейского и американского капитала, 22 процента – китайского и девять процентов – российского. И я не думаю, что какая-то из наших стран способна радикально помочь другой измениться.
Относительно "слезания с нефтяной иглы" – это тоже неочевидный вопрос. Мне кажется, что, прежде чем его ставить, нужно развить свою сырьевую отрасль до совершенства. Повысить производительность. Научиться добывать нефть и газ из сложных месторождений. Создать надёжные пути транспортировки. Сказать самим себе: эту сферу мы "отработали", стали одними из лучших в мире. Теперь нужно перейти к чему-то более сложному.
Параллельно, разумеется, развивая смежные отрасли, например нефтехимию, как это делали и делают в Саудовской Аравии. Привлекая инвесторов в финансы и недвижимость, чем занимаются в Эмиратах. Создавая свободные производственные индустриальные зоны. А просто заявить о модернизации в том духе, в каком это в своё время сделал Дмитрий Медведев с его "пятью направлениями прорыва" – это, простите, смешно. Я открыто писал об этом ещё в те дни, когда президент только ставил эту цель. Давайте заниматься не шапкозакидательством, а повседневной работой.
– Мы видим, что сейчас экономика России колеблется в среднем в районе одного процента в год, а Казахстана – 3-3,5 процента. Достаточно ли такого скромного разрыва, для того чтобы Казахстан со временем обошёл Россию по уровню жизни и темпам экономического роста?
– Ну, на вторую часть вопроса Вы ответили сами – по темпам роста Казахстан уже уверенно обходит Россию, у нас в последнее время креативные товарищи из Министерства экономики даже придумали понятие "отрицательный рост" – столь пессимистично они, видимо, оценивают экономические перспективы страны, но прямо говорить об этом побаиваются.
Что касается отдалённого будущего, то мне кажется, что у Казахстана хорошие перспективы, причём даже не столько по формальным показателям того же подушевого ВВП, сколько по качеству жизни населения.
Ведь из ВВП нужно кое-что вычитать – в первую очередь расходы, которые непосредственно не влияют на уровень потребления на развитие человеческого потенциала. Россия, например, тратила в 2017 году на военные нужды 4,3 процента ВВП, а Казахстан – 0,8 процента – это значительная экономия, которая не учитывается в интегральных показателях, но зато ощущается населением.
По продолжительности жизни Казахстан уже сравнялся с Россией. Можно привести и другие факты.
Повторю: мне кажется, что пришло время задумываться именно о том, насколько лучше с каждым годом живётся обычному гражданину, а не о том, какие цифры презентуются с высоких трибун.
Аскар Муминов
