Inbusiness.kz продолжает тему о том, какие перемены произошли в период карантина и какие будут происходить в будущем в казахстанских СМИ. Сегодня своим видением в эксклюзивном интервью нашему порталу поделился главный редактор сайта Informburo.kz и руководитель программы "Информбюро" на 31 канале Михаил Дорофеев.
Михаил, как Вы считаете, онлайн-брифинги, которые стали практиковать в период карантина все министерства и госструктуры для обеспечения безопасности как своих спикеров, так и журналистов, – это достижение? Отношение в журналистском сообществе к онлайн-брифингам и пресс-конференциям неоднозначное. Одни их одобряют, считая это экономией времени и средств. Другие, напротив, возмущены, так как считают, что потеряли возможность задавать неудобные вопросы.
На мой взгляд, онлайн-брифинги в казахстанском исполнении – это большое зло. Объясню почему. Во-первых, это превращается в монолог спикера, а у журналистов нет возможности задать, либо перезадать, либо переформулировать свой вопрос, если спикер ответил не полностью или ушел от прямого ответа.
Во-вторых, несмотря на то, что журналисты отправляют в онлайн-режиме свои вопросы спикерам, то не все они задаются в эфире, потому что модератор брифинга и спикер, образно говоря, "из одного лукошка" и звучат лишь нужные им вопросы, а неудобные игнорируются. По нашим оценкам, только 20 процентов вопросов задаются в рамках онлайн-брифингов.
При таком положении дел брифинг превращается в простую читку заранее подготовленного текста. Главное, не speech (речь) того или иного министра, а его ответы на конкретные вопросы журналистов.
В-третьих, с точки зрения телевидения онлайн-брифинги ограничивают наши возможности. Так, на традиционном брифинге тележурналист с оператором могут у спикера записать отдельно эксклюзив или найти необычный ракурс съемки и тем самым разнообразить "картинку" (видеоряд сюжета. – Прим. автора). А во время онлайн-брифинга план мероприятия вообще не меняется: спикера как посадили, так он и сидит все время трансляции в одном положении. Нет динамики. Больше того, часто мы получаем видео, на котором спикер находится в нижней половине экрана, а верхняя половина – огромное количество воздуха, которое надо "отрезать".
И в-четвертых, частенько частные телеканалы получают видео с логотипом и с бегущей рекламной строкой государственного телеканала, на площадке которого прошел онлайн-брифинг. Это безобразие! И проблема не в том, что я не хочу показывать чужой логотип, а в том, что такое видео не является продуктом данного канала, оно произведено государством в интересах общества.
Так что, повторюсь, я считаю, что онлайн-брифинг – это большое зло, и надеюсь на то, что после карантина они будут отменены.
Но сторонники этого формата говорят о том, что онлайн-брифинги – это большая экономия времени, не тратишь его на то, чтобы добраться до того же Казмедиацентра или до правительства, где они обычно проводятся.
На мой взгляд, онлайн-формат удобен, если журналист находится в другом городе. Раньше на телевидении часто использовали так называемые прямые телефонные звонки чиновнику или эксперту и выдавали его комментарий в прямой эфир, что называется на профессиональном языке "хрипушкой". Сейчас есть видеотрансляции в Интернете.
При онлайн-брифинге нет разницы, где находится журналист – в Нур-Султане, Алматы или в Караганде. Это, наверное, единственное удобство от такого формата, который дает равный доступ к высокопоставленным чиновникам не только столичным, но региональным журналистам. Самый верный выход – это вернуть пресс-конференции в живом формате с одновременной трансляцией его онлайн на все регионы страны.
Михаил, приведу еще один аргумент "за" для онлайн-формата. Это унизительные досмотры журналистов, которые приходят на живые пресс-конференции и брифинги при входе в официальное учреждение. Согласитесь, многих коллег возмущает, когда охранники якобы в целях безопасности при прохождении досмотра долго ищут имя и фамилию журналистов и операторов в списке аккредитованных и еще заставляют показать всю аппаратуру… Что ответите на это?
Тут проблема не в формате брифингов, а в самой системе досмотра, когда заранее требуют предоставить не только фамилии журналистов, но и заводские номера всех фото- и видекамер и диктофонов, тогда как в наш цифровой век это просто смешно, так как полноценная фото- и видеокамера в кармане у каждого человека в его смартфоне. Те журналисты, которые выступают за онлайн-брифинги, потому что не надо проходить досмотр, не понимают, что таким образом ущемляются их права и ограничивается профессиональная деятельность.
Тут я с Вами соглашусь. Теперь я хотела бы спросить, о чем Вы в качестве представителя Национального совета общественного доверия говорили с президентом страны Касым-Жомартом Токаевым? В пресс-релизе Акорды было лишь кратко сказано, что были рассмотрены вопросы развития отечественной журналистики. Так о чем конкретно вы говорили или это секрет?
Нет никакого секрета. Мы обсуждали с главой государства то, что обсуждается в журналистской тусовке, то, что я не раз заявлял публично. Больше всего нас волнуют все те законодательные ограничения, которые носят запретительно-преследовательный характер.
Как вы знаете, президент поддержал предложение журналистов о декриминизации клеветы, и я поблагодарил его за это.
Мы также обсудили новый закон о мирных собраниях, который только разрабатывался на тот момент. В чем-то сошлись, в чем-то – нет. Я считаю, что было бы предпочтительнее полностью закрепить уведомительный порядок проведения митингов и разрешить их проведение в любом незапрещенном месте. Однако у главы государства на этот счет иная точка зрения. Он считает, что к опыту Европы нам нужно будет прийти постепенно, шаг за шагом, и еще не время разрешать проведение митингов везде, так как к этому мы еще не готовы. Возможно, я слишком радикален.
В ходе встречи также обсудили вопрос создания общественного телевидения. Я предложил один из государственных телеканалов превратить в общественное СМИ, которое бы действовало не на взносы граждан, а на средства из бюджета, собственно, как сейчас функционируют все госканалы. Но при этом важно наладить систему общественного контроля за информационной политикой и прозрачным расходованием средств.
Отдельно обсудили также тему конкуренции казахстанских массмедиа с такими глобальными площадками, как YouTube и Facebook.
О какой конкуренции идет речь? Масштабы тут ведь разные.
Да, мы конкурируем с тем же Цукербергом, как бы смешно это ни казалось бы. Например, сегодня предприниматели могут разместить свою рекламу либо на казахстанских телеканалах или интернет-сайтах, либо на YouTube или Facebook, но, в отличие от Цукерберга, наши СМИ платят все налоги и сдают кучу разных отчетов в госорганы, а глобальные корпорации ничего этого не делают, и все рекламные деньги уходят куда-то в Амстердам и там оседают. Они не платят в Казахстане никакие налоги, и это несправедливо. После встречи я написал три записки с моими предложениями, президент дал поручения по ним. И сейчас министерство национальной экономики приняло их к изучению. Правда, карантин всю бюрократическую машину притормозил, и пока не все ответы я получил, но главное, что тему увидели и начали искать пути решения вопроса. В общем, разговор с главой государства вместо положенных 20 минут продлился час.
Поскольку подошли к теме социальных сетей, то хочу задать вопрос, который задавала до Вас другим журналистам. Во время карантина многие ушли в социальные сети с введением удаленки. Как Вы думаете, могут ли профессиональные журналисты войти во вкус и остаться в социальных сетях и не вернуться на свои телеканалы? Это что – тенденция времени?
В принципе, эта тенденция возникла давно, просто в период карантина стала особенно заметна: тем журналистам, которые не планировали идти в онлайн, пришлось туда нырнуть с введением удаленного режима работы. И тут вопрос не простой: как будут развиваться медиа в будущем? Как говорил Мао Цзэдун, "пусть расцветают сто цветов". Будут развиваться и телеэфиры, и YouTube, а журналист будет выбирать, на какой площадке ему удобнее будет работать.
Те наши коллеги, которые уже работают на YouTube, делают упор на его "плюсах", но не говорят о "минусах". Так же и те журналисты, которые работают на традиционных телеканалах, говорят только о плюсах. Но тогда давайте сравним плюсы с плюсами, а минусы с минусами.
Например, когда уважаемый мной Вадим Борейко (создатель YouTube-канала "Гиперборей") говорит о том, что над ним никто не стоит и не указывает, как ему делать сюжет, то он, конечно, прав. Но нельзя забывать и о том, что есть модерация YouTube: никто не говорит, что журналисту делать, а что нет, но при этом за какие-то неправильные вещи будут "банить".
Есть определенные требования YouTube, с которыми соглашается каждый, кто хочет размещать там свой продукт. Например, если кто-то неправильно оформит картинку, которая стоит на YouTube, то, соответственно, будет меньше просмотров. То есть журналист должен заведомо действовать по правилам игры конкретной социальной площадки. Надо понимать, что это не ваш канал, а канал корпорации Google, которая дала возможность людям продвигать свое творчество, но на ее условиях. И так во всех социальных сетях. Совсем недавно был такой случай: люди стали в соцсетях публиковать посты и ставить историческое фото, где советский солдат водружает красное знамя на рейхстаге. И пользователи заметили, что Facebook автоматически удаляет его, воспринимая как фото, на котором показана попытка суицида, а это запрещено правилами Facebook. То есть и на этой площадке есть свои запреты и правила. Но, конечно, если сравнивать YouTube и почти любой казахстанский телеканал, то свободы на YouTube, конечно, гораздо больше.
Хочу заметить, что на YouTube пришли те профессиональные журналисты, кто не смог найти место на традиционном телевидении. Пример – Леонид Парфенов, фактически персона нон-грата на российским ТВ, или Юрий Дудь, интервью которого ни один из традиционных телеканалов не возьмет, так как их аудитория не выдержит полуторачасовой разговор двух людей. То, что именно в период карантина много журналистов из традиционных телеканалов перешли в YouTube, как я уже сказал, была мера вынужденная. Сейчас не только журналисты сюда пришли. Вот известный актер Юрий Стоянов открыл свой канал на YouTube и снимает короткие репризы – истории о самоизоляции для людей своего поколения. Он объяснил, что стал создавать репризы, чтобы не растерять свой профессионализм в период самоизоляции. На мой взгляд, постепенно количество журналистов, которые будут осваивать все площадки, будет расти, потому что они умеют рассказывать истории в разных форматах, они быстро осваивают правила игры и начинают по ним работать. Думаю, что те, кому приглянулся и кому удобно работать на YouTube, те останутся там, а те, кто работал и кому нравится работать на традиционных телеканалах, останутся здесь.
В таком случае хочу спросить у вас о таком явлении, что некоторые информационные агентства, которые ранее давали сухую информацию, сейчас ее дополняют не только фото, но и видео. Что это? Телеканалы могут уйти в формат информагентств?
Нет. Я думаю, что это свидетельствует о том, что все медийные площадки, напротив, расширяются. Традиционные СМИ активно осваивают новые форматы. Даже газеты сегодня начинают делать видео. В последнее время мы наблюдаем настоящий взрыв "подкастов" (звуковое сопровождение текстовых новостей. – Прим. автора). Хотя раньше казалось, что формат радиожурналистики умирает, но, напротив, он возрождается в новом режиме. Чем сильнее журналистский коллектив, тем больше ему хочется осваивать новые форматы работы. Главная задача журналистики сегодня не только в том, чтобы произвести информационный продукт, но и в том, чтобы донести этот продукт до читателя. И для этого надо использовать все способы передачи информации, потому что мы видим, что кто-то читает сайты, кто-то ищет новости в Instagram, кто-то включает телевизор и так далее. Сегодня вызовы таковы, что мы должны пойти на все площадки. Журналистика становится все более универсальной год от года.
Может ли развитие технологий привести к безработице среди журналистов, например использование голограмм вместо живых дикторов?
Сейчас уже речь идет об искусственном интеллекте, который может заменить человека во многих сферах деятельности. Искусственный интеллект может многое, даже нарисовать картины, причем оригинальные. Не исключаю, что в перспективе роботы заменят журналистов на участках, где работа больше механическая, рутинная: прочитать новость вместо диктора в ночное время суток, написать текст сообщения о торгах на бирже или новости о результатах спортивного матча.
Однако проанализировать, рассказать сюжетную историю смогут пока только живые журналисты.
Вообще, на мой взгляд, телевидение – это не та сфера, которую можно просто так перевести на удаленный формат. В производстве телепродукта занято много людей – это монтажеры, режиссеры, операторы, видеоинженеры. Их нельзя перевести на удаленный режим.
И еще. Сейчас наши зрители прощают нам небрежное отношение к картинке, животных или членов семьи журналиста, появляющихся неожиданно за его спиной в кадре. После карантина люди захотят всего того, что было "до", и профессиональным журналистам придется вернуться в студии и работать так, как они работали. И даже лучше.
Кульпаш Конырова
