С середины сентября в стране было выдано около 30 лицензий на геологоразведку по принципу "первый пришел – первый получил". Однако многие потенциальные инвесторы говорят о трудностях одобрения их заявок на разведочные блоки из-за непростых процедур и требований. Чтобы прояснить ситуацию, abctv.kz в интервью с директором Департамента недропользования Министерства индустрии и инфраструктурного развития Русланом Баймишевым поднял вопросы о процессе становления правил игры в недропользовании.
– Руслан, видите ли Вы коллизии в Кодексе о недрах и НПА, о которых говорят юристы? Один из разработчиков кодекса, Тимур Одилов говорит, что будут процедурные поправки.
– В Кодексе о недрах и недропользовании как таковых коллизий сейчас мы не видим, они отсутствуют. Однако есть отдельные вопросы, которые требуют более детального урегулирования. Прежде всего, это связано с переходным периодом для контрактов на недропользование, которые регулировались утратившим силу законом о недрах и недропользовании с 2010 года. Разрабатываемые поправки являются больше редакционными и уточняющими. Завершение работ по данным поправкам планируется в течение текущего года.
– То, что в спешке делалось более 120 подзаконных актов для Кодекса о недрах, какие-то недоработки из-за этого были?
– Как таковой "спешки" не было, сроки разработки подзаконных НПА определены законодательством. Все подзаконные акты в реализацию Кодекса о недрах проходили обязательный процесс согласования с заинтересованными государственными и местными исполнительными органами, а также аккредитованными субъектами частного предпринимательства, в том числе с Национальной палатой предпринимателей, Ассоциацией горно-металлургических предприятий. При разработке и согласовании подзаконных актов мы старались исключить возможность возвращения к старому режиму регулирования отрасли на подзаконном уровне, как это часто бывает при принятии нового законодательного акта. Я думаю, у нас это получилось.
Однако есть вопросы в некоторых подзаконных актах, которые требуют отдельного внимания. Эти вопросы не относятся к противоречиям или коллизиям в подзаконных актах, а являются больше оптимизирующими. Например, есть вопросы касательно обеспечения исполнения обязательств по ликвидации операций по разведке полезных ископаемых. При разработке соответствующего подзаконного акта мы руководствовались общемировой практикой. Однако на стадии согласования юристы предложили оптимизировать определение размера обеспечения за один блок, и в итоге получилось, что за один блок обеспечение составляет 7200 МРП, умноженных на 10% на весь срок действия лицензии, то есть шесть лет. Однако данный подход не предусматривает случаев, когда недропользователь завершает разведку, допустим, в течение двух лет, и другое.
– Там же ликвидация более 1000 кубов, если вынута горная масса, нет разве? Или уже такого нет?
– Кодексом о недрах установлен либеральный подход к предоставлению права недропользования, но, в свою очередь, достаточно ответственный к вопросам обеспечения ликвидации. Так, процедурно заявитель подает документы на лицензию. В течение 10 рабочих дней компетентный орган рассматривает заявление и в случае соответствия всех документов оформляет и выдает заявителю лицензию. После получения лицензии заявитель обязан разработать и согласовать проектные документы, а также внести обеспечение и план ликвидации. Инструкции по составлению плана ликвидации и методика определения размера обеспечения за один блок утверждены приказами министра.
В случае извлечения горной массы на участке разведки в объеме, превышающем тысячу кубических метров, недропользователю необходимо предоставить дополнительное обеспечение, покрывающее стоимость ликвидации последствий дополнительных работ по извлечению горной массы.
Таким образом, сумма обеспечения ликвидации последствий операции по недропользованию в большинстве случаев достаточно высокая.
– Это большой барьер для входа на рынок, как Вы считаете?
– Есть инвесторы, которые занимаются точечной разведкой, берут участок разведки от двух до шести блоков. В данном случае размер обеспечения приемлем. Но в то же время есть крупные компании, где инвесторы хотят брать сразу до 200 блоков за одну лицензию, и тогда размер обеспечения существенный.
– Тимур Одилов говорит, что это примерно до миллиона долларов.
– В соответствии с кодексом исполнение недропользователем обязательства по ликвидации может обеспечиваться гарантией, залогом банковского вклада и (или) страхованием. Указанный подход использован на основе мировой практики. К примеру, в Чили из-за отсутствия четкого механизма ликвидации сегодня имеется более 500 неликвидированных рудников. Государству Чили критически не хватает бюджетных средств на ликвидацию данных рудников.
– Говорят, что в США и Австралии больше таких – под 50 тысяч.
– Я о таких цифрах не знаю. Просто есть негативный опыт в мире, когда инвесторы берут участки, потом ничего не ликвидируют, и государство остается с этой нерешенной проблемой. Инвесторы уходили, и привлечь их к ответственности или заставить выполнить работу по ликвидации не представлялось возможным. В то же время в мире идет борьба за инвестиции, поэтому нельзя устанавливать большие ставки на обеспечение ликвидации в целях сохранения благоприятного инвестиционного климата. Нужно найти эту золотую середину, которая будет устраивать и государство, и инвестора.
Еще раз отмечаю, что все подзаконные акты приняты и уже действуют. Во внесении изменений в данные подзаконные акты с учетом сложившейся практики я ничего страшного не вижу. Как Вы знаете, даже в закон о недрах вносились поправки более 20 раз.
– Закон о недропользовании менялся через каждые два-четыре года или нет?
– Не было какой-либо схемы. Имеется в виду, что это процесс нормальный, жизненный, это не показатель того, хорошо или плохо написан закон. Так было всегда, принимается законодательство, оно эволюционирует с развитием экономики, технологий и так далее. Революционное законодательство уже принято, теперь эволюционно будут упорядочиваться те или иные процедуры. Кодексом предусмотрен переходный период по контрактам на недропользование, также добавился лицензионный режим предоставления права недропользования. Таким образом, объем работы у нас увеличился.
– Есть ли проблемы в предоставлении банковских выписок при подаче заявок на лицензию? Там, говорят, не просто должна быть выписка, а какое-то время там должны лежать деньги на счете. Потом еще в день подачи заявки ты должен получить справку банка, но если ты в Мангистау условно находишься, то проблемы могут быть.
– Вот это я согласен. Еще на стадии разработки кодекса отраслевые организации в лице НПП, АГМП стремились избежать дисбаланса и не допустить на рынок непрофильные компании. Поэтому ими были предложены минимальные квалификационные требования, минимальные обязательства. И в кодексе предусмотрены эти требования. Заявка на лицензию приходит, и, если она соответствует установленным в кодексе требованиям, министерство обязано выдать лицензию, если не соответствует – министерство обязано вернуть заявку.
Мы понимаем, что процесс всегда будет под пристальным вниманием, он будет аудироваться, и мои коллеги понимают эту ответственность. В кодексе четко прописаны варианты подтверждения наличия у заявителя финансовых возможностей, одним из которых является выписка об остатке и движении денег в банке второго уровня, подтверждающая постоянное наличие (остаток) денег в течение одного месяца, предшествующего дате подачи заявления на выдачу лицензии. Сумма должна быть достаточной для покрытия требуемых минимальных расходов на разведку в первый год действия запрашиваемой лицензии. Исходя из буквального толкования, получается, что действительно необходимо получать справку за день до подачи заявки, чтобы в этой справке был указан каждый день движения по счету.
В принципе, мы увидели, что проблемы есть в понимании нормы, создали специальный раздел на сайте министерства "Часто задаваемые вопросы", там же разместили такие примеры. Также есть отдельная презентация на сайте, на что нужно обращать внимание при подаче заявки на лицензию.
– У вас получается выдерживать 10-дневный срок на рассмотрение заявок на лицензии? Хватает ли у вас для этого сотрудников или вам нужно штатное расширение?
– Хороший вопрос. Вопрос о расширении штата мы, конечно, ставили и ставим. Мы говорим, что нельзя просто сделать реформу в отрасли, не реформировав компетентный орган. Пока что у нашего управления, которое раньше занималось предоставлением права недропользования и проведением аукционов, сейчас двойная нагрузка, связанная с тем, что к контрактному режиму добавился еще лицензионный режим. Мы, конечно, направляем соответствующее предложение о необходимости увеличить численность, чтобы не было проблем с исполнением документов в срок.
Вместе с тем мы ожидаем автоматизацию этих процессов через Национальный банк данных. Тогда человеческий фактор будет минимизирован, и система сама будет автоматически генерировать эти лицензии. Но пока работаем в ручном режиме. Фактов просрочки еще не было.
– По Национальному банку данных (НБД), говорят, только в следующем году закончат. Я так понял, что в президентских "100 шагах" было заложено, что в прошлом году должны были закончить НБД. Нет разве? В 2015 году как закладывали?
– В 75-м шаге указана интерактивная карта. С 2015 года проводится большая работа по обеспечению доступности геологических данных и недропользования. За этот период создана интерактивная карта, которая ежегодно развивается, электронная картотека геологических отчетов, опубликована "Изученность". В дальнейшем все эти системы войдут в НБД, и соответствующая работа проводится АО "Казгеология". Кроме того, предусмотрено создание лабораторий, чтобы лабораторные исследования геологических проб проводили на территории нашей республики, а не вывозили за рубеж.
– Есть у нас такая лаборатория или нет?
– У нас на рынке есть соответствующие лаборатории, однако нет сертифицированной согласно международным стандартам. В этой связи АО "Казгеология" подписало соответствующее соглашение с одной из передовых в мире компаний по созданию международной аккредитованной лаборатории в Казахстане в следующем году. Это первое.
Второе: НБД прежде всего данная система необходима для централизованного хранения геологической информации, а также автоматизации всех процедур, начиная от обращений в компетентный орган и до получения всей необходимой информации. Обоснование по выделению денег подготовлено, техническое задание разработано. Сейчас вопрос увеличения уставного капитала АО "Казгеология", необходимого для создания этой системы, уже находится на рассмотрении РБК (республиканская бюджетная комиссия. – Ред.).
– Разве более двух миллиардов тенге уже не выделили?
– Эти деньги АО "Казгеология" выделялись на закуп оборудования. На сегодняшний день у нас сервисный рынок достаточно хорошо развивается сам, поэтому не хотелось, чтобы АО "Казгеология" выступало здесь монополистом. В связи с этим нами пересмотрено целевое назначение, а именно данные средства направить не только на закуп оборудования, но и на разработку этой базы данных. Так как АО "Казгеология" является квазигосударственной организацией, просто изменить спецификацию нельзя, поэтому сделана соответствующая корректировка ФЭО (финансово-экономическое обоснование. – Ред.). Обоснования по корректировке поддержаны заинтересованными государственными органами. Сейчас решения РБК достаточно для подтверждения, что деньги можно осваивать на данный проект, планируется объявление открытого конкурса по разработке данной системы. Планируем завершить конкурсные процедуры в феврале текущего года.
– Это будет ГЧП или просто несколько миллиардов выдают и?..
– Нет, это будет заказ, не ГЧП. Госзаказ потом останется в собственность государству, и работа по НБД будет обеспечиваться национальным оператором. АО "Казгеология" выступает заказчиком данной базы. НБД – это процесс, к которому мы придем неминуемо, и чем быстрее, тем лучше.
– До конца этого года вы успеете или к концу следующего?
– Мы должны успеть – это исполнение основных планов в отрасли. И до этого года мы не стояли на месте. В рамках меморандумов уже была подготовлена пилотная версия интерактивной карты по недропользованию в части предоставления информации и в части предоставления лицензий онлайн. Уже в феврале мы опубликуем на сайте тестовую версию, чтобы люди могли смотреть, как с ней работать. Когда интерактивная карта заработает в открытом доступе, могут возникнуть вопросы, выявятся ошибки, и тогда уже процесс можно усовершенствовать. Параллельно будет разрабатываться НБД. Эта система как раз рассчитана на то, чтобы человек сам мог все подать.
– Чтобы не было посредников?
– Конечно. Национальный банк данных будет предусматривать пошаговое заполнение заявок, внесение всех необходимых документов и как результат автоматическую выдачу лицензии. Мы изучали мировую практику, заходили на сайт Западной Австралии: как подать заявку на получение лицензии, знакомились с тем, как это делается в Канаде, – все максимально открыто и прозрачно.
– Вы считаете, что не должны какие-то спутники вокруг индустрии крутиться?
– Однозначно. Должен быть напрямую недропользователь или инвестор, имеющий понимание в отрасли геологии и недропользования, который подаст заявку и получит лицензию.
– Возьмем недавний пример. ТОО Aurora Minerals объявило о том, что оно получило лицензию по принципу "первый пришел – первый получил", и они говорят, что они это сделали в интересах определенной компании, кажется, Globmine. Вы приветствуете, что казахстанские компании, привлекая иностранных инвесторов, подают от себя заявки, получают право недропользования, открыто говоря, что действуют по заказу других лиц из-за рубежа, которые могут перейти к добыче, если все будет нормально?
– Это и есть нормальная практика, когда юниорские компании берут несколько участков. Как показывает мировая практика, юниоры открывают более 60% новых месторождений. Поэтому зачем крупной горнорудной компании брать на себя дополнительные затраты на столь высокорискованную отрасль, как геологоразведка? Говорят же, если из ста лицензий одна будет успешна, то она покрывает расходы всех остальных. И на практике "крупняки" создают такой дивизион мелких юниоров, которые идут, берут участки. Вот он получил пять лицензий – одна из них достигла успеха, понятно, там уже крупная компания либо начнет инвестировать, либо выкупит эту компанию. В основном юниоры ищут участки уже под определенного инвестора и по заинтересованным для него полезным ископаемым. Это нормальная практика, в этом нет ничего негативного.
– По контрактам у вас замедлилась работа из-за того, что лицензии постоянно утверждаете или отклоняете?
– Нет, она не может замедлиться. У нас же суть работы по контрактам в том, что у недропользователя есть заключенный контракт, он вправе по нему работать, ничего не меняя, все условия остаются. Стабильность контрактного режима сохранена. Если же недропользователь сам изъявит желание перейти на лицензионный режим или захочет внести какие-то изменения в контракт, он направляет соответствующую заявку. У нас четкие регламентированные сроки по рассмотрению, и мы их выдерживаем.
– На переход с контрактов на лицензии состоялись уже заявки?
– Мы этот вопрос поднимали на заседании совета по ГМК, по тем заявкам, которые поступили, потому что вопрос носит переговорный характер. Рассматривается межведомственной комиссией, участвует много заинтересованных министерств. Нельзя допустить ухудшения позиций государства, но при этом сделать такой переход, чтобы в нем были заинтересованы и недропользователи.
Это мировая практика. Лицензионный режим является понятным режимом взаимоотношений между компетентным органом и недропользователем, где государство минимально вмешивается в деятельность недропользователя, но при этом контролирует, чтобы он исполнял свои минимальные обязательства.
– Там уже будут не однотипные, как сейчас выдаются, лицензии, а добавляются остатки обязательств в наследство от контрактов?
– Да. Есть форма лицензии, к ней будут добавляться дополнительные условия. К примеру, если основанием для заключения контракта было строительство перерабатывающего завода, мы не можем его потерять, это сядет дополнительным условием, чтобы получить этот субъект ФИИР, и компания обязана будет построить этот завод к определенному сроку. Такие условия не могут быть потеряны.
– Вы сейчас типовые лицензии в основном выдаете?
– Да, есть утвержденная форма. Отличия только в наименовании блоков.
– Есть ли такие заявки, которые уже поданы на 200 блоков?
– Подавали заявки на порядка ста блоков. А в основном сейчас компании понимают, что с приобретением каждой лицензии у них возникают соответствующие обязательства, и это приятно видеть. То есть просто так держать и пытаться перепродать или сделать что-либо еще не получится. Тем более есть ограничения: в течение года лицензия не может быть отчуждена в любом случае. То есть в течение года ты будешь обязан работать на этой территории и, более того, подтвердить свои расходы аудитом. Человек, получая лицензию, уже понимает, что он принимает на себя обязательства, у него есть риски, но при этом у него есть потенциальная возможность открытия какого-либо месторождения.
– Как часто меняется программа управления государственным фондом недр (ПУГФН)?
– В данный момент не все участки недр включены в программу. Технически это оказалось не так просто. Мы, наверное, с отраслью пошли немножко вперед – у нас нет еще национальной системы пространственных данных, она на стадии разработки. А в кодексе мы уже прописали, что государство не может предоставлять лицензии на разведку на участках, которые заняты особо охраняемыми природными территориями, полигонами, территориями населенных пунктов. Этих баз, которые были бы собраны воедино, к сожалению, в Казахстане еще нет.
– Это земельные базы, геодезические, оборонные?
– Земельные участки, особо охраняемые природные территории, территории земель оздоровительного, рекреационного и историко-культурного назначения, территории для нужд обороны и государственной безопасности, территории населенных пунктов, территории земель водного фонда.
– Когда они будут созданы?
– Национальная ГИС-система создается, этим занимается МСХ. Года два назад был еще вопрос разработки ТЭО, этот процесс идет. Но мы к нему не привязываемся. В итоге в любом случае наши коллеги из Комитета геологии и недропользования, можно сказать, практически в ручном режиме эти блоки сейчас проверяют, готовят. Уже выставлено порядка 100 тысяч блоков, на которые можно подать заявку на получение лицензии.
– Их можно увидеть на интерактивной карте?
– Они есть на интерактивной карте, они опубликованы у нас на сайте. Уже было два изменения в этот приказ (программы управления недрами. – Ред.). Была первая (программа. – Ред.), которая только стартовала. Потом два приказа по внесению изменений и дополнений в приказ. Сейчас указанные блоки визуализированы на интерактивной карте, что, в свою очередь, значительно упрощает работу. Заходишь на сайт, выбираешь блок – там прямо написано, когда он включен и с какого числа осуществляется прием заявок по данным блокам.
– Как часто будет меняться программа управления недрами?
– На мой взгляд, потребность у нас есть. Мы охватили также разведочные контракты по общераспространенным полезным ископаемым. Это требует более гибкого графика. Сейчас нет упрощенного предоставления права недропользования, как раньше было для строительства дорог. Мы максимально оперативно реагируем на эту потребность. Сейчас все дороги республиканского масштаба, которые строятся, и территории вокруг них уже включены в программу, чтобы люди могли получать лицензии и заниматься разведкой. Такая потребность возникает и у строителей, такие заявки поступают от потенциальных инвесторов. Если территории свободны и если нет каких-либо ограничений, связанных с тем, чтобы их включить, компетентный орган включает эти территории, вносит такие изменения в приказ.
По сути, заявки поступают, если ограничений нет, то по мере накопления они все потом включаются в программу.
– А когда это примерно будет? Вот, к примеру, я инвестор и выжидаю.
– Выжидать тут смысла особого нет. Если есть потребность сегодня и сейчас взять участок недр, можно обратиться в министерство с предложением о включении в программу. При этом не нужно писать там, конкретно какую точку и конкретно какой блок. Территории большие, в случае свободности мы их включаем. В целом мы планируем полностью всю территорию Казахстана включить в программу до 2021-2022 года.
– А вот в АО "Казгеология" говорят, что сейчас будут выбивать деньги, чтобы было большое государственное геологическое изучение недр (ГГИН), и там еще, в принципе, непонятно, выделил ли Минфин деньги на это или нет для АО "Казгеология". Они уже для себя территорию определили на следующие пять лет или нет? Это будет как-то влиять на программу?
– Государственное геологическое изучение недр проводится в целях выявления проявлений полезных ископаемых и иных ресурсов недр. Другими словами, ГГИН как раз-таки должно сделать эти территории, которые выставляются для получения лицензий на разведку, максимально привлекательными. То есть те деньги, которые будут выделены бюджетом на эти программы, должны охватывать эти территории (региональные. – Ред.) комплексом работ, включающим использование передовых и новых технологий, обобщение ранее проведенных исследований, создание геологических карт, составляющих информационную основу недропользования. Результаты региональных работ, выполненных за счет бюджета, будут сразу публиковаться. Соответственно, для инвестора это очень удобно. Он может посмотреть, какие исследования проведены по этому блоку исторически, начиная с 1900 года, обобщение этих материалов в 2018-2019 годах, информацию касательно заверочного бурения, поисковых работ. Исходя из этих данных, инвестор начинает понимать, какие виды полезных ископаемых можно найти на этом участке и потенциал открытия месторождения.
То есть эти работы не мешают друг другу. Мы за то, чтобы и у Комитета геологии, и у АО "Казгеология" была работа по доизучению региональных территорий, и в то же время будем выставлять их на разведку.
– Пожалуйста, назовите наиболее интересные заявки и лицензии, которые были утверждены после запуска процесса? На какие металлы и в какие регионы в основном подают люди?
– Отличие Кодекса о недрах от того, что у нас было в законе, в том, что раньше подавалась заявка на определенный вид полезных ископаемых. Сейчас такого нет. Ты берешь лицензию на разведку. Все полезные ископаемые, которые там находятся, вы вправе разведывать, находить и ставить на баланс.
– В основном выдаются лицензии на разведку или же все-таки есть на добычу?
– Нет, только на разведку. На добычу еще ни одной лицензии не было.
– Постоянно подают заявки в основном крупные компании или юниорские компании, аффилированные? Аффилированность вы какую-то отслеживаете, конечных бенефициаров сейчас по ИПДО (инициатива прозрачности добывающих отраслей. – Ред.) должны публиковать.
– У нас эта информация вся публична и отслеживается. В мае текущего года первая отчетность будет издана и по контрактам, и по лицензиям. Это нормальная практика. Во всем мире общий тренд такой. В британский реестр можете зайти, там на сайте все компании, которые зарегистрированы в Великобритании, сейчас публикуют всех своих владельцев.
– Ранее сообщалось в рамках ИПДО, что конечные бенефициары будут публиковаться в 2020 году.
– У нас это дорожная карта, требование ИПДО, к какому году Казахстан должен прийти, достичь требований, это программа-максимум. Но мы идем немного вперед, для этого принята законодательная основа. Практика покажет, как будет сдаваться отчетность, какие будут проблемы. Опубликуем в пилотном режиме данные, уже собранные в прошлом году.
– Но не публиковали еще?
– Не публиковали, так как требования кодекса вступили в действие с июля 2018 года.
– Угольные контракты навесили на вас – это ухудшило ситуацию или нет? Или у вас типовые угольные контракты сейчас выдаются?
– Нет никаких типовых, модельных контрактов. Они все заключались в разное время, у всех свои проблемы, все они, скажем так, непростые. Работаем, система налажена, в принципе, тут обращение в компетентный орган, от него на любое обращение должна быть соответствующая реакция. Единственно, сейчас более упорядочили процедуру обращения. В случае если недропользователь хочет поменять рабочую программу и внести дополнение в контракт, у нас есть четкий перечень документов, которые необходимо прикладывать для обращения в компетентный орган. Теперь уже недропользователь по действующему контракту понимает, как изменится его рабочая программа, как будет выглядеть его дополнение, какие обоснования он должен приложить, чтобы изменить какое-либо положение контракта.
– По буферным территориям вокруг градообразующих предприятий уже заявки подали? По ТМО есть какие-либо решения?
– Нет. По буферным территориям – они были определены в соответствии с заявками крупных компаний. Этот вопрос уже решен. Теперь вопрос в другом: в пределах данных территорий участки могут быть выставлены на разведку по заявке данной компании, градообразующего предприятия. Территории определены, но таких заявок еще не поступало.
– По ТМО что-то можете сказать?
– По ТМО есть вопросы, связанные с передачей в частную собственность. В кодексе определено, что все ТМО, которые были образованы до 1992 года, могут быть переданы в частную собственность. ТМО числятся в кадастре и могут перейти в частную собственность либо правопреемникам фабрик, либо по контрактным территориям, на которых они складированы. То есть критерии предусмотрены.
– Воспользовались ли приоритетным правом "Казгеология", "Тау-Кен Самрук"? Я так понял, АО "Казгеология" воспользовалось приоритетным правом на получение лицензии?
– АО "Казгеология" получило. По ФИИР у нас тоже была выставлена одна заявка.
– Весной сезон начнется. Какой объем заявок вы ожидаете в течение трех месяцев, года?
– Мы ожидаем большое количество заявок, потому что весной сезон начинается, но выдача лицензий – это не основание, чтобы выходить и сразу проводить геологоразведочные работы. Нужно все-таки составить проект – он должен пройти ОВОС, пройти экологическую экспертизу, только после этого выходить в поле. Надо, чтобы как раз-таки сейчас выставлялись.
Большинство заявок, которые были включены в программу, вышли сейчас в приказе, в третьем дополнении. Прием заявок начинается 11 февраля, буферный период, соответственно, закончится в марте, потом уже полностью будет действовать принцип "первый пришел – первый получил". Участки, по которым адресно интересовались, мы максимально включили.
– Аукционы ожидаете вы по этим участкам?
– Если будут наложения, конечно, тогда состоится аукцион. К удивлению, пока еще не было ни одного наложения. Мы даже бюджет утвердили, конкурсные процедуры провели для публикации в газетах. Тут есть свой нюанс: раньше, если было наложение, объявлялся аукцион по этому участку. Теперь, если есть наложение, аукцион проводится между теми, кто подал заявки на эти участки.
– А как в сопоставлении – кто-то берет по 200 блоков, а кто-то по два блока, у него же меньше по деньгам получается затрат.
– Он же может отказаться от этого блока.
– В принципе, кто будет подавать на большую площадь – у него больше шансов?
– Нет. Шансы у всех одинаковые. В этом и плюс. Он может потом от всех этих блоков отказаться, остаться на двух-трех. Перед выдачей лицензии он может скорректировать эти блоки.
Это не значит, что только на один блок проходит аукцион. Аукцион проходит между двумя заявками, чья заявка приоритетнее. Кто дал больше подписной бонус, тот оформляет эту лицензию со своей заявкой.
– Даже если у него блоков меньше?
– Сколько угодно. А проигравший аукцион может оформить оставшиеся участки своей заявки, вот и все.
– То есть если я выиграл аукцион, то могу только наложившийся блок оформить, а все остальные участки бросить?
– Да. Можете уточнить территорию и не получать оставшиеся площади.
– У вас проводятся встречи с заинтересованными инвесторами каждую пятницу, говорилось ранее в сообщении МИИР.
– Это необходимая практика. С поступлением заявок возникают вопросы: как заполнить и подать заявку, как финансовое обеспечение подтвердить, какие документы должны быть на госязыке, почему заявка отклоняется и так далее. Чтобы не отвечать выборочно, мы решили в зале инвесторов министерства по пятницам в 16:00 осуществлять прием граждан, во время которого давать соответствующие пояснения, причем не адресно, а для всех. Приходят, вопросы есть – ответы получают.
Данияр Сериков
