На прошлой неделе канадская Cameco подписала соглашение с АО "НК "Казатомпром", которое подразумевает удвоение производительности СП "Инкай" до 10,4 млн фунтов (4 тыс. тонн), продление контрактов на недропользование на блоках 1, 2 и 3 до 2045 года и изменение в долях участия в СП: Cameco сократит свою долю с 60% до 40%, "Казатомпром" равнозначно ее увеличит.
- Господин Гитцель, что происходит на урановом рынке? Почему, на Ваш взгляд, цена в 2015 году была стабильная, но упала в 2016 году?
- Цены сейчас чрезвычайно низкие, лишь 28 долларов за фунт. Мы такого не видели уже много лет. Нет большой активности на рынке, небольшие объемы, которые часто меняют собственника в среде трейдеров. У генерирующих компаний есть ощущение, что вокруг много урана, и потому нет большой необходимости покупать его. Генерирующие компании вполне обеспечены на последующие несколько лет. Поэтому цены остаются низкими. Мы надеялись, что Япония будет более быстро перезапускать свои реакторы, но этого не произошло. Материал, который должен был поставляться в Японию, сейчас выходит на рынок, что оказывает давление на цену.
- Почему падение произошло не в прошлом, а в нынешнем году?
- В прошлом году цена находилась примерно на одном уровне, около 35 долларов за фунт. Это невысокая цена, но она укреплялась. Сегодня она порядка 28 долларов за фунт, и внятных движущих сил нет.
- Как вы думаете, кто знает, что сейчас происходит?
- Я не знаю, кто.
- Может быть, трейдеры?
- Может быть. Но большой активности нет, поэтому если вы посмотрите на Cameco, вы увидите, что мы не присутствуем активно на спотовом рынке. У нас есть долгосрочные контракты, у нас стабильные покупатели. Поэтому мы не являемся большим игроком на спотовом рынке. У нас солидное портфолио заказов, поэтому мы знаем, какая цена у нас будет на ближайшие три года с 2016 до 2018 года.
- Какая доля контрактов Cameco приходится на спотовый рынок?
- Очень небольшая. По большей части мы работаем на спотовом рынке через NUKEM, это наша трейдинговая компания, которую мы приобрели всего несколько лет назад. И если вы посмотрите на итоги первого квартала 2016 года, вы увидите, что объем был очень, очень небольшой. Менее пяти процентов.
- Как спотовая цена влияет на долгосрочную? Cameco меняла ценовую формулу в последних своих сделках?
- Мы видим, что они сейчас не имеют отношения друг к другу. В некоторых контрактах мы используем формулы рыночного ценообразования, которая может соотноситься со спотовой или долгосрочной ценой. В наших квартальных отчетах мы публикуем таблицы, где показывается, как изменения в спотовой цене могли бы влиять на наши реализуемые цены.
- Компания изменила формулу цены в последних сделках?
- Мы стараемся, чтобы 40% составляли контракты с фиксированной ценой, поэтому ведем переговоры по поводу факторов роста цены все время.
- Цена абсолютно фиксированная?
- Да. А 60% наших контрактов имеют положения, связанные с рыночной ценой. Иногда с ценовым "потолком", иногда с "полом". Так вот, если мы посмотрим на таблицы, которые мы публикуем в наших квартальных отчетах, мы увидим, как цена реализации меняется в рамках всего портфеля контрактов с учетом спотовой цены.
- Какие контракты вы предпочитаете подписывать – с фиксированной или гибкой ценой?
- Сейчас цена низкая, поэтому мы не заинтересованы в контрактах с фиксированной ценой.
- Но ведь Вы можете сказать: "Мы будем подписывать контракт по цене в 50 долларов за фунт". Или не можете?
- Мы не найдем никого, кто бы такое подписал. В настоящее время мы не подписываем много контрактов. Мы больше заинтересованы в гибких ценах, потому что контракты, которые мы подпишем в мае-июне нынешнего года, будут предусматривать поставки в течение следующих трех лет: мы думаем, что в течение трех лет цена будет выше.
- Каков средний срок ваших контрактов?
- Долгосрочный контракт обычно рассчитан на пять-десять лет.
- Какие контракты компания подписала в течение последнего года и за прошедшие несколько месяцев нынешнего года?
- Мы всегда присутствуем на рынке, мы подписали несколько контрактов, публично мы объявили о контракте с Индией примерно на 7 млн фунтов (около 4 тыс тонн – прим. авт.), рассчитанный на пять лет. Этот контракт весьма важен для нас, так как мы входим на рынок Индии, поэтому мы были счастливы получить этот контракт.
- Каковы критерии материальности для сделок компании – объем сделки или, может, количество денег?
- Мы хотим продавать каждый год от 30 до 32 млн фунтов (17 тыс тонн - прим. авт.). На сегодня мы законтрактованы на период с 2016 по 2019 года по долгосрочным контрактам. И у нас нет дополнительного материала для продажи.
- У вас нет сейчас контрактов, поставки по которым начинались бы в 2019 году, так?
- Да. 2016-2018 годы полностью законтрактованы.
- Почему компания производит меньше, чем продает?
- Мы часто покупаем материал на рынке, если появляются возможности. Мы бы хотели, чтобы то, что мы производим, и то, что продаем, соответствовало друг другу, но это не всегда получается. Поэтому мы покупаем материал на выгодных условиях, чтобы закрывать разницу.
- Но доля "недопроизведенного" урана довольно велика…
- Нет, маленькая.
- Но если вы продаете 30-32 млн фунтов, а производите 25-28 млн фунтов, то разница все же довольно велика.
- Вы помните соглашение ВОУ-НОУ между Россией и США. В течение долгих лет мы получали около семи миллионов фунтов, пока оно действовало. Поэтому мы производили 22-23 млн фунтов (около 12 тыс тонн). А сейчас мы производим больше, потому что у нас есть Cigar Lake, McArthur Lake и Инкай. У нас уже достаточно соглашений на поставку, у нас есть запасы, которые мы используем в зависимости от изменений.
- Каковы источники урана, который вы покупаете?
- Мы работаем по всему рынку. Мы можем покупать его на спотовом рынке, заключать долгосрочные контракты с различными сторонами. Но мы, как правило, не раскрываем, у кого мы купили уран.
- Пожалуйста, объясните, как работает спотовый рынок. Насколько я понимаю, нет какой-то площадки, где проходят торги.
- Да, специальной площадки, подобной той, где торгуются другие металлы, нет. Сделки заключаются в различных комбинациях между трейдерами, производителями и генерирующими компаниями. Спотовый рынок существует как пространство сделок. Оно не централизовано, как Лондонская биржа металлов. Причем обычно реальных поставок не происходит.
- А какой объем торгуется на спотовом рынке?
- От 40 до 50 млн фунтов. Но это не значит, что все эти фунты продаются от производителя к реальному пользователю. Это может означать, что я продаю тысячу фунтов вам, вы - еще кому-то, учитываться этот объем будет дважды, хотя фактически речь идет об одной и той же тысяче фунтов. Поэтому когда мы говорим про 50 млн фунтов, это свидетельствует лишь о количестве проведенных сделок, но эта цифра не будет соответствовать тому, сколько реально использовали реакторы. Эти 50 млн фунтов могут представлять собой в реальности вдвое меньший объем, который поступает генерирующим компаниям и загружается в реакторы.
- Каковы тенденции на спотовом рынке? Он становится больше или меньше?
- Он остается примерно на одном уровне последние пять лет.
- Катастрофа на Фукусиме повлияла на него?
- В наибольшей степени ее последствия ощутил рынок долгосрочных контрактов, где обычно продавалось около 150-160 млн фунтов (68-72 тыс. тонн). А в последние три-четыре года рынок сжался до одной трети от того объема. Генерирующие компании чувствуют себя вполне комфортно, так как урана на спотовом рынке достаточно. Мы видели, что объем долгосрочного котрактования за последние три или четыре года совсем небольшой.
- Прошу прощения, вы говорили, что спотовый рынок стабильный, но при этом появились новые объемы, потому что долгосрочный рынок усох. Как эти два высказывания могут быть верными одновременно?
- Генерирующие компании накопили большие запасы. Они не покупают, они используют эти запасы. Сейчас работает рынок среднесрочных контрактов. Это рынок и не спотовых, и не долгосрочных контрактов. Это нечто новое, относительно новое. Вместо того, чтобы заключать контракты на 10 лет, генерирующие компании могут подписать двухлетние контракты. Мы называем это среднесрочным рынком. Ну а мы ждем и смотрим, как будут вести себя цены.
- Существующие объемы запасов действительно втрое больше реальных потребностей реакторов в топливе?
- Никто точно не знает, каковы на самом деле точные объемы этих запасов. Цифры, которые публикуются, включают все запасы урана, в том числе те, которые недоступны для рынка. Запасы включают материал, который требует глубокой очистки или переработки перед тем, как его можно будет выставить на рынок. Запасы Китая велики, в большей степени, за счет агрессивной политики их наращивания. Они держатся для стратегических целей, поэтому нет риска, что они появятся на рынке. С учетом столь же агрессивной программы строительства ядерных реакторов, которая сейчас реализуется в Китае, как только их новые мощности начнут потреблять топливо, им понадобится много урана. Япония – это второй регион, где запасы остаются высокими. И хотя не было оснований предполагать, что материал из Японии может появиться на рынке с учетом затянувшихся отсрочек перезапуска реакторов, мы уже видим, что некоторый избыток материала выходит на рынок, прежде всего, за счет отсрочек по контрактам.
- Хорошо, спасибо. Давайте поговорим о Казахстане. Какова стратегия Cameco в РК?
- Мы здесь уже более 20 лет. Когда мы впервые пришли сюда, мы увидели, что страна вполне открыта для партнерства. Наше СП "Инкай" работает отлично. Заглядывая вперед, мы бы хотели делать больше и надеемся, что так и будет. Собственно, это и есть причина, почему мы приехали сейчас сюда – встретиться с премьер министром и президентом и обсудить наше будущее в Казахстане.
- Компания уверена, что получит права недропользования на Блок 3?
- На прошлой неделе мы подписали контракт с "Казатомпромом", который открывает дорогу к увеличению производства на Инкае до 2045 года и к развитию перерабатывающих мощностей в Казахстане, в чем Cameco будет помогать своим партнерам. Блок 3 внесет свой вклад в увеличение производства на Инкае. Соглашение подразумевает выполнение условий и получение некоторого количества разрешений со стороны правительства, включая поправки в контракт на недропользование по Инкаю. Интересы партнеров по соглашению совпадают, и мы вполне уверены, что вопрос с лицензией будет успешно закрыт.
- Ранее предполагалось, что доля Cameco составит 50%. Но в последнем соглашении ваша доля была сокращена до 40%. Почему?
- "Казатомпром" настойчиво стремился консолидировать результаты Инкая в своей корпоративной отчетности, поэтому он должен был стать мажоритарным акционером. Если вы посмотрите на соглашение в целом, соглашение дает огромную ценность нашим акционерам, в то время как наши права миноритариев хорошо защищены.
- Означает ли это что Cameco не сможет консолидировать Инкай в своей финансовой отчетности?
После того, как все необходимые согласования будут получены, а соглашение закрыто, мы не сможем консолидировать результаты Инкая.
- Cameco – единственный производитель триоксида урана. Одна из частей соглашения, касающаяся строительства аффинажного предприятия, означает, что Cameco создает сама себе конкурента. В чем смысл такой инициативы для компании?
- Мы максимально используем нашу экспертизу в переработке урана, чтобы улучшить отношения с нашим партнером. "Казатомпром" хотел исследовать возможность развернуть нашу технологию в Казахстане, и мы сочли своим долгом проверить, насколько это реально. Нынешние рыночные условия неблагоприятны, но ожидается, что они улучшатся в будущем благодаря наращиванию атомных мощностей, что позволит обоим предприятиям процветать.
- Какая сторона выступит оператором на предполагаемом предприятии?
Оператором на заводе выступит само СП, в котором "Казатомпром" будет владеть по меньшей мере 70,67%.
Что значит фраза из релиза: "структура регулирования, которая обеспечит защиту Cameco как миноритарного акционера"?
- Соглашение включает регулирующие положения, которые гарантируют защиту наших прав миноритарных акционеров, так что мы довольны условиями. А конкретные детали конфиденциальны в соответствии с условиями соглашения.
- Как изменится доля рынка Cameco после роста производства на Cigar Lake и Инкае?
- Потребуется несколько лет на то, чтобы получить необходимые разрешения и нарастить производство на Инкае. Мы ожидаем, что рынок будет более сильным, но сейчас слишком рано загадывать о том, какая у нас будет доля через пять лет с учетом высокой неопределенности в мировых урановых поставках.
- Каковы планы компании относительно СП "УльбаКонверсия" - в этом и следующем годах?
- Мы продолжаем изучать проект по СП "УльбаКонверсия". Сейчас рынок конверсии слабый, цены в этом сегменте крайне низкие, поэтому нет острой необходимости двигаться вперед в условиях слабого рынка. Мы продолжаем ТЭО по "УльбеКонверсии".
- А если сделать прогноз, когда предприятие может быть запущено?
- Я не знаю. У нас нет фиксированной даты.
- Но, может, хотя бы есть фиксированный год?
- Мы продолжаем исследование. Мы должны провести его, чтобы сделать технико-экономический анализ. А это будет зависеть от будущего состояния рынка, и от решения обеих сторон. Поэтому наши дискуссии с "Казатомпромом" продолжаются.
- Что для Cameco означает сделка с ConverDyn? Не получится ли так, что две компании будут конкурировать в РК?
- Я не знаю подробностей соглашения между "Казатомпромом" и ConverDyn. Я могу только сказать, что мы продолжаем работать с "Казатомпромом" над возможностью организовать здесь конверсионное производство, и это зависит от итогов ТЭО и возможностей рынка.
- "Казатомпром" намерен запустить разведочную программу. Будет ли компания участвовать в ней?
- Мы работаем на блоках 1,2 и 3 на Инкае. Мы счастливы данным портфелем.
- EIA сообщили, что Казахстан поставляет самый дешевый уран. Могут ли месторождения бассейна Атабаски поколебать доминирование Казахстана?
- Стратегия Cameco – обеспечивать безопасное и эффективное производство на наших активах первого уровня. Это Cigar Lake, McArthur River и Инкай.
- Но компания сообщала, что себестоимость производства растет в связи с увеличением доли урана с Cigar Lake.
- Рудник сейчас работает ниже своей производственной мощности. Когда объем производства станет наращиваться, себестоимость будет падать.
- Какова средняя стоимость добычи урана на рудниках бассейна Атабаски?
- Ниже 20 долларов за фунт. Но это денежная себестоимость.
- А полная стоимость с учетом капитальных затрат?
- Мы раскрываем только денежную себестоимость.
- Каковы стратегические направления развития компании? Канада? США? Казахстан? Африка?
- Мы сейчас сосредоточены на Канаде и Казахстане. В текущих рыночных условиях мы будем придерживаться этого курса.
- А Монголия?
- Канада и Казахстан.
- Пока цены остаются низкими, да?
- Сейчас они очень низкие. Все компании ведут себя крайне осторожно. Мы сами только что закрыли, как вы слышали, рудник Rabbit Lake в Канаде, а также приостановили работы в Небраске и Вайоминге в США. Это была необходимость, потому что рынок совсем слабый. Это трудное решение для любой горнорудной компании. И мы продолжаем быть чрезвычайно осмотрительны с любыми нашими издержками и надеяться, что цены скоро вырастут.
- Cameco продала долю в генерирующем бизнесе, сократила затраты, теперь – еще и сокращает уровень производства и рабочей силы. Что еще может сделать компания, если цены останутся слабыми?
- Это в точности то, что мы должны делать. Мы хотим быть готовыми, если рынок станет еще хуже и дальше, и мы будем прибыльными, даже если цена останется низкой. Это объясняет, почему мы сосредоточены на Канаде и Казахстане, где находятся наши активы с наименьшей себестоимостью.
- Это правда, что вы продали Bruce Power, чтобы выжить?
- О, нет.
- Тогда почему?
- Мы всего лишь решили, что генерирующий бизнес не будет для нас ключевым. Мы хотим сосредоточиться на горнорнудном бизнесе. Это то, где мы видим для себя наивысший потенциал вознаграждения для наших акционеров. Мы решили, что это было правильное время продать долю, и мы счастливы, что сделали это.
- Но ведь компании не надо было иметь наилучшую экспертизу, потому что Cameco не был оператором на Bruce power.
- Мы лишь приняли стратегическое решение, что не хотим быть напрямую вовлеченными в генерации атомной энергии. Это не наше основное направление бизнеса. Мы хотели извлечь деньги за счет продажи и вложить их горнорудные проекты.
- Есть мнение, что вертикальная интеграция может защитить от кризиса и быть хорошей стратегией…
- Для каких-то компаний это может быть стратегией, но мы предпочли сосредоточиться на добыче урана и конверсии.
- Может ли Китай стать сильным конкурентом на рынке природного урана в течение нескольких следующих лет?
- "Казатомпром" - это, очевидно, мировой лидер. 40% мирового производства урана происходит из Казахстана. Я не вижу большого количества новых игроков, входящих на урановый рынок. Это крайне сложный рынок. Я думаю, что лишь уже существующие конкуренты останутся на этом рынке в будущем.
- Да, Казахстан – это лидер. Но Китай может стать участником этого рынка.
- Верно. Они сейчас строят рудник в Намибии.
- Что Вы думаете по поводу Хусаба?
- Мы наблюдаем. Говорят, что он будет запущен в конце этого года. Китайцы чрезвычайно агрессивно ведут себя на урановом рынке. Они купили несколько активов в Канаде, включая, прежде всего, Саскачеван, где они приобрели 20% в Fission Uranium. Они также интересуются Нигером и Казахстаном. Они публично заявили, что хотят глубже войти в урановый рынок. Очевидно, что, если они строят реакторы столь быстро, им потребуется много урана.
Ирина Дорохова
