Сегодня свою точку зрения о том, как последствия пандемии коронавируса повлияют на экономику нашей страны, и о том, каким будет ЕАЭС, излагает казахстанский экономист Айдархан Кусаинов.
Ранее интервью на эту тему inbusiness.kz дали представители Кыргызстана, Армении и Беларуси.
– Айдархан, как оперативно на Ваш взгляд, власти страны отреагировали на пандемию?
– Гипероперативно: у нас режим ЧП был объявлен еще до первого случая коронавируса в стране. Я бы даже сказал, не гиперактивно, а упреждающе!
– Мы же обычно долго раскачиваемся…
– Это уже другая страна, другой президент. Я еще год назад, когда был назначен Токаев, сказал, что мы теперь будем жить принципиально по-новому. Это яркий пример.
– Хорошо, давайте обсудим другой яркий пример: объявленные 2 апреля военные сборы. Это была прекрасная возможность проверить всю нашу мобилизационную систему в действии. А потом выясняется, что призовут всего полторы тысячи человек, которые станут волонтерами. Идея хорошая. Что-то не получилось наверху?
– Я думаю, что это была некая опциональная идея. А при необходимости включили бы по полной. Но её – необходимости – не случилось. Просто создали себе такую опцию "Если что – применить призыв". Откручивая ситуацию назад и рассматривая объявленные меры и их корректировки, мне кажется, что первые меры были озвучены, грубо говоря, в навал: срочно, быстро и пакетом, "потом будем дорабатывать". Объявили 4,4 трлн [тенге в пакете антикризисных мер], примерно раскидали по программам, но никому пока деньги не выделили. Это не с точки зрения критики, я с точки зрения, что [сначала] быстрое объявление, а потом будем технически додумывать, насколько это нужно, насколько применимо. Мне кажется, что и с призывом был такой же подход.
– Сразу вспоминается информатика на первом курсе, алгоритмы и команды "если – то".
– Да, в первый момент сразу объявить кучу опций, а потом уже понимать, какую опцию, насколько и нужно ли включать.
– Понятно. Вопрос другой: насколько коронавирус ослабит нашу экономику?
– Нашу экономику он не ослабит.
– Очень оптимистичное заявление!
– Удар по нашей экономике будет нанесен не собственно коронавирусом.
– Безусловно, мы говорим о его последствиях.
– Мировая экономика попала в кризис, нефтяные цены упали. Но это все не от коронавируса.
– Это понятно, что мы имеем дело с системным багом либерализма.
– Ну и все: наша экономика пострадает от мирового системного бага, но не от коронавируса.
– Был использован такой мотиватор: "Мы все в глобальном проекте, а на мировую экономику повлияла эпидемия".
– Поэтому я и призываю быть четче в формулировках, отделяя коронавирус от не коронавируса.
– Хорошо, сформулирую иначе: "Что плохого нам будет от этого кризиса?"
– В целом понятно, что будет падение ВВП, но очень важно разделять две экономики, которые есть в Казахстане. Причем они практически друг с другом не связаны, я уже об этом говорил.
Две сестры
– У нас есть одна большая экономика, в которой мало людей: это нефть, металлы и все, что им сопутствует. Это куча всяких инжиниринговых, IT-компаний, консультантов, которые пасутся вокруг нефти и металлов – всего, что вокруг. Металлический и нефтегазовый сектор занимает около 50% ВВП.
– Вместе с пасущимися.
– С учетом вторичного и третичного – это строительство нефтегазопроводов, строительство платформ, обустройство месторождений и т. п. То же самое и металлический сектор: капстроительство, руда, перевозки. А еще есть кейтеринг на тех же месторождениях и прочие неявные вещи.
– Мы кричим о достижениях в диверсификации экономики, а на самом деле танцуем возле одной печки?
– Помните, как мы строили диверсификацию в экономике? Мы нагибали нефтегазовый сектор, чтобы они покупали задвижки и вентили в Казахстане. Но, когда Кашаган обустроили, эти задвижки и вентили оказались никому не нужны. Я написал тогда записку, что у нас неправильное импортозамещение: по сути, мы все равно экономику к нефти и газу привязываем. После Кашагана мы их в Норвегию будем отправлять или в Россию? Там своих навалом. Мы изначально и давно делали импортозамещение неправильно.
В итоге у нас есть большая экономика – нефть, газ металлы и все [сопутствующее] вокруг – до 70% всей экономики [страны], но в ней задействовано максимум полмиллиона человек. И есть малая экономика, но в ней работает 95% людей: базары-магазины, кейселы-билайны и прочее, что держится на населении.
– Давайте здесь выделим центральную мысль: в главном секторе национальной экономики, за счет которого живет страна, работает всего 5% населения, а во "второстепенном" секторе, который приносит гораздо меньше денег в бюджет РК, чем главный, работает подавляющее количество населения страны.
– Да. В этой связи какое влияние [на нас] будут иметь глобальные проблемы? Они ударят по большой экономике, где работает малое количество населения, и практически не отразятся на массовой экономике – на большинстве населения, которые не завязаны на нефтегазовых доходах.
Последние десять лет экономика страны росла по 4-5%, а реальные доходы населения практически не росли. Это произошло как раз потому, что у нас росла большая экономика, где мало людей, а малая экономика, где много людей, практически не росла.
– Так как нам аукнется мировой кризис?
– Большая экономика у нас сильно споткнется – цены на нефть и все остальное, а малая экономика, где большинство людей, я думаю, даже получит значительный рост. Мы психологически за эти 10 лет привыкли жить в экономике, которая по рапорту растет на 5%, а по ощущениям – стагнация. Отсюда, кстати, это внутреннее недоверие к власти. Последние два года у нас сильный разворот экономической политики в сторону населения. И сейчас госполитика нормально развивает малую, но массовую экономику, которая получит стимул к росту. Пусть даже на 2% в год, но на фоне предыдущих 10 лет это будет хорошее ощущение роста. Это первое. А второе – большая экономика упадет, а вместе с ней и ВВП, или он как минимум не будет расти. И получится, что людям вроде стало жить лучше, а по статистике все плохо.
– Классический когнитивный диссонанс.
– Только теперь уже наоборот, но, к сожалению, это идеальный вариант.
– Почему к сожалению?
– Потому что люди – пессимисты: когда слышат что-то хорошее, а по ощущениям им плохо, то они говорят "плохо". А когда по ощущениям хорошо, но слышат "плохо", то все равно говорят "плохо". И как ни парадоксально, но основная масса населения в этих условиях [кризиса] объективно будет жить лучше.
И второй момент, который я хочу отдельно подчеркнуть. Особенностью вот этой малой экономики является то, что она у нас не инертна: она быстро останавливается и быстро восстанавливается. Это не средние предприятия, которые работают на экспорт, а мелкие предприятия и сфера услуг. Когда ввели карантин, мы увидели жуткий спад: все встало. А когда его снимут, у нас будет очень быстрое и резкое восстановление.
– Потому что малая экономика, в отличие от большой, не связана с мировой.
– Где цены на нефть, на металлы, там другая логика и законы.
– В свое время мы кричали: "Инвесторы, вэлкам", делали ставку на крупняк и совершенно не обращали внимания на "мелочь пузатую", на которую, как видим, сейчас будем молиться.
– Абсолютно согласен. Поэтому я и очень рад, что новая экономическая политика президента и то, что я описывал в книжках, поддерживает вот эту "мелочь пузатую". Но поддерживать нужно не льготными кредитами, которые суть точечные, а именно платформами: удешевлять инфраструктуру, увеличивать доходы, что мы и видим последние два года. Но эта штука долго раскачивается, а потом быстро едет, на что нужен год-два. Поэтому в текущем году, в моменте, мы увидим общее падение.
Экономика Казахстана очень специфична, поэтому у нас нет, грубо говоря, одного вывода, какое будет следствие [от кризиса] для экономики страны. Потому что это разные экономики: в валовых показателях для страны все плохо, а с точки зрения людей там, где их много, будет хорошо.
– Но мы же декларировали и 20 лет назад, что нужно, как на Западе, чтобы МСБ занимал большую часть экономики, чтобы критично не зависеть от крупных предприятий.
– Мы это декларировали, но не делали. Но сейчас многое уже делается, и эту линию нужно продолжать. По косвенному признаку я предполагаю, что эта линия будет продолжаться: во всех последних инициативах никто так внятно и не сказал – будет льготное кредитование или нет. Раньше в кризисах как только объявили триллионы [помощи], так сразу четко расписывали: через кого, куда, кому. А что будет делать население со своими доходами, об этом забывали. Сейчас все наоборот: по населению все сразу определили, а что там с льготным кредитованием бизнеса – пока ситуация затихла. Я надеюсь, что это будет примерно как с призывом в армию: привычный пакет озвучили, а потом при ближайшем рассмотрении решили по-другому.
– Резюмируем тему: будем надеяться, что малый и средний бизнес будет тащить экономику, не всю и не так сильно, но движение будет.
– Да, у нас МСБ и так тащит большую часть населения. Просто мы будем надеяться на то, что он будет расти и развиваться и будет более системным, чем кафешки. Но для этого нужно время, и главное – не ломать эту политику и не отступать.
Евразийский союз
– Год назад мы с Вами обсуждали ЕАЭС: мы – Казахстан – придумали содружество, мы занимаем там какие-то свадебно-генеральские позиции, но совершенно не работали на этой площадке, как тот же батька Лукашенко, и не имели столько, сколько бы хотели. Сейчас в кризисе не только мир, но и сам ЕАЭС. Не настало ли время передоговариваться?
– Абсолютно согласен. В этом вопросе кризис нам очень сильно помог. Используя тему ЧП и форс-мажора, можно сильно ослабить позиции России на нашем рынке.
– А потом уже договариваться с той нижней точки?
– Да, сначала ужесточить, а потом у нашего министерства торговли появляется пространство для маневра: если хотите вот так, то сначала сделайте вот так. Коронавирус дал нам уникальную возможность передоговориться. И я не перестаю говорить, что Бог любит эту страну: к нам в любом апокалипсисе приходит глобальная помощь.
– Хотите сказать, что если мы будем рассматривать этот кризис как хорошую возможность для реального улучшения, то и наше восприятие кризиса изменится?
– Конечно, я это и хочу подчеркнуть: на самом деле ничего не остановилось, снимите карантин – и все вернется. И для населения, и для государства появилось больше возможностей. Появилась возможность консолидации общества: в кризис страна начала раздавать деньги. Как бы это ни ругали, но четыре миллиона людей не имеют морального права сказать: "А что вы для меня сделали?". Это серьезное изменение дискурса взаимоотношения власти и общества. Это денежная демонстрация другого (нового) государства. И это очень важно. Так что [наша экономика имеет] сплошной позитив от этого коронавируса.
– Хороший заголовок! И еще вопрос: ЕАЭС мы создавали для того, чтобы иметь самодостаточный рынок в плане производства и потребления, занятости населения. После или во время нынешнего кризиса мир разделится на панрегионы, о которых сейчас говорят: у США свой, у России свой, у Китая свой. Нам что делать, с кем вступать в союз?
– Зачем вступать? Мы же уже в союзе. Я однозначно считаю, что никакого пересмотра ЕАЭС уже не будет, более того, полагаю, что будет новый толчок в сторону дальнейшего развития ЕАЭС.
– Две минуты назад мы говорили о том, что нужно передоговариваться, закладывая более основательные кирпичи в здание ЕАЭС, чем в начале.
– Да, да, да. И я уверен, что будет прогресс и по Узбекистану [в части вступления в ЕАЭС]. По одной простой причине: мировые потоки капитала сократятся, и инвестиционный аппетит географически будет подталкивать узбеков либо к Китаю, либо к России. РФ перестанет быть изгоем – санкции просто окажутся никому не нужны, а культурно и исторически она ближе, чем Китай. Кроме того, узбеки будут смотреть на позицию России, когда мы с ней будем передоговариваться. Грубо говоря, если она нас будет беспардонно нагибать, пользуясь тем, что мы уже внутри, то узбеки будут сильно задумываться о целесообразности вступления. На самом деле перед Узбекистаном будет исполнен определенный танец. Если в этих переговорах Россия встанет в партнерскую и конструктивную позицию и услышит требования Казахстана, то вероятность вовлечения узбеков сильно возрастает.
– И опять нам шоколад?
– Главное – им воспользоваться. Я же говорю: "Бог любит эту страну!"
– Но как бы еще сделать, чтобы там, на самом верху, услышали, что мы от этого кризиса не умрем, а, наоборот, станем жить лучше?
– Там слышат. Парадигма меняется. Когда в 2015 году я писал, что нужно заморозить тарифы и раздавать деньги, реакция была невообразимая. У нас до сих пор минтруда не может свыкнуться с мыслью, что можно отдавать деньги. Но его потихоньку приучают. Изменения идут.
– Спасибо за добрую порцию оптимизма.
– Возможности есть, нам их предоставили, вся эта ситуация – это супервозможности для страны. Мяч на нашей стороне. Вопрос исполнения.
Олег И. Гусев
